Страница 7 из 40
— Я уже сказал вам, Пол, не предвижу тут никаких трудностей.
— Итак, если мы будем обедать и ужинать tête-à-tête [5], нужно научить вас принципу циферблата.
— Какому принципу?
— Сейчас объясню. Передо мной, как и перед вами, стоит тарелка с запеканкой, а к ней в качестве гарнира положен, рискну предположить, жареный картофель и брюссельская капуста. Или же зеленый горошек?
— Брюссельская капуста.
— Стало быть, все же капуста. Да, на миссис Килбрайд можно положиться. Итак, Джон, я знаю , чтолежит у меня на тарелке, но точно не представляю где.Вот тут-то и приходит на помощь принцип циферблата. Мне придется просить вас…
— Постойте. Я, кажется, понял. А верно или нет, сейчас увидите. Так, около трех часов — запеканка. Около шести — брюссельская капуста. Нет, полшестого. Девять часов — картошка. Ну что, уразумел я вашу систему?
— Молодец! Разве только одно «но»: здесь нам великая точность ни к чему, стало быть, никаких получасов и четвертей часа. Не до подробностей, указывайте часы — вот главное.
— Ладно.
— А теперь — навались, чтоб за ушами трещало, как говаривает миссис Килбрайд своим голосом пышечки с материнскими нотками.
— Подать вам соль или перец?
— Нет, спасибо, не надо ни того, ни другого.
— Хлеба?
— Нет, спасибо.
— Ладно.
— И «ладно» тоже не надо. Извините. Просто это одно из пустых словечек, которые я терпеть не могу.
— Простите, я…
— Возможно, Джон, мои слова прозвучали очень грубо, но на самом деле я просто откровенно высказал свое мнение, а откровенность такого рода для товарищей по работе совершенно необходима. Лучше уж сразу расставить все точки над «i», вы согласны? Вообще-то, если подумать, наверное, в том, что я делаю и как, вас тоже многое будет раздражать. В таких случаях говорите об этом прямо. В конечном итоге это сильно облегчит жизнь нам обоим.
— Кое-что, вообще говоря, меня царапнуло.
— Уже? Вот те на! Ха, очко в вашу пользу. Так, так, так.
Ну-с, и что же именно?
— Бедняга. Слово «бедняга».
— Бедняга? Теперь моя очередь теряться в догадках.
— Минуту назад, говоря о миссис Килбрайд, вы назвали ее «бедняжкой».
— Ну и что?
— А когда я в первый раз сюда приехал, вы назвали своего друга Чарльза «бедняга Чарльз».
— И дальше что?..
— Не уверен, что смогу объяснить, в чем тут дело.
— Все же попытайтесь.
— Понимаете, не перевариваю я эту манеру называть всех подряд «беднягами». Есть в ней что-то высокомерное.
Но вы же сами просили.
— Нет-нет, вы правы, что сказали об этом напрямик. Просто обычно я никогда… Неужели я действительно так выражаюсь?
— По совести говоря, не знаю. В конце концов, я познакомился с вами всего лишь в прошлую… Какой же был день-то? Суббота? Может, вам это вовсе и не свойственно. Я и говорить бы не стал, если бы вы так настойчиво не требовали откровенности с моей стороны. Надеюсь, я вас не обидел?
— Нет. Нет, ничуть не обидели. Я только немножко опешил. Никогда за собой такого не замечал. Поэтому был слегка обескуражен. Будь у меня хоть одна бровь, я бы сейчас ее поднял.
— Простите меня, пожалуйста; не надо было об этом говорить.
— Чушь. Я сам вас просил, вот вы и сказали. Надеюсь, однако, что других «пунктиков», на которые вы хотели бы обратить мое внимание, пока не набралось?
— Нет, ни единого.
— Я сказал что-то забавное, Джон?
— Что?
— Вы улыбаетесь. Почему?
— Улыбаюсь? Вы что же , слышите,как я улыбаюсь?
— Держите ухо востро, Джон Райдер: я способен расслышать даже, как вы думаете.
Скажите же все-таки — почему вы улыбались?
— Только потому, что вы сделали один жест.
— Я сделал жест?
— Подняли вверх по два пальца. Обозначая кавычки. Когда вы говорили о «пунктиках». Почему-то мне показалось, что это не в вашем стиле.
— Жест или слово?
— Пожалуй, и то и другое.
— Чего только во мне теперь не найдешь такого, что вообще-то не в моем стиле.
— Угу. Кстати, я налил вам еще стаканчик.
— Что? А, спасибо. Нравится вам запеканка с мясом и почками?
— Да. Очень вкусная.
— Ничего, есть можно. Хотите потом выпить кофе?
— Да, хорошо бы.
— Тогда советую сейчас же предупредить об этом миссис Килбрайд. А то она имеет склонность канителиться. Просто крикните ей, и все.
— Я?
— А почему нет?
— Ну, не знаю. Это же мой первый ужин в вашем доме.
— Она ведь будет обслуживать вас так же, как и меня, правда?
— Ну… Раз вы так считаете… Миссис Килбрайд!
— Господи помилуй! Да, такой вопль не услышать невозможно, никакие отговорки не помогут.
— Я напугал вас? Извините. Мне понадобится время, чтобы приноровиться к разным ситуациям.
— Времени у вас будет уйма. Между прочим, Джон, попозже мы можем вместе пойти прогуляться. Если вы не против. Посмотрите здешние окрестности. Что скажете?
— Я как раз хотел предложить то же самое.
— Прекрасно. Значит, договорились.
— Которое тут ваше?
— Второе слева. Внушительного размера.
— Вы имеете в виду шубу?
— Она у меня уже много лет. Купил ее в Чикаго, задолго до того, как началась эта дурацкая мода на политкорректность, чтоб ее… Уверяю вас, Джон, если какая-нибудь активистка борьбы за права животных вздумает подойти ко мне, чтобы отчитать за то, что я ношу шубу, я всего лишь отверзну перед ней, так сказать, свои зеницы. Может, тогда она несколько иначе будет смотреть на вещи. Спасибо. Просто направьте мою руку в рукав.
— Что же, вас в самом деле отчитывали защитники прав животных?
— Увы, нет. У меня еще ни разу не было случая сыграть тщательно подготовленную роль местного пугала. Шарф, пожалуйста. Он должен висеть на вешалке вместе с шубой.
— А, верно. Вот.
— Спасибо.
— Трости не надо?
— Моя трость — это вы. Ну-с, мы готовы?
— Я — да.
— Открывайте дверь.
Как я вам, Джон, уже говорил, водить слепого по улицам не составляет ни малейшего труда, особенно в нашей глуши. Просто возьмите меня под руку — нет, вот так… Хорошо… И либо словами, либо надавливая на мою руку, а для начала — и так и этак, давайте мне знать, как только передо мной возникает что-то для меня опасное. Когда, например, мы подходим к краю тротуара. Или же, наоборот, надо подняться с мостовой на тротуар.
— Надавливать? Вот так?
— Да, хорошо. Только не так сильно. Знаете, будто вы мягко осаживаете лошадь. Вы ездите верхом?
— Нет.
— Плохо. Ну, тогда похоже на то, как ведешь партнершу в танце. Вы танцуете?
— Очень жаль, но опять же — нет.
— Ну, что поделаешь, тогда напрягите свое воображение. Да, но только, пожалуйста, не давите на руку, если ничего опасного для меня не предвидится. А то я могу сбиться с толку.
— Хорошо. В тот раз я надавил потому, что перед нами возникли три ступеньки. Вернее, лесенка вниз.
— Да-да, я с нею прекрасно знаком. Я уже стреляный слепой воробей, а потому нет большой необходимости сообщать мне о ступеньках на дорожке в моем собственном саду.
— Извините. Дело это, выходит, не такое простое, как кажется.
— Да нет, проще простого. И вы прекрасно справляетесь. Кстати, Джон, не удивляйтесь, если я употребляю выражения вроде «видеть» или «проявлять осмотрительность». Возможно, вам такой выбор слов представляется странным, но вы даже не догадываетесь, сколько времени слепец вынужден тратить на то, чтобы предвидеть и предусматривать разного рода опасности.
— Понимаю. Только, заметьте, я ведь ни словечка не произнес.
— А я слышал ваши мысли. Помните, что я вам тогда сказал?
— Я также помню предупреждение миссис Килбрайд: не позволять вам запугать меня.
5
наедине (фр.).