Страница 72 из 84
Еще несколько магов должны были взаимодействовать с командой и не подпускать их близко, чтобы те не имели возможности обнаружить иллюзию. Другим предстоит генерировать фальшивые сигналы, исходящие от пятисот живых существ и излучение от пятисот источников магической энергии для того, чтобы при сканировании отлетающего корабля аппаратурой станции наблюдатели убедились бы в том, что все маги находятся на его борту. Всю дорогу Элрик обсуждал с Инг-Ради, сколько магов придется задействовать, но они пришли к выводу, что для успеха этой хитрости понадобятся усилия не менее чем двадцати пяти магов.
Сейчас на борту «Ондави» находились Инг-Ради и Беел, их задачей было присматривать за остальными. Они разместили зонды по всему транспорту, поэтому Элрик и остальные могли видеть то, что там происходит. Хотя маги не заметили ничего, что указывало бы на готовящийся на борту корабля теракт, они знали, что это непременно должно случиться. Все, кто поднимался на борт, понимали, что им суждено умереть.
Час назад они собрались вместе и принялись вслух повторять заповеди Кодекса. Ни один из них не попросил освободить его от этого задания. Все они были готовы пожертвовать своими жизнями ради того, чтобы остальные члены их ордена могли безопасно скрыться. По крайней мере, это так выглядело. Гауэн наблюдал за ними и не обнаружил ни единого свидетельства нелояльности. Конечно, Элрик не мог быть до конца уверенным до тех пор, пока они все не окажутся на своих кораблях, и отвлекающий маневр не будет завершен. Он злился на самого себя за то, что позволил себе усомниться в них, но он должен сомневаться, ведь он обязан предвидеть все варианты. Но сейчас ему казалось, что для сомнений не было никаких оснований.
Конечно, никто, кроме него и Инг-Ради, не знал правды. Никто, кроме него и Инг-Ради не знал, что отступление в тайное убежище не спасет их орден, а лишь отсрочит его конец. Никто, кроме него и Инг-Ради не знал, что Тени были их создателями, а не противниками. Элрик задумался о том, что было бы, если бы об этом знали другие маги, сколько их тогда согласилось бы пожертвовать собой, чтобы дать возможность остальным безопасно отступить в тайное убежище. Возможно, все, а, возможно, никто.
Но они не знали. Он будет продолжать лгать, а они отправятся на смерть. Каждому придется нести свое гнетущее бремя.
Смерть этих двадцати пяти магов позволит остальным безопасно улететь, покинуть Галактику в то время, когда они были ей больше всего нужны.
Инг-Ради думала об этом иначе, чем Элрик. Она была уверена в том, что успех их отвлекающего маневра станет утверждением их ценностей, символом их солидарности. Перед тем, как маги начали медитировать, повторяя заповеди Кодекса, он поговорил с ней один на один. Впервые с тех пор, как заболела, Инг-Ради поднялась с постели, и Элрик боялся, что она недостаточно сильна для того, чтобы справиться с предстоящим им трудным заданием. Они встретились в маленькой комнате, выбранной Инг-Ради в качестве своего жилища на станции, такой же, как у Элрика. Он был ошеломлен, увидев, насколько она ослабела.
Ее кожа, полностью утратив оранжевый оттенок, была сейчас бледно-серой, сквозь нее просвечивали синие, пересекающиеся линии вен. Она и прежде была высокой и худой, а теперь и вовсе походила на скелет, отдельные части ее тела казались несвязанными между собой, и двигалась она с трудом. Элрик, глядя на это, подумал, что она может в любой момент рухнуть, превратиться просто в мешок костей.
– Ты все сделал превосходно, – сказала она ему. – Я уверена в успехе твоего отвлекающего маневра.
– Нельзя быть полностью уверенным, пока все не закончится.
– Я хочу еще раз попросить тебя не присоединяться к нам на «Ондави». Мертвым ты не нужен. Но ты очень нужен живым.
– Мы сошлись на том, что для успеха понадобятся двадцать пять магов.
– Одним больше, одним меньше – какая разница. Если ты уверен в том, что нас обязательно должно быть двадцать пять, выбери другого. Любой маг с радостью займет твое место.
– Я не могу просить больше ни одного мага принести себя в жертву. И, если я сам не пойду на это, я вообще не могу никого просить.
– Тебе не надо просить. Обстоятельства сложились так, что некоторые из нас должны умереть. Обстоятельства требуют того, чтобы ты жил. Любое другое решение станет выражением эгоизма с твоей стороны.
Элрик покачал головой. У него не было сил спорить, но он не мог уступить.
Тем не менее, Инг-Ради настаивала:
– Ты говорил, что боишься возможной гибели Блейлока. Тогда из членов Круга выживет одна Херазад? Она одна будет вести магов в это тяжелое время, в одиночку будет принимать трудные решения?
Инг-Ради знала, что эта мысль приведет его в ужас. Но это ничего не изменит. Помимо того, его состояние тоже очень ухудшилось.
Она мягко улыбнулась ему своим узким ртом:
– Я живу лишь надеждой на то, что наш орден сумеет раскрыть секрет воспроизводства нашего биотека. Тогда мы сможем хотя бы управлять своей судьбой. Если надежда на это есть, то отступление в тайное убежище действительно имеет смысл. Я готова пожертвовать чем угодно, лишь бы сохранить эту надежду. Но я знаю, что у тебя нет никакой надежды. Ты уверен, что недавно прошедшие инициацию маги были последними, и что для нас наступили долгие сумерки. Ты предвидишь, что наш орден ждет угасание, что мы будем умирать один за другим, и через сто лет последний из нас покинет этот мир. Ради чего тогда ты готов отдать жизнь?
Элрик заговорил тоном, показывающим, что дальнейшее обсуждение бессмысленно:
– Ради солидарности. Она – наше единственное оружие против Теней. Пожалуйста, не проси меня больше. Мое решение неизменно.
Потом он перевел разговор на другую тему, и они принялись обсуждать последние детали их плана. Элрик пытался сосредоточиться на том благе, которое они принесут, если их замысел удастся, но слова Инг-Ради продолжали звучать в его ушах, не давали покоя даже сейчас. Конечно, она была права. У магов нет никакой надежды на будущее. Его мечты были разрушены, и возродить их было невозможно. Он жалел только о Галене. Он не хотел бросать Галена. Но, если Олвин не успел, Гален, быть может, уже ждет его на том свете.
Элрику не хотелось думать об этом. Эта мысль порождала отчаяние.
Стук в голове усиливался, сейчас он отдавался уже во всем его теле, в противовес эху биотека. Он заставил себя выпрямиться, мысленно просмотрел несколько картинок. Последние маги покинули Трущобы и были уже на пути вверх, к таможне.
Элрик понял, что бессознательно прижал руки к вискам, и опустил их.
Карвин, на этот раз одетая в простой черный балахон, добралась до люка «Ондави», и отошла в сторону, заговорила с Федом и Гауэном, так же стоявшим в сторонке. Гауэн сказал ей что-то и посмотрел в сторону Элрика. Потом Карвин указала на колонну магов, видимо, посылая Феда с Гауэном проверить остальных. Она прошла таможню в обратном направлении и подошла к Элрику.
Элрик вспомнил ее выступление на последнем тренировочном занятии перед посвящением. Уверенными, грациозными движениями она жонглировала ботинками Олвина, перемешала их с иллюзорными, и послала в полет по залу по запутанной траектории. За это время она подменила реальные ботинки миражами, и спрятала их. Их нынешняя игра в наперстки была почти точной копией ее выступления.
– Вы в порядке? – спросила она.
Он уже собрался отправить ее на борт «Хрустального салона», когда стук в голове внезапно перерос в нестерпимую боль. Его мышцы свело судорогой, ноги подкашивались.
– Мне нужно отойти. Вернусь через секунду.
Она кивнула.
Он едва успел выйти в пустой коридор, как ноги под ним подломились. Элрик создал вокруг себя иллюзию, закрывшись фальшивой стеной. Прижался лбом к холодному полу и попытался сконцентрироваться на картинках, мелькавших перед его мысленным взором. Боль усиливалась, опухоль опустошения росла внутри него, она, казалось, блокировала все остальные ощущения. Элрик чувствовал, будто его поглощает боль: боль всего, что было потеряно, и всего, что будет потеряно.