Страница 68 из 78
В другой раз, после совершенной мною рекогносцировки Буканских гор в 1869 г., я проехал Голодную Степь от Джизака к Чиназу (115 верст), не только без конвоя, но и без прислуги. Правда, тут не обошлось без приключения, но благодаря крымской бурке с башлыком и меховому воротнику зимнего пальто — голова моя осталась при мне. Ничего бы этого не случилось, если-бы я был поопытнее и поосторожнее; теперь я рекомендую в подобных случаях: никогда не позволять, ни одному туземцу, ехать позади себя, а если он почему-либо отстал, то приказать ему ехать в стороне и подальше, а не следом за вами. Туземцу весьма не трудно скрыть, под верхним халатом, свое оружие.
Во время последней хивинской экспедиции переезды, без конвоя, по степи и по ханству, практиковались довольно часто, но самым замечательным делом была рекогносцировка пути от Хивы к кол. Орта-кую (куда не дошел Маркозов). На эту рекогносцировку вызвался подполковник Скобелев, который и совершил ее с одним казаком, своим слугой и 2-мя проводниками-туркменами. В виду значительности расстояния и возможности наткнуться на партию неприятелей — это было смелое, лихое дело и Скобелеву не даром местная дума присудила Георгия.
Пройдет еще несколько лет и мы совершенно освоимся с Азией, мы будем там, как у себя дома.
Глава XVII.
Азиятский обычай подносить подарки. — Ценность силяу пропорциональна уважению. — Ошибка Бековича и Музаффар-Эддина. — Вымогательство подарков. — Меры правительства против наплыва послов. — Как изворачивается туркестанский генерал-губернатор? — Неудобства системы подарков. — Будет ли опасно положение консулов в ханствах? — Пример Никифорова. — Облачаться ли в халаты? — Дипломатические тонкости азиятцев. — Затруднительное положение коканского и кашгарского послов в Петербурге. — Как держали себя наши послы в старину? — Иван Хохлов и Борис Пазухин. — Почему русских послов не трогают?
Освоиваясь с Азией, мы, вместе с тем, кое что и усвоиваем себе азиятского… Положим, это ведет к сближению с побежденными, но видь наша сила в том и заключается, что мы на них не похожи. Возьмем, например, обычай преподносить, при каждом случае, подарки или силяу. Обычай этот пришелся весьма по вкусу многим русским.
Ходячая фраза о том, что надо уважать народные обычаи и в особенности те, которые касаются религиозных верований — приходится весьма кстати любителям силяу. Не смысля ни аза в деле мусульманства, и боясь оскорбить, как-нибудь, деликатное чувство подносителя, наш русский пионер не знает как и выпутаться, под час, из расставленных сетей.
— Мой папаш кончал, уверяет какой-нибудь почтенный аксакал, — наш закун такой: силяу надо.
— Да у нас-то закона такого нет, чтоб силяу брать… возражает русский.
— Нельзя, тюря. Это обида — весь народ знает, что я пошел к тебе.
В Азии все держится на силяу. Русский купец не может явиться ни в одно ханство, не запасшись силявом для хана и его приближенных. Послы не смеют показаться и на глаза без богатых подарков.
Обмен подарками сделался необходимою принадлежностью дипломатических сношений с азиятскими властителями. Ценность подарков служит мерилом уважения и страха. Известно, например, как обиделся хивинский хан, когда Бекович Черкасский представил ему, присланный от Петра I, бархат, не цельным куском, а разрезанным на концы — в 5 аршин. Бекович потом со слезами упрекал пресловутого князя Саманова за эту операцию — он точно предчувствовал участь, которую готовил ему раздраженный деспот.
В 1742 г., при Неплюеве, султан Барак из Ср. Орды, отправил послов ко Двору и сам хотел приехать в Оренбург, но обиделся ничтожностью подарков, привезенных чиновником и откочевал.
В 1759 г. губернатор Давыдов не дал хану обычных подарков, тот уехал разобиженный и киргизы начали грабить. Тогда правительство, не смотря на доводы Давыдова, назначило жалованье не только хану, но и братьям его — грабежи и прекратились в 1761 году. Жалованье выходило как бы данью.
Жалкие подарки, присланные бухарским эмиром в 1866 г. оренбургскому генерал-губернатору, показав как пренебрежительно относится эмир к главному вершителю судеб Средней Азии, стоили бухарцам двух крепостей: Ура-тюбе и Джизака…
Англичане также испытали, что значат плохие подарки. Посольство, явившееся в Бухару, одновременно с нашим (Бутенева), потерпело фиаско именно из-за подарков. Хуттон говорит об этом следующее: «презрение Наср-Уллы к английскому посольству зависело от ничтожности подарков, посланных ему полковником Шелем; сами по себе они были почти оскорблением: они состояли из серебрянных часов и 2-х кусков сукна, на сумму не более 6 фунтов (40 р.).»
Наши агенты бывают иногда поставлены в необходимость прятать все свои вещи от внимательных взглядов посетителей. Бывали примеры, что хан узнавал от приближенных о той или другой принадлежности хозяйства нашего агента — и выпрашивал ее себе в силяу. Один агент наш был таким образом совершенно обобран Якуб-беком: даже походная кровать и револьвер, без которых, казалось, немыслимо самое путешествие, даже и эти вещи пришлось отдать алчному деспоту. Еще черта: туземец, подносящий вам в силяу фунт винограду, иногда тут же и напомнит, что и вы обязаны отплатить ему хоть бы одним коканом.
Русское правительство, так сказать, делает уступку азиятским обычаям и с давних пор приняло систему подарков.
Ханы сделали из этого доходную статью и посылали послов чуть не ежегодно. Такой разорительный для нас порядок был, в свое время, устранен распоряжением: не допускать азиятских послов чаще одного раза в три года, а затем самые сношения с азиятскими владетелями возложены были на главных начальников пограничных областей. Затем уже только в особенно важных случаях азиятские послы допускались к Высочайшему двору.
На подарки, приемы послов и содержание их отпускается более или менее крупная сумма. Туркестанский генерал-губернатор получает, на этот предмет, 35,000 рублей, но этой суммы далеко не хватает на покрытие действительных расходов по приему посольств и приобретению подарочных вещей. Вследствие этого генерал-губернатор вынужден бывает отдаривать одного — подарками, полученными от другого, или назначать эти подарки в продажу, чтобы на вырученные деньги приобретать на месте, необходимые для ответных подарков вещи.
Второй способ приходится предпочитать уже потому, что при нем невозможны такие забавные случаи, какие, говорят, встречались прежде: бухарский эмир в клячах, присланных ему в подарок из Кокана, узнает тех самых кляч, которых он сам подарил перед тем ташкентскому беку. Клячи, под дорогими попонами, успели сделать несколько визитов и воротились в прежнюю конюшню!
Случается и так, что присланные в Ташкент, со всех концов, халаты — перемешают как-нибудь, и в Бухару попадают не коканские халаты, а бухарские же и таким образом выходит, будто подарок не принят и возвращается обратно.
Что ни говори, а каждый добросовестный человек признает эту систему подарков, весьма неудобною, а под час и скользкою. Высшим начальникам на подарки отпускается известная сумма, которая вся и расходуется, да еще с плюсом от продажи части, полученных в обмен вещей. Оставшиеся вещи не составляют собственности казны, так что любитель, не тратя ни гроша, может составить себе изрядную коллекцию на казенный счет.
Каждому агенту, отправляемому в ханства, генерал-губернатор, в свою очередь, отпускает на подарки часть, ассигнованной ему суммы, агент повторяет ту-же процедуру и если он любитель, то воротится не с пустыми руками.
Чаще всего командировки в ханства выпадают, конечно, на долю дипломатического чиновника. Это его монополия. Понятно, конечно, что и подарки ему идут не в пример прочим…
Коканский хан пожаловал, между прочим, г. Струве в чин токсабы — фельдмаршала коканских войск — и подарил бархатный мундир с золотыми эполетами, украшенными жемчугом и драгоценными камнями. Говорят даже, что токсаба получает вакуфные земли…