Страница 3 из 9
И она отложила газету и нехотя присоединилась к подругам, заглянув через плечо Талии на разыгравшуюся внизу сцену. В самом деле ярко-желтый с черным фаэтон лорда Уэствуда застрял в заторе на дороге. Гнедые лошади фыркали и гарцевали, а мистер Маунтбэнк в своем экипаже, преградившем фаэтону дорогу, кричал и жестикулировал. Его лицо над крахмальным галстуком побагровело, Уэствуд же рассеянно улыбался, словно происходящее не имело к нему отношения, и он на Друри-Лейн всего лишь сторонний наблюдатель.
- Ой, - заволновалась Талия. - Вам не кажется, что дело может дойти до драки? Это будет жутко интересно.
- Он такой красавец, - вздохнула Лотти. - Прямо как граф в «Роковой тайне Маргариты».
Красавец? Да, несомненно. Это была готова признать даже Каллиопа, хотя и с неохотой. В некоторых вульгарных кругах Уэствуда называли даже греческим богом, и с эстетической точки зрения они были правы. Если бы он сбросил свои бриджи из оленьей кожи и изящный, бутылочного цвета сюртук, то мог бы предстать перед художественным обществом в качестве ожившего Аполлона. Сейчас он был без шляпы, несмотря на яркое солнце, ветер привел в артистический беспорядок его блестящие черные кудри. Кожа, как всегда, отливала бронзой, глаза были темными и непроницаемыми. Нет,подумала Каллиопа вдруг, глядя, как лорд Уэствуд пытается успокоить мистера Маунтбэнка с легкой улыбкой на губах. Он не столько бог, сколько юный греческий рыбак, вполне земной мужчина, но загадочный, как море. Свою незаурядную внешность он, несомненно, унаследовал от матери.
Как и матушка сестер Чейз, покойная мать графа была родом из более экзотических мест, чем Англия. Она родилась не где-нибудь, а в Афинах, в семье ученого.
Мгновение казалось, что вот сейчас Уэствуд выйдет из фаэтона и грудью примет на себя гнев мистера Маунтбэнка. Барышни у окна дружно затаили дыхание, но, увы, кулачные бои на Мейфэре не были приняты. Маунтбэнк, увидев противника прямо перед собой, сбавил пыл и поспешно продолжил свой путь, едва не налетев на угол здания.
Разочарованные девицы отошли от окна и вернулись на места, снова гостиная наполнилась болтовней, музыкой и звяканьем тонких фарфоровых чашечек. Но Каллиопа задержалась у окна. Она все никак не могла отойти. Что-то приковало ее к месту, заставляя смотреть на Камерона де Вера.
А тот от души рассмеялся вслед стремительно скрывшемуся Маунтбэнку, запрокинув голову, так что волосы открыли полностью его прекрасное лицо, потом откинулся на мягком сиденье, свободный, словно пират за штурвалом корабля. Прохожие глазели на него, завороженные непринужденностью этого элегантного молодого человека, а он и не замечал их,слишком хорошо и удобно ему было с самим собой.
«Какое мне дело до него», - мрачно думала Каллиопа.
В нем нет ничего, что есть в ней. Ни ответственности, ни привязанности к семье. Она приникла лбом к холодному стеклу, наблюдая, как лорд Уэствуд подбирает вожжи, и невольно отмечая, что все его движения исполнены небрежной грации.
Ей вспомнилась их первая встреча в самом начале сезона. Неужели прошло лишь несколько недель? А как будто целая жизнь… Или всего мгновение. С той ночи, когда…
Нет! Вспоминать об этом невыносимо! Только не теперь, не в разгаре заседания общества. Кругом подруги, они заметят ее смятение, начнут расспрашивать, это ни к чему. Она ведь всегда такая собранная, спокойная. Всегда прекрасно владеет собой. Это необходимо, такой хочет видеть ее семья.
Почему же внутри все начинает дрожать, стоило ей просто увидеть, как он проезжает по улице? Что за нелепость!
Каллиопа сжала бахромчатый край шторы, собираясь занавесить окно. Но прежде чем она успела это сделать и укрыть себя и свои разбушевавшиеся эмоции от посторонних глаз, лорд Уэствуд поднял взгляд и увидел ее, он увидел, как она смотрит на него!
На его лицо набежало облако, он нахмурился, бархатистые карие глаза сузились, но почти в то же мгновение облако рассеялось, он широко улыбнулся, блеснув белыми пиратскими зубами, и небрежно помахал ей рукой. Каллиопа невольно вздрогнула и резко задернула штору. Вот негодяй! Она отвернулась от окна, плотнее завернулась в кашемировую шаль - и поймала пристальный взгляд Клио. Каллиопа любила сестру, ближайшую к ней по возрасту и художественным наклонностям, но иногда зеленые пытливые глаза Клио приводили ее в замешательство.
- Не нужно стоять на солнце, Кэл, - мягко проговорила Клио. - От солнца у тебя так раскраснелись щеки.
Каллиопа Чейз.
Камерон нахмурился, когда она опустила шторы, словно боясь впустить в дом злого духа.
Ему не должно быть до нее никакого дела. Ему и правда нет дела. Да, Каллиопа Чейз очень привлекательна. Но Лондон полон привлекательными барышнями, и многие из них далеко не такие колючие и странные. Но почему-то со времени их последней встречи, а точнее сказать ссоры, он не мог выбросить ее из головы. Так недолго стать мазохистом, подобно его эксцентричному кузену Джеральду, который платит проституткам изрядные суммы, чтобы те стегали его по ягодицам, и получает от боли удовольствие.
Камерон громко рассмеялся, представив разгневанную Каллиопу Чейз с хлыстом в руках. Картина показалась ему весьма реалистичной. Эту девицу следовало назвать именем другой мифологической героини. Она далеко не муза - изменчивая, капризная и чарующая. Она - Афина, богиня войны, в любую минуту готовая встать на защиту того, во что верит, права она или нет.
Афина с загадочной печалью в глазах…
Перед тем как свернуть на другую улицу, Кэм оглянулся через плечо, не мелькнут ли в окне локоны воронова крыла белокожей богини с блестящими глазами. Но шторы в доме Чейзов были плотно сдвинуты. Тем не менее он чувствовал, что она все еще стоит за ними. Он видел ее мысленным взором.
Молодой человек свернул в парк, чтобы сократить путь до дома, и отпустил вожжи, давая лошадям пробежаться как следует. Впереди маячил экипаж Маунтбэнка. Глупый щенок злится, что Камерон танцевал с Эмлин Сондерс. Неужели неясно, что он не стремится в конкуренты. Эмлин хорошенькая девушка, с ней есть о чем поговорить, и чувством камора не обделена, хоть и дружит с мисс Чейз. Он с ней разговаривал, смотрел на нее, видел, что девушка мила, привлекательна и даже вполне остроумна, но его это не волновало.
Он скучал. Его преследовали скука и пустота, которую не заполнить ни клубами, ни лошадьми, ни женщинами. Всегда с ним эта холодная пустота. И забыл он о ней только однажды, когда его обожгла горячая искорка - в глазах Каллиопы Чейз.
В самом деле, она любопытное явление. Но всерьез задумываться об этом ему не очень хотелось…
Лошади запыхались после скачки по парку, и он придержал их, но на улице, ведущей к дому, внезапно образовалась пробка.
- Черт! - пробормотал Кэм, вытягивая шею, чтобы заглянуть за преградившее путь ландо. Он направлялся на музыкальный вечер, которого ждал с нетерпением - там должна была звучать древнегреческая музыка. И вот застрял.
Ландо накренилось набок, и он увидел, что перед домом маркизы Тенбрей собралась толпа, и все взгляды обращены на окно, в которое забрался накануне пресловутый Вор Лилии и похитил этрусскую диадему. Вор на какое-то время оставил светское общество в покое, и вдруг новая вылазка - это была самая свежая сенсация.
Камерон хмыкнул и откинулся на сиденье, ожидая, пока толпа рассосется. Вор Лилии - чересчур театральное прозвище. Его подвиги довольно забавны - он ловко щелкает по носу некоторых светских коллекционеров. Если бы только…
Если бы только это не было так опасно и пагубно. Кэм всегда был готов рукоплескать смельчакам, превозносить чудачества. Взять его собственную семью! Чудаки, все до единого. Но некоторые вещи слишком важны, чтобы с ними шутить, он крадет не просто дорогие вещи, а то, чему нет цены, - речь идет об объектах исторического наследия. Кто знает, куда попадут эти предметы, какая судьба их ожидает?
Но есть ценности, до которых Вор Лилии пока не добрался. Чья судьба намного плачевнее, как, например, Артемиды герцога Авертона.