Страница 35 из 60
— Идемте, Ватсон! — сказал Лестрейд. — Живее, у нас мало времени.
Я вышел за ним из зала, спустился на один лестничный пролет и попал в подвальный этаж. Комфортом там и не пахло, даже стены были выкрашены в зловещий цвет, изрядно облупились и имели убогий вид. Возможно, этаж был спроектирован специально для заключенных, мужчин и женщин, которым пришлось распрощаться с обычным миром наверху. Лестрейд, естественно, здесь бывал. Он быстро провел меня по коридору, и мы оказались в вытянутой комнате, выложенной белым кафелем, с одним окном и скамьей, которая тянулась по всей длине помещения. Скамью делили деревянные перегородки, и, сидя здесь, ты был изолирован и не мог общаться с теми, кто сидел по другую сторону. Я сразу понял — это был тюремный зал ожидания. Возможно, здесь до слушания держали Холмса.
Едва мы вошли, у двери возникло какое-то движение — и в сопровождении человека в форме появился Холмс. Я бросился к нему и даже был готов его обнять, но сдержался — для него это было бы еще одним звеном в цепи испытанных им унижений. Но когда я обратился к нему, голос мой предательски задрожал:
— Холмс! У меня просто нет слов. Несправедливый арест, такое обращение с вами… просто не укладывается в голове.
— Да, все это чрезвычайно интересно, — откликнулся он. — Здравствуйте, Лестрейд. Забавно развиваются события, да? Что вы об этом скажете?
— Не знаю, что и думать, господин Холмс, — пробормотал Лестрейд.
— Ну, к этому нам не привыкать. Наш друг Гендерсон устроил нам хорошенькую свистопляску, а, Ватсон? Не будем забывать, что чего-то подобного я и ожидал, будем считать, что Гендерсон сослужил нам добрую службу. Я и раньше подозревал, что мы натолкнулись на заговор, который не ограничивается убийством в гостиничном номере. Теперь я в этом уверен.
— Какой толк от этой уверенности, если вас посадят в тюрьму и нанесут разрушительный удар по репутации? — ответил я.
— Думаю, моя репутация сама о себе позаботится, — сказал Холмс. — Если меня повесят, Ватсон, вам придется убедить ваших читателей, что произошло большое недоразумение.
— Вы, конечно, можете шутить, господин Холмс, — вмешался Лестрейд с досадой в голосе. — Но хочу вас предупредить — у нас очень мало времени. А улики против вас, если говорить прямо, неопровержимые.
— Что думаете о свидетелях, Ватсон?
— Не знаю, Холмс, что сказать. Друг друга они, судя по всему, не знают. Родом из совершенно разных мест. И в то же время дают одну и ту же картину происшедшего.
— Надеюсь, мое слово для вас значит больше, чем слово нашего друга Исайи Крира?
— Естественно.
— Тогда знайте: то, что я рассказал инспектору Гарриману, полностью соответствует действительности. При входе в курильню опиума меня встретил Крир — как нового клиента, скажем так, радушно, но не без осторожности. На матрацах в полузабытьи — или делая вид — лежали четверо, один из них действительно был лорд Хорас Блэкуотер, хотя, конечно, тогда я его не знал. Я дал понять, что пришел за четырехпенсовой порцией радости, и Крир предложил пройти в его кабинет и там с ним расплатиться. Чтобы не вызывать подозрений, я согласился, но едва переступил порог комнаты, как на меня набросились двое, схватили за шею, связали руки.
Одного из них, Ватсон, мы знаем. Гендерсон, собственной персоной! Другой был бритоголовый, с плечами и бицепсами борца, настоящий силач. Я не мог и шевельнуться. «Очень неразумно, господин Холмс, встревать в дела, которые вас не касаются, и неразумно полагать, что вы можете тягаться с людьми, которые куда сильнее вас», — сказал Гендерсон или что-то в этом роде. В это же время ко мне подошел Крир, в руке его был стаканчик с отвратительно пахнувшей жидкостью. Это было какое-то дурманящее зелье, и его влили мне между губ, я ничего не мог поделать — трое против одного. Вытащить оружие я не мог. Средство подействовало почти немедленно. Комната поплыла перед глазами, ноги совершенно обмякли. Эти трое отпустили меня — и я рухнул на пол.
— Мерзавцы! — вскричал я.
— А дальше? — спросил Лестрейд.
— Больше ничего не помню — пришел в себя, когда рядом оказался Ватсон. Видимо, мне дали очень сильное средство.
— Все это замечательно, господин Холмс. Но как объяснить показания доктора Экленда, лорда Хораса Блэкуотера и моего коллеги Гарримана?
— Они сговорились.
— Но зачем? Все они — люди непростые.
— Именно. Будь они простыми, я был бы более склонен им поверить. Вас не удивляет, что три таких замечательных представителя рода человеческого выплыли из тьмы в одно и то же время?
— Но в логике им не откажешь. Ни одного сомнительного слова в суде не прозвучало.
— Нет? Позволю себе с вами не согласиться, Лестрейд, я насчитал несколько. Возьмем для начала милейшего доктора Экленда. Он сказал, что было слишком темно и он не мог видеть, кто стрелял, но тут же добавил, что увидел дымок из моего револьвера, — это вас не удивляет? Какое-то уникальное у него зрение. Теперь Гарриман. Есть смысл уточнить, было ли ограбление банка на Уайт-Хорс-роуд. Прямо какое-то указание свыше.
— Что вы имеете в виду?
— Если бы я собрался грабить банк, я бы подождал до полуночи, когда народ совсем разойдется с улиц. К тому же я предпочел бы районы побогаче: Мэйфейр, Кенсингтон, Белгравию, — там местным жителям есть что нести в банк, соответственно есть что украсть.
— А что скажете про Перкинса?
— Констебль Перкинс — единственный честный свидетель. Ватсон, если вас не затруднит…
Но Холмсу не удалось закончить: в дверях появился готовый метать громы и молнии Гарриман.
— Какого дьявола здесь творится?! — вскричал он. — Почему заключенный не на пути в камеру? Кто вы, сэр?
— Я инспектор Лестрейд.
— Лестрейд! Я вас знаю. Но это дело веду я. Почему вы вмешиваетесь?
— Господин Шерлок Холмс мне очень хорошо известен…
— Господин Шерлок Холмс известен очень многим. Мы всех их будем сюда приглашать для близкого знакомства? — Гарриман повернулся к полицейскому, который вывел Холмса из зала суда и теперь стоял неподалеку, явно чувствуя себя неловко. — Полицейский! Я запишу вашу фамилию и номер — будете наказаны. А сейчас отведите господина Холмса на задний двор, там его ждет полицейский транспорт, чтобы перевезти на новое место жительства.
— Куда именно? — спросил Лестрейд.
— Он будет содержаться в исправительном доме в Холлоуэе.
При этих словах я побелел: любой лондонец знал, в каких условиях содержатся заключенные в этой мрачной и внушительной крепости.
— Холмс! — крикнул я. — Я вас навещу…
— Как ни печально, я вынужден возразить: пока идет расследование, принимать посетителей господин Холмс не сможет.
Что еще оставалось нам с Лестрейдом? Оказывать сопротивление Холмс не пытался. Полицейский подошел к нему, помог подняться и вывел из комнаты. Гарриман проследовал за ними, и мы остались вдвоем.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Яд
О смерти Салли Диксон и судебном слушании написали все газеты. Одна статья сейчас лежит передо мной, бумага изрядно поистерлась от времени, и кажется, в ней вот-вот появятся дыры.
Два дня назад на Коппергейт-сквер, неподалеку от реки и Лаймхаус-Бейсин, было совершено серьезное и омерзительное преступление. Вскоре после полуночи констебль Перкинс, патрулировавший квартал, услышал выстрел и поспешил к источнику шума. Он не успел спасти жертву, шестнадцатилетнюю девушку, она работала в лондонском пабе и жила неподалеку. Следствие установило, что она возвращалась домой и неожиданно подверглась нападению человека, только что вышедшего из курильни опиума, какими славится этот район. Этим человеком оказался Шерлок Холмс, детектив-консультант, который тут же был взят полицией под стражу. Свою причастность к преступлению он отрицает, но против него дали показания несколько весьма уважаемых свидетелей, включая доктора Томаса Экленда из Вестминстерской больницы и лорда Хораса Блэкуотера, которому принадлежит тысяча акров земли в Галламшире. Господина Холмса поместили в исправительный дом в Холлоуэе, и вся эта прискорбная история — лишнее свидетельство того, что бичом нашего общества являются наркотики; она ставит под вопрос законность существования курилен, этих рассадников порока, в которых можно свободно приобрести смертоносное зелье.