Страница 54 из 56
– Прости, что вынужден повторяться, но зачем ты мне все это говоришь?
Теперь она потупилась. Голос тихий. Приходится напрягаться, чтобы расслышать.
– Я подумала, может, нам стоит попробовать еще раз.
– Что? Пока Мартин не свистнет, да? Хочешь опять заставить его ревновать?
Элис ничего не отвечает, просто смотрит под ноги.
– Надеюсь, у тебя не хватит наглости заявить, что ты меня любишь.
– Нет. Нет, не хватит. Не знаю, Дэнни. Я не знаю, что я чувствую. Но знаю, что я чувствовала, когда мы были вместе. Это было по-настоящему, и это было хорошо. Ради всего, что было… может, у нас есть шанс. Может, стоит попробовать. Если у тебя остались еще какие-то чувства ко мне…
– У меня остались чувства к тебе, Элис. Конечно остались.
Она смотрит на меня, с удивлением и надеждой в глазах.
– Это правда?
– Да, правда. Во-первых, презрение. Во-вторых, пренебрежение. В-третьих, злоба. В-четвертых, полнейшее равнодушие. В-пятых, презрение. Впрочем, это я уже, кажется, говорил. В-шестых, изумление, что у тебя хватило твоих чертовых мозгов вообще явиться сюда.
Теперь в ее глазах вызов.
– Не сваливай всю вину на меня, Дэнни. Ведь это ты спал с подругой своего лучшего друга.
– С бывшей подругой.
– Все равно гадко.
– Ну, тогда я думаю, что мы друг друга стоим. Элис вздыхает.
– Что же ты теперь хочешь сделать? – спрашивает она грустно.
– Что я хочу сделать? Сказать тебе самым прямым, недвусмысленным образом, чтобы ты шла к черту и чтобы я тебя больше не видел.
Только два Любовных секрета верны: Не верь женщинами Будь безжалостным.И только имя буду следовать, это все, что у меня осталось, моя последняя защита перед лицом необъяснимой, враждебной действительности. Я долженза них держаться. И сейчас нужно гордо удалиться в сторону заходящего солнца, сохранив достоинство и воспоминание о поверженной, раскаявшейся Элис.
Но я не могу двинуться с места. А Элис между тем стоит рядом, – похоже, ей больше нечего сказать.
– Может быть, пойдем выпьем кофе? – чуть увереннее, чем раньше, спрашивает она.
– Не вижу смысла.
– Я приехала к тебе из Брайтона. И ты не можешь уделить мне несколько минут, чтобы поговорить обо всем?
– Нам не о чем разговаривать.
Но если нам не о чем разговаривать, почему же я все-таки говорю с ней? Подъезжает такси с зеленым огоньком. Достаточно просто поднять руку. У нас нет пути назад: после всего, что она сделала мне, Поппи, после всего, что я сделал Мартину, а Мартин – нам обоим. Слишком большой ущерб нанесен. Слишком тяжелая предыстория. Слабые мучают слабых. Это только породит новые несчастья.
– Ты все еще любишь меня, Дэнни?
– Даже не смей! Даже, черт тебя побери, не думай!
– Но ты любишь? Ты меня еще любишь?
– Ты не имеешь права спрашивать об этом.
– Дэнни, просто скажи, что нет, и я уйду и никогда тебя больше не побеспокою. Честное слово. Просто скажи мне.
Проезжает автобус, выпуская клубы дыма. Следом едет такси, я не останавливаю. Во рту металлический привкус. Какой-то ребенок, визжа от восторга, проносится мимо нас на одном из этих новых металлических самокатов. Почему-то я смотрю на небо. Перемещающееся, все время двигающееся, меняющееся каждую секунду каждого дня.
Конечно, я люблю тебя, Элис. Если любишь кого-то по-настоящему, не перестаешь любить его никогда. По правде говоря, я до сих пор люблю Келли, до сих пор просыпаюсь в два часа ночи и мне чудится ее нежное лицо с размытыми контурами в неосвещенной комнате. Я до сих пор люблю Наташу Блисс, хотя тогда и не решился показать ей свою любовь. По-прежнему люблю Бет, по-прежнему вижу ее профиль рядом на подушке. И продолжаю любить Элис, буду любить ее всегда, что бы ни случилось. Четыре замечательные женщины. Они ошиблись в том фильме насчет трех. Может, сценарист был слишком молод.
Я по-прежнему люблю ее. Тем хуже. Потому что это глупо, и бессмысленно, и безответственно, в чистом виде желаемое, выдаваемое за действительность. Потому что это противоречит единственной оставшейся в силе истине, которой я беспрекословно доверяю. Потому что я больше не верю в миф… но почему-то произношу – медленно, с сожалением, как будто сообщая дурную весть дальнему родственнику:
– Думаю, ничего страшного не произойдет, если мы выпьем по чашечке кофе.
К стыду своему, должен признать, что вечер завершился в постели. А потом осторожно, на ощупь, боясь в это поверить, с учетом всего, что было, мы начали с того, на чем остановились в прошлый раз. В течение последующих дней и недель нам как-то это удавалось. Можно даже сказать, что нам удалось проложить дорожку к тому месту, с которого мы смогли бы двигаться дальше.
Поначалу мы были очень осмотрительны, осторожны друг с другом. Злость, обида и недоверие, несомненно никуда не исчезнувшие, готовы были прорваться в любой подходящий момент. Элис вначале как будто постоянно извинялась, а потом, решив, что не может все время просить прощения, стала более дерзкой.
– Почему ты никогда не приводишь Поппи, когда я здесь?
– Ты шутишь? Чтобы она опять прошла через эту боль?
– Мы уже два месяца вместе.
– Я тебе не верю. Разве ты имеешь право рассчитывать на мое доверие?
– Ты должен мне доверять. Другого выхода нет. Пусть даже я не знаю, что будет завтра. Пусть даже я не могу ничего обещать. Ты должен мне верить.
– Сомневаюсь, что Поппи будет в состоянии понять эту изощренную логику.
– А мне кажется, Поппи имеет право знать, что происходит в твоей жизни.
– Не хочу, чтобы ты появлялась при ней. Это серьезный шаг. Показать тебя – значит дать понять, что ты будешь со мной. Что это навсегда. Нельзя травмировать ее в третий раз. Или в четвертый? Я уже сбился со счета.
– Как и все остальные, она имеет право на риск. И это нормально.
– Нет. Ты слишком наследила в моей жизни. Нет.
Долгая пауза. Чувствую, как клубок ярости сжимается у меня в горле. Чтобы успокоиться, иду в ванную и умываюсь. Вернувшись, вижу, что Элис держит пачку листов A4. По пятну от кофе на первой странице узнаю свою рукопись.
«Песчаный призрак».
– Положи на место, пожалуйста. Не советую тратить на это время.
– Я уже потратила.
– Ну и напрасно. Теперь тебе никто не вернет потерянных часов. Это имеет какое-нибудь отношение к нашему разговору? Отдай мне, пожалуйста.
Она отдает.
– Плохая вещь, – говорит Элис.
– Знаю,что плохая. Но, рискую повториться, не ответишь ли ты, какое это имеет отношение к нам?
Я все еще злюсь, все еще обижен, все еще смущен. И мне вовсе не нужна критическая беседа об отсутствии у меня литературного таланта.
– А ты знаешь, почемуона плохая?
– Потому что я не умею писать.
– Нет. Ты очень хорошо пишешь. А плоха она потому, что все это неправда. Она о том, какими ты хочешьвидеть людей, и о том, каким бы мог быть ты сам. Ты определенно умеешь писать. Просто тебе не хватает искренности.
– Благодарю за помощь. Правда. Это дает мне новые надежды.
– Знаешь, о чем я думала, когда читала эту книгу? Знаешь, как, мне кажется, ее надо назвать?
– Что мне сказать, чтобы остановить тебя?
– Ее надо назвать «Жертва». Потому что она именно об этом. О бедном маленьком Дэнни Сэвидже. Обо всем, чего у тебя нет, но что ты достоин иметь. Замаскированный под греческую трагедию, по сути это роман о жалости к самому себе. О неприятии реальной жизни.
– Ты не имеешь ни малейшего понятия о…
Я прерываюсь на полуслове, поскольку вдруг осознаю: то, что сказала Элис, приводит в порядок давно забытые соединения в моих синапсах. [34]Импульс электрического тока. Сцепление шестеренок. Поворот ключа в замке. Элис же видит только, как я усиленно моргаю, и обеспокоенно спрашивает:
– Тебе что-то в глаз попало?
Может, я обманываюсь. Может, все это напрасно. Но мне кое-что известно про истину: ее можно распознать интуитивно. Иногда ты слушаешь и понимаешь: оно. Я трясу головой, словно получил удар по мозгам.
34
Синапсы – специализированные функциональные контакты между возбудимыми клетками, служащие для передачи и преобразования сигналов.