Страница 41 из 51
Жили довольно дружно. Недостатки у Толи обнаружились быстро, но влюбленная и окрыленная предложением замужества Наташа списывала их на сильный характер настоящего мужчины. А настоящий мужчина, во-первых, сидел без работы. Он был строитель — и периодически перебивался разовыми подработками, но найти нормальную постоянную работу ему мешала лень, неорганизованность и склонность к алкоголю. Во-вторых — переехав к Наташе, Толя не прекратил регулярных посиделок с возлияниями все в той же забегаловке, только теперь уже не с ней, а с друзьями-приятелями. Наташу он перестал звать с собой — ей полагалось ждать любимого дома с горячим ужином. И в-третьих — Толя любил нарываться на скандалы и даже драки — часто приходил домой с кровоподтеками и фингалами, а как-то раз ему сломали руку и пришлось среди ночи везти его, далеко не трезвого, в больницу — накладывать гипс. С Ниной и ее любовником он испортил отношения с самого начала, и они жили в состоянии коммунальной войны. Естественно, что и отношения Наташи с сестрой тоже перестали быть близкими и дружественными.
Но все это казалось Наташе мелочами по сравнению с немыслимым счастьем обрести настоящую семью. Толя называл ее женой, а на робкий вопрос о ребенке благодушно ответил: «Пускай будет мальчишка, я не против». К тому же Толик считал, что на работе Наташу недооценивают, платят жалкие копейки и такой классный специалист, как она, может найти себе место намного лучше.
Наташа оставила работу, стала рассылать резюме в журналы и газеты. Тут их с Толей идиллия на глазах начала давать трещины. У Наташи появилось больше времени, она уже не так уставала от работы и хозяйства, поэтому стала бороться с регулярными вечерне-ночными отлучками и пьянками-гулянками и попыталась привлечь любимого к помощи по дому. От скандалов затряслись стены — Толик орал благим матом, и вспыльчивая Наташа долго не выдерживала — тоже начинала визжать. Один раз Толя даже замахнулся на нее, правда, не ударил — спохватился, швырнул в стенку чашкой и ушел, а утром явился пьяный, веселый и жаждущий любви. Выяснилось, что жили преимущественно на деньги Наташи, и Толиных периодических доходов-расходов едва хватает на еду. Толя попытался решить проблему, стал подворовывать продукты у Нины и ее сожителя, но после драки и обещания выставить его с милицией понял, что это не лучший выход. Толя стал приходить домой все позже и позже, как-то раз пропал на трое суток, а вернувшись, объявил, что попал в милицию и сидел в обезьяннике, потом поехал на неделю в Питер по важному делу, а потом, когда Наташа объявила ему о беременности, нежно поцеловал девушку, попросил ее сходить занять немного денег у подруги — отметить событие, и, собрав все попавшиеся на глаза деньги и ценности, исчез навсегда.
В момент знакомства Мари и Наташи с того времени прошло три с лишним года. Наташина жизнь более-менее наладилась. Девушка снова имела стабильную работу и из состояния глубокой нищеты перешла в состояние аккуратной бедности. Трехлетний сынишка ходил в садик, постоянная няня сидела с ним вечерами и ночью, и еще у Наташи был эпизодический мужчина «для радостей секса», как она сама говорила — конечно, женатый, поэтому они встречались раз в две недели примерно на пару-тройку часов — как раз достаточно, чтобы не спеша заняться любовью и разойтись, не заморачиваясь лишними разговорами.
История Наташиной жизни была рассказана за бутылочкой мартини у Мари в гостях, нелицеприятные моменты затушеваны, собственные глупости завуалированы, а подлости мужчин выставлены в ярком черном цвете. Мари чуть не прослезилась, поражаясь силе своей новой знакомой, которая сумела пережить все удары судьбы, ужасаясь глубине подлости мужского рода и проникаясь глубокой нежностью к девушке, которая так с ней откровенна. Узнав, что подруг у Наташи нет, эксцентричная Мари возомнила это знаком свыше: небо посылает Наташу ей в подруги, и судьба свела их на форуме не случайно.
Девушки начали созваниваться. Мари очень расстраивалась, что Наташу проблематично куда-либо вытащить вечером (если она задерживалась — няне приходилось платить больше), а в выходные надо было или ехать к ней, или приглашать ее вместе с Максимом, потому что оставить сына было не с кем. Детей Мари не то чтобы не любила — скорее была к ним равнодушна, и маленький ребенок, резвящийся в ее квартире среди дорогой мебели и любимых хрупких безделушек, ее не радовал. Она решила платить Наташиной няне за выходные, но Наташа была девушкой гордой и категорически отказалась. Денег она у подруги не брала ни при каких обстоятельствах. Сначала Мари расстраивалась, а потом нашла выход — куда-то приглашала Наташу за свой счет, покупала Максиму хорошую одежду и игрушки, приезжала в гости с мешком деликатесов на неделю вперед и даже несколько раз «забывала» среднего размера суммы в разных ящичках и тумбочках Наташиного дома. Мари очень хотелось помочь Наташе найти другую работу — но, увы, не получалось. Несмотря на диплом и профессионализм, на собеседованиях Наташа все равно выглядела толстой и глупой бабой: неуклюже входила, вертелась на стуле, отвечала невпопад, краснела, говорила ерунду и волновалась так, что тряслись руки. Ни один работодатель не соглашался поверить бумагам и уверениям Мари, что на самом деле такое нервное и неприглядное создание — блестящий работник, исполнительный, трудолюбивый, старательный и очень грамотный. Наташе не давали возможности попробовать себя. Но Мари верила, что рано или поздно все получится. Ей несколько раз удалось пробить для подруги публикации в журналах, где она печатала свои рабочие материалы, и договориться о максимальном гонораре, чтобы хоть немного облегчить Наташе жизнь.
На форумах они выступали единым фронтом. К сожалению, для Мари единый фронт с Наташей обходился очень дорого. Стоило где-либо кому-либо недостаточно корректно заспорить с Мари или даже употребить в ее адрес какое-либо язвительное замечание — Наташа тут же бросалась на защиту подруги. Причем по-прежнему вела себя как рыночная торговка — хамила собеседникам, выворачивала их слова наизнанку, поливала людей грязью и призывала восхищаться Мари, перечисляя ее бесчисленные добродетели. Результат оказывался вполне предсказуемым — собеседники или звали на помощь модераторов, и те выгоняли Наташу (а Мари приходилось уходить из солидарности), или начинали писать гадости в ответ, причем Мари доставалось ничуть не меньше, чем подруге: и ее внешность, и обстановка на ее фотографиях, и ее умственные способности подвергались тщательнейшему издевательскому анализу. После чего беседа окончательно перерастала в базар силами Наташи, которая не терпела ответных действий. Приходили модераторы. Закрывали тему. Наташу и главных участниц предупреждали, что они нарушили правила. Наташа оскорблялась и хамила модераторам. Ее выгоняли — Мари покорно уходила следом. Она понимала, что Наташа во многом не права, но искренне верила, что подруге мешает быть корректной слишком большая любовь к ней. А за большую любовь в наше время можно многое простить — уж хамство и агрессивность, направленные на других, — точно.
Мари думала, что у Наташи есть четкое разделение на «свои-чужие». И ради своих Наташа выложится вся — сделает возможное и невозможное, а если своих обидят — порвет на мелкие клочья любого. Чужим же можно и хамить, и посылать их куда подальше, и вообще не затруднять себя особой вежливостью. Честно говоря, Мари коробило, когда она видела, как Наташа ведет себя в общественных местах, с чужими, ради которых не стоит стараться. Даже пожилым людям Наташа никогда не уступала место в транспорте.
— Это еще надо разобраться, кто больше устал, — объясняла она Мари. — Я с работы, например, еду, а бабка куда прется в час пик? Ей что, другого времени нет в вагон лезть?
Мари вздыхала, но знала, что недостатки есть у всех, к тому же жизнь очень сильно обидела Наташу, вот она и превратилась в ежика с колючками, а внутри-то она настоящая — нежная, мягкая, заботливая. Мари искренне удивлялась, почему мужчины не ценят многочисленных добродетелей ее подруги — и умная, и хозяйственная, и кулинарка знатная, и детей обожает, и мужчинам многое прощает, и деньги зарабатывает, а если ею заняться, будет очень красивая и сексуальная. К тому же Мари была уверена, что, если издать Наташины любовные романы — эффект будет ничуть не хуже, чем с сотнями других томов, захламляющих прилавки, — у Наташи, по крайней мере, нормальный язык и грамотная редакторская правка — она все-таки профессионал.