Вера, Надежда, Виктория

Не понимает Надюшка, что бессрочный отпуск для такого солдата, как Вера Ивановна, хуже, чем тяжелое ранение. После него еще можно вернуться в строй. А здесь – приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

Вичка, узнав про беседу, взволновалась не меньше мамаши. Долго взрывала своей Бабуле мозг, объясняя, что они с мамой без нее – никуда.

– Ты же наш фундамент, Бабуля, – убеждала она. – Основа семьи. Если решишь помирать – как мы будем жить? Да я и рожать тогда не стану! – вдруг выпалила она. – Кто мне ребенка воспитает? Смотри, какими они сейчас растут!

Вере Ивановне с Вичкой даже проще. Она не зашорена, как Надюшка. Не забита своей чертовой бизнесвуменской жизнью. Поэтому и объясниться с ней удалось легче.

Вичка задумалась.

Наконец ее лицо просияло, и она сказала:

– Засиделась ты, Бабуля, на пенсии. Пора поработать.

– Ты думаешь, я об этом не мечтаю? – улыбнулась Вера Ивановна.

Справедливости ради, не только она об этом мечтала. Три года прошло после увольнения, а заведующая поликлиникой до сих пор ей названивает. То четверть ставки предложит, то консультирование. И частенько присылает посмотреть своих больных.

Но разовые консультации – это не работа.

Потому что – редко. И потому – в этом Вера Ивановна даже Вичке не призналась, – что она теперь, как в своей далекой докторской юности, боится сделать ошибку. А еще ужасно стесняется, что не успевает следить за новыми лекарствами.

Впрочем, умница внучка даже несказанное просекла.

– Бабуля, да ты и своими старинными методами лучше новых лечишь.

Значит, так.

Мы тебя будем жестко эксплуатировать. Причем по двум направлениям сразу. Ты мне будешь рассказывать про жизнь. Медленно и подробно. Можно в хронологическом порядке. Можно кусками. Я по твоим рассказам курсачи писать буду. А может, и книжка потом получится.

– А второе направление? – Вера Ивановна не очень верила в то, что ее мемуары так уж необходимы человечеству.

– Давай к частной практике готовься.

– Где ж я пациентов найду, Вичка? – улыбнулась Вера Ивановна. – У вас же капитализм на дворе.

– Маркетинг – моя проблема, – тряхнула головой самоуверенная девчонка. – Ленку Конькову помнишь?

Еще бы не помнить. Лучшая Вичкина подружка – дочка их бывшей соседки. Высокая, неторопливая, статная, в отличие от тоже немаленькой, но шустрой Вички. Постарше ее на пару лет.

Впрочем, это она теперь высокая и статная. А сколько раз Вера Ивановна их обеих за ручки на разные секции да на спектакли по вечерам водила!

– Кончила она свою госакадемию? – поинтересовалась Бабуля.

Девочка и сама училась блестяще, а тут еще отчим – крутой чиновник, уже с третьего курса она очень успешно трудилась в аппарате то ли Госдумы, то ли Совета Федерации.

– Еще как кончила! – захохотала Вичка. – Полным дауншифтингом.

– А по-русски можно? – забеспокоилась Бабуля. Слово «даун» применительно к хорошей девочке ей не понравилось.

– Можно, – снизошла, отхохотавшись, Вичка. – Дауншифтинг – это когда человек устраивает своей карьере осознанный пипец.

– Вичка, ну что за слово? – поморщилась Вера Ивановна.

– А чего тебе в слове не понравилось? А чем мой «пипец» хуже твоего «ушлепка»?

– Какого еще ушлепка?

– Ну, когда к нам шпана у метро пристала вечером. Помнишь, ты им про жизнь объяснила?

Вера Ивановна, уже подзабывшая о происшествии, даже слегка покраснела. Приблатненные мальцы тогда отпустили их безо всякого урона, и в самом деле испугавшись боевой старушки с ее явно нестандартным лексиконом и непонятными возможностями.

Поэтому Бабуля сочла за лучшее вернуться к теме.

– Ну, так что с Леночкой?

– Ее устроили одновременно в администрацию президента и в аспирантуру. Она ж умная и трудяга отменная. Плюс Виктор Борисович сейчас в большом фаворе.

– И что?

– А ничего! – победно завершила свой рассказ Вичка. – Ленка сделала им всем ручкой и сейчас – студентка первого курса джазового колледжа.

– Мама расстроилась? – посочувствовала Бабуля родительнице.

– Еще как! Чуть из дома не выгнала.

– Слава богу, что не выгнала. – Вера Ивановна помнила крутой нрав Ленкиной мамаши.

– Ленка сама ушла. Три дня жила у нас с мамулей, потом устроилась на работу и комнату с еще одной студенткой сняла. Рядом с колледжем.

– А как же она успевает?

– У них там все в основном взрослые. Осознанно пришедшие. После школы почти никого нет. И занятия только вечером, допоздна. Так что днем она музыку детям преподает, а ночью вкалывает.

– А к чему ты это все рассказываешь? – вдруг спохватилась Вера Ивановна. Она явно не видела связи между Ленкиным дауншифтингом и предметом их беседы.

– А к тому, что ты – выдающийся отоларинголог, так?

– Ну, скажем, неплохой отоларинголог, – согласилась Бабуля. И из вредности добавила: – Была.

– Была, есть и будешь, – рубанув ладошкой воздух, закрыла обсуждение внучка. – Но отоларинголог и фониатр – это смежные специальности, так?

– Разумеется, – согласилась Вера Ивановна, начиная понимать внучкину логику.

– Так вот. У Ленки на курсе – двадцать три вокалиста. А курсов – пять.

И всем им нужны фониатры. Как минимум – раз в полгода, если нет проблем. Если есть проблемы – то чаще. Голос – их рабочий инструмент.

– Ты предлагаешь мне стать их фониатром?

– Лучшего они точно не найдут, – убежденно сказала Вичка. – К тому же денег у них, у большинства, в обрез. А ты не жадная и не будешь их раскручивать на баблосы.

– На что? – Вере Ивановне вновь потребовался перевод.

– Не бери в голову. Согласись, отличная идея?

Вера Ивановна ничего тогда не ответила, взяв – как и всегда при серьезных решениях – недельный тайм-аут.

Но чем дольше она раздумывала, тем более убеждалась в том, что голова у Вички работает как надо.

Внучкина идея и в самом деле могла сделать ее жизнь осмысленной. Если, конечно, все получится как планировали.

А что, должно получиться.

Доктор она высококлассный, несмотря на возраст. Это факт.

Устает быстро, но нагрузку при таком режиме работы легко регулировать.

Даже незнание современных лекарств не так страшно: во-первых, ее наработанный десятилетиями талант диагноста никто не отменял. А во-вторых, Вичка уже начала обучать Бабулю работе с соответствующим разделом Интернета. И оказалось, что, обладая такой штукой, получать новые знания – даже в возрасте восьмидесяти трех лет – куда проще, чем когда-то в Казахстане бегать в мороз по степи в библиотеку.

…Наверное, именно из-за всех этих событий, подойдя наконец к своей квартирке на самой верхотуре, Вера Ивановна – несмотря на боль в правом бедре и печальные размышления про предподъездных старушек – улыбалась.

Глава 4

Вичка

28 октября 2010 года. Москва

В метро доехала удивительно быстро – отсутствие пробок теперь даже под землей удивляет, – к тому же без особой толкучки. Журнал, хоть и стоя, почитать успела. Парень справа через плечо заглянул и, похоже, был сильно удивлен.

Ну что ж теперь поделать?

Да, я, наверное, странная. Люблю читать энциклопедии и научно-популярные журналы. Кстати, мой злобный препод Береславский рассказывал, что в советские времена наблюдался просто бум научно-популярной периодики. Может, потому, что в иных областях литературы все строго контролировалось, может, по какой-то другой причине. Однако потрясшая парня справа «Наука и жизнь» в то время могла быть в метро чуть ли не у каждого третьего. Потому что ее тираж исчислялся миллионами.

А сегодня вот с таким журнальчиком я – белая ворона.

Впрочем, мама говорит, что я и без журнальчика – белая ворона.

В ее словах есть правда.