Страница 1 из 5
Юрий Томин
Я тебе верю
Кассирша аэропорта приподнялась со стула. Перед окном кассы стоял мальчик лет двенадцати, в летной канадке с капюшоном.
— Ты один хочешь лететь?
Мальчик кивнул.
— А откуда у тебя деньги?
Рука с деньгами выскользнула из окошка. Настороженно глядя на кассиршу, мальчик начал пятиться к выходу.
— Подожди.
Мальчик метнулся к двери. Но в этот момент проход загородила широченная фигура летчика.
— Задержите его!
Большая ладонь легла на плечо мальчика. Он рванулся. Ладонь легко, почти без усилия отстранила его от двери.
— В чем дело?
— Ах, это вы, Гога... Вот мальчик какой-то странный... Хочет один лететь. И деньги у него...
— Понятно, — сказал летчик, — сейчас разберемся.
Мальчик головой едва доставал до пояса высокого летчика.
— Что ж, будем молчать? — спросил летчик. — Как зовут?
— Пусти!
— Не могу я тебя отпустить, — сказал летчик. — Ты объясни сначала — куда летишь? Зачем? Может быть, я сам тебя повезу. Надо же мне знать. У нас порядок такой...
Задрав острый подбородок, мальчик смотрел на летчика, и губы его дрожали.
— Пусти! Не ваше дело!
— Чистый хорек! — засмеялась кассирша.
Летчик сердито взглянул на кассиршу. Та покраснела и провела рукой по пуговицам кофточки.
— Идем, — сказал летчик. — Поговорим по дороге.
Они шли вдоль ангаров, и рука летчика по-прежнему лежала на плече мальчика.
— Ты из дома удрал, верно?
— Ну да еще! — сказал мальчик.
— Тебя как зовут?
— Федя.
— В поселке живешь?
— В поселке.
— А кто твой отец?
— У меня нет отца;
— А мать?..
— У меня нет мамы, — сказал мальчик. — Пусти. Больно!
— А ты не убежишь? Даешь слово?
— Даю.
Летчик остановился и убрал руку с плеча.
— Вот и хорошо, — сказал он. — Всегда лучше, чтобы честно...
И в эту секунду мальчик бросился к забору. Он с разбегу прыгнул, навалился животом на заостренные доски частокола, перекатился на ту сторону и побежал к Енисею, топча запыленные кустики картофельной ботвы.
Уже вечером летчик шел вдоль стоянки «шаврушек». Возле одной из машин он остановился, постучал носком сапога по дутику [1]и сказал вполголоса:
— Как дела, шавруха? Тебе не скучно одной?
Машина молчала.
— Ты никого здесь не видела?
Машина молчала.
— Ты не видела человека, который продал свое честное слово? — уже громче повторил летчик и прислушался.
Но машина молчала, изо всех сил молчала!
— Ну?..
И вдруг «шаврушка» вздохнула протяжно и шумно: «Пш-ш-фу-у...»
- Давно бы так, — сказал летчик. Он шагнул к борту и откинул крышку багажника.
В тесном закутке, скрючившись, лежал мальчик с красным от напряжения лицом. Он задерживал дыхание больше минуты.
— Слушай, Федя, — сказал летчик, — гючему ты бегаешь и прячешься? Может быть, ты — жулик?
— Сам ты жулик, — сказал мальчик и заплакал.
Летчик подхватил его под мышки и поставил на землю.
— Я тебе не верю, — строго сказал он. — Ты слово продал. Может быть, ты и плачешь нарочно.
Федя перестал плакать.
— Не продал... — с вызовом сказал он.
— Почему же ты от меня убежал?
Федя отвернулся.
- Ну вот что, — сказал летчик, — идем. Покажешь, где твой дом. И не вздумай убегать — на этот раз догоню.
Они пересекли поле и оказались на дороге, ведущей к поселку. Федя шел посередине, загребая ногами.
— Перестань пылить, — сказал летчик. — Ты человек, а не бензовоз.
Федя ничего не ответил, но пылить перестал.
— А в багажник ты зря полез, — продолжал летчик. — Все равно его открывают перед вылетом: зажимы складывают. Ну, Федор, понял теперь?
Федя отвернулся и снова начал пылить.
Летчик нахмурился.
— Напрасно я с тобой связался. Тебя, пожалуй, прямо в милицию надо бы отвести.
— Ну, ведите! — крикнул Федя, резко повернувшись к летчику. — Чего же вы не ведете?!
— Не веду потому, что сам такой был.
— Как я, жулик, да? — звонко спросил Федя.
— Нет, не жулик. Такой же дурной.
Они молча прошли через весь поселок и скоро оказались на дальнем его конце.
— Где твой дом?
— Там остался.
— Почему же ты не показал?
— Забыл.
— Хорошо, идем обратно, — спокойно сказал летчик. — Постарайся не забыть на этот раз.
Через двадцать минут они снова стояли на дороге, ведущей к аэропорту.
— Ну?.. — спросил летчик.
— Забыл! — упрямо сказал Федя.
Летчик внимательно и строго взглянул на Федю. На лице мальчика ни смущения, ни страха, только вызов. Летчик отступил на шаг и вдруг расхохотался.
— А ты упрямый! — проговорил он сквозь смех. — Только я тоже упрямый... Вы не знаете, где живет этот мальчик? — обратился он к женщине, проходившей мимо.
Женщина широко открыла глаза и с любопытством посмотрела на Федю.
— Ой, знаю! — сказала она. — Или натворил чего? Вон под зеленой крышей — видите? Ихний — рядом.
— Спасибо, — сказал летчик.
— Да я лучше провожу, — заторопилась женщина. — Чего он наделал?
— Спасибо, — повторил летчик. — Теперь я сам найду.
— Ой, да тут и трудов-то нет ничего, — настаивала женщина. — Я вас и до крыльца доведу. Парень-то у вас в порту нахулиганил или как?
Летчик скосил глаза на Федю.
— Да тут такое дело... —серьезно сказал он. —Дом поджег.
— Неужто?! — ахнула женщина.
— Ага, — подтвердил летчик. — Каменный дом — с одной спички.
Федя отвернулся и фыркнул. Летчик легонько шлепнул его по спине, и они двинулись к дому с зеленой крышей.
— Балабон! — строго сказала женщина. — Язык-то без костей!
— Вор... вор... — Тетка сидела на кровати, приложив ладони к вискам. Раскачиваясь, она почти пела: — Во-ор... сын моей сестры растет вором...
Деньги, свернутые рулончиком, лежали на столе. Когда тетка умолкала, слышно было, как бумажки похрустывают, распрямляясь. Но затем снова наполнял комнату ее голос. Казалось, где-то в углу запутался и дрожал в паутине бесконечно долгий звук: «и-и-и-и...»
— Грела его, кормила... Господи! Все в гнездо свое... все-то в дом... Господи!..
Летчик, стоя у двери, молча смотрел на тетку.
— Послушайте, — сказал он наконец, — мальчик с утра на аэродроме. Он не ел целый день.
— А я... — сказала тетка. —Он подумал, когда я ела? Кто об этом подумал?
— Ты ела утром! — крикнул Федя. — И деньги не твои! Они — за папу.
— Молчи, вор, — сказала тетка. — Неблагодарный вор!..
Федя сорвался с места, выбежал в сени, хлопнув дверью.
— Послушайте, так нельзя...
— Уходите, летчик, — сказала тетка. — Бог с вами, я вас не звала.
Летчику вдруг стало жарко.
Нагнув голову, он шагнул в сени. Ему тоже хотелось хлопнуть дверью.
Федя был во дворе.
— Давно здесь живешь?
— Два года и три месяца.
— ...И три месяца, — задумчиво повторил летчик. — Ну, пойдем, проводишь меня немного.
— Зачем?
— Затем, — сказал летчик. — Познакомимся. Придешь в следующий раз на аэродром — будет у тебя там знакомый. Ты с ребятами дружишь?.
— Дружу. Только на улице. Домой она не пускает.
— Хорошо, — сказал летчик. — Идем.
Федя нерешительно потоптался на месте.
— А слово я не продал, — сообщил он. — Я, когда говорил, фигу в кармане держал.
— Ну и что?
— И то... — сказал Федя. — Тогда не считается, вот что.
Отец погиб в апреле 1945 года в воздушном бою над чешским городом Братиславой. Федя родился через два месяца после его смерти. Два года назад ушла в тайгу и не вернулась Федина мать — инженер по лесному делу. Мальчик остался у тетки, которая недели две горевала и плакала. Тетка не умела плакать без слов.
1
Колесо, выпускаемое при посадке на землю.