Золотая рыбка 2

Даниэль отводит меня в фургон, укладывает на койку и присаживается рядом. Несколько минут он молча смотрит на меня. Я тоже разглядываю его глаза, прямой нос, складки в углах рта, проступившую на подбородке щетину. Налюбовавшись всласть, подаю голос:

— Может, принесешь выпить чего-нибудь покрепче?

— Ты ела сегодня?

— После поем. Сперва нужен глоток спиртного — в желудке будто кол стоит.

— Видел я, как тебе заехали этим колом.

Лицо Даниэля мрачнеет при этом воспоминании, затем он кивает и отправляется на поиски спиртного. Обнаружить ему удается только виски, но я не привередничаю. Поперхнувшись первым глотком, откашливаюсь и деловито уточняю:

— Когда едем к Хольдену?

— Отчего бы тебе не освоить вязание, Дениза? Обратись к Рюлю, он даст пару уроков. А хочешь, я научу тебя стряпать?

— Патриархальный образ жизни не для меня. И вообще, могу съездить одна, дорогу знаю…

— С тебя станется. — Он делает глоток виски. С кем поведешься, от того и наберешься. Еще немного общения со мной, и Даниэль пристрастится к алкоголю. — В следующий раз выбирай дубинку полегче.

— Предпочитаю действовать ногами.

— Лучше бы мозгами, — ворчит Хмурый, но затем, сменив гнев на милость, целует меня.

Именно этот момент выбирает Тахир, чтобы самым бестактным образом ворваться к нам. У изголовья постели он притормаживает и, с трудом сдерживая бешенство, спрашивает:

— Кто разрешил устраивать скандал во время съемок?

— Какой скандал? — удивляюсь я.

— А субъект, которого застрелили?

— Был — и нету, выбросьте из головы. Никакого скандала не будет. — Я наливаю полный стакан виски и с радушием истинной хозяйки дома угощаю режиссера.

Он принимает подношение и, влив в себя спиртное, продолжает:

— Собственно говоря, фильм закончен — я имею в виду натурные съемки. На прощание могли бы посвятить кое в какие детали…

— Что именно вас интересует?

— Ну, например, кто этот человек, которого убили?

— Отпетый головорез. Два часа назад меня пытались убить, и это не единственное покушение за последние недели. Но вам лучше в детали не вникать, если мечтаете о долгой режиссерской карьере.

— Этот фильм поглотил почти все мои капиталы, и я надеялся, что прокат окупит затраты. Но то, что творится здесь, вряд ли послужит хорошей рекламой.

— Помилуйте, да лучшей рекламы не сыскать!

Тахир делает шаг ко мне и вопит:

— А что, если вместо этого головореза явятся другие? Коли решили убить, то так просто не отступятся, не надейтесь. Но я не желаю быть хоть каким-то, боком причастным к этим разборкам. Получите свои деньги и проваливайте. Мы тоже здесь не задержимся. Жалею, что клюнул на эту удочку: романтическая обстановка, съемки на лоне природы, жилые фургоны…

— «Разборки», как вы изволили выразиться, могли произойти и в прозаической гостинице. Странно, что вас нисколько не возмутило, когда Эзио Кальви и его подручные на глазах у вас мордовали дублера. Кстати, это ничего, что вы стоите на моей ноге?

Тахир пятится назад, но даже с расстояния в несколько шагов видно, что он носит контактные линзы. Ох уж это киношное тщеславие!

— Мог бы и сам догадаться, что с вами неприятностей не оберешься! — раздраженно пыхтит он. — Был здесь вчера один из людей Кальви, как раз вашей персоной интересовался. Ясное дело, не к добру…

— Жаль, что нас не предупредили, — мрачно роняет Даниэль. Кончиками пальцев он проходится по щетине на подбородке. — Значит, опасаетесь за судьбу своего фильма? А известно ли вам, что кое-кто приторговывает видеокассетами с отснятым материалом?

— Что вы говорите?!

— Пустячок, а может обернуться неприятностями. Чего доброго, украдут какую-нибудь из ваших ценных режиссерских идей. Ну а события, которые разворачивались здесь, у вас на глазах, могут пригодиться для очередного сценария. Все, Тахир, тема закрыта. Идите к дьяволу!

Режиссер впадает в задумчивость, затем физиономия его расплывается в ухмылке. По принципу самообслуживания он наливает себе виски и говорит уже совсем другим тоном:

— Если начистоту, то я бы не прочь и в дальнейшем снимать фильмы на таких условиях. Сперва мне предложили вас дублером. — Тремя пальцами он делает выразительный жест, на всех языках означающий одно — деньги. — Часом позже заявился Хольден, привел своих людей. — Снова тот же выразительный жест. — Чуть погодя пожаловали ваши приятели и также скостили немалую сумму с расходов. При этом продемонстрировали высший класс. В целом свете не найти каскадеров, которые бы так выкладывались. В общем, до сих пор я был даже благодарен обстоятельствам. Чтобы не утратить чувства благодарности, не стану спрашивать, какая игра тут разыгрывалась. Но теперь с меня хватит. Уезжайте немедленно!

Даниэль согласно кивает и делает дяде ручкой. Однако «дядя» и не думает убираться восвояси. Потягивая теплое виски, он явно намерен продолжить беседу.

— Если вы имеете в виду, что Зербе, наш оператор, продает своему приятелю переписанные видеокассеты, то я знаю об этом. Зато вы не знаете, что камера эта изготовлена по проекту Зербе и фирма-производитель содрала с нас бешеные деньги. Затраты уже отчасти окупились, поскольку благодаря новой камере период съемок значительно сократился. А Зербе, помимо всего прочего, сделал умный ход: этот его приятель — журналист, а значит, обеспечит блестящую рекламу его изобретению.

— Желаю удачи. Найдите кого-нибудь, кто согласится подбросить нас до развилки. Оттуда мы доберемся своим ходом.

— Я уже было привык к вам, — задушевным тоном произносит Тахир. — Без вас станет скучновато.

— Одолжить носовой платок?

— Даже к вам привязался, драчунья. Честное слово!

Даниэлю надоели его излияния, а поскольку Тахир и не думает уходить, мужчина моей мечты подхватывается и начинает собирать пожитки. Всякий раз, проходя мимо режиссера, он как бы ненароком задевает его плечом. В уголках рта появляются морщинки, которые при желании можно принять за улыбку.

Чутье подсказывает мне сосредоточить внимание не на Хмуром, а на Тахире. За его навязчивой болтовней я улавливаю некую неуверенность. Словно бы он хочет поделиться какими-то секретами, но не решается. Что ж, поднесем еще стаканчик для храбрости.

Прихватив спортивную сумку, Даниэль уходит, оставляя нас наедине. Развалясь на свободной койке, Тахир бросает на меня многозначительный взгляд.

— Я имею обыкновение слушать радио. И не держите меня за простака, тут любой сообразит, что к этой волне разоблачений вы наверняка приложили руку. Иначе с чего бы так взъелись на вас те, у кого из-под задницы выдернули бархатное креслице?

— Какое образное сравнение!

— О том и речь. Вы умеете писать?

— Если умею читать, то, надо полагать, умею и писать.

— Вот и написали бы сценарий. Конечно, не обязательно придерживаться абсолютной достоверности. Вам ведь известен расхожий прием: сюжет — плод творческой фантазии, персонажи — вымышленные лица, любое совпадение является чисто случайным, и так далее. Хотите знать, как делаются фильмы? Проще простого. Заклятым врагам жанра и в голову не придет, что мы ничего не сочиняем. Включаешь телевизор, слушаешь радио, читаешь газеты, и отправных идей навалом. Сюжет моего теперешнего фильма тоже взят из жизни — подцепил из одного репортажа. Так что предлагаю вам сотрудничество.

— Хотите фильм ужасов? С убийцами, сексуальными маньяками? Пожалуйста!

— Нет, меня интересует «Юстиция».

Я наливаю виски в оба стакана и располагаюсь так, чтобы нам хорошо видеть друг друга. Сейчас начнутся откровения.

— Есть у меня один знакомый… — чуть погодя продолжает Тахир. — Он вынужден бежать из страны — здорово припекло… Но пока еще торчит здесь. Знаете, почему?

— Не знаю, — говорю я и про себя добавляю: «Но догадываюсь».

— У этого человека есть сын. Ребенка похитили, и отец уверен, что с вашей помощью мог бы его отыскать. Я хлопочу в ваших же интересах. Если вернете мальчика, мой знакомый готов забыть о вашем существовании. Иными словами, вам будет дарована жизнь. Если откажетесь, человек все равно уедет, но потом непременно вернется. Ради ребенка он готов на все. У каждого из нас свои привязанности, вы ведь тоже дорожите своими близкими, не правда ли?