Дневник новой русской

Но по-настоящему слабое место у Ирки – носогубные складки, и не потому, что они у нее отличаются какой-то особенной глубиной, – просто ей так кажется. Ирка – сторонник кардинальных решений, но решить вопрос со складками раз и навсегда ей пока не удалось. Этим летом она залила в них специальный очень дорогой гель и жутко переживала, что гель действует всего полгода. А этот гель взял и протек дальше в Иркины щеки, преимущественно в правую. Я думала, у нее флюс, а оказалось – гель.

Похожая ситуация случилась у меня в десятом классе на уроке химии. Надо было капнуть в пробирку одну маленькую капельку («Только одну!» – кричала химичка), а я случайно или нарочно бухнула сразу много, и из пробирки полезла страшная черная пена, а я все продолжала лить как завороженная, пока химичка не схватила меня за руку и не поставила в угол. Постой, говорит, тут в углу, отдохни от эксперимента, а то ты что-то слишком перевозбудилась. И там, в углу, я поняла, что за этой химией нужен глаз да глаз.

Но у Ирки нет времени постоять в углу и подумать, поэтому теперь ей приходится откликаться на Мурино «Ира-клетчатый хомяк» (сокращенно Ирка-хомяк). Мура состоит с ней в чересчур коротких отношениях. Ирка сама ее распустила и позволяет фамильярничать, и теперь тут ничего нельзя поделать.

У меня этот коллаген тоже может поплыть, куда ему захочется. В глаза?! Буду как свинья с заплывшими глазками. А если в нос – нос отвиснет как белый гриб-переросток… Может быть, мне повезет и гель поплывет в уши. Буду тогда носить свитер с высоким горлом.

Косметологу я тоже дала психологический совет. Ее друг хочет отдыхать осенью в Турции, а она зимой кататься на лыжах. Посоветовала им ехать в Турцию зимой: открыли горнолыжный курорт со склонами прямо на пляже. Я почти уверена, что где-то об этом слышала.

Нет, мне никогда не расстаться с Татьяной – мастером по педикюру-маникюру! Я забыла у нее кольцо. Искали всем салоном, вызвали уборщицу, администратора, и некоторые клиенты в предвкушении скандала тоже с удовольствием присоединились. Кольца нигде не оказалось.

Администратор салона хотела вызывать милицию, а я ее отговаривала ленивым голосом:

– Да бросьте вы, девочки! Из-за стекляшки милицию вызывать!… Хотя… все-таки память, в пятом классе с подружкой в галантерейке купили… может, милиция и найдет…

Кольцо молниеносно, как в мультфильме, обнаружилось на полу. Брильянт в потемневшем серебре. Бриллианты старой огранки – вылитые стекляшки, потому что раньше их не умели обрабатывать. Это кольцо мама Дениса подарила мне на рождение Муры.

Объяснила директору и девочкам про психологический подход к пропаже кольца и к жизни в целом, дала им свою визитку, сказала – если будут психологические проблемы, всегда могут мне звонить.

7 октября, суббота

…Только мы с Муркой к восьми часам вечера уже почти что совсем пропали без пищи, как пришла мама. Принесла голубцы в томатном соусе и шарлотку. Самое большое счастье, какое только может выпасть человеку, – это жить в пределах досягаемости мамы и голубцов в томатном соусе!

Я съела три голубца, потом еще один маленький, и незначительный кусок шарлотки (диета начнется, когда пойду на шейпинг), Мурка – два голубца и половину шарлотки.

В половине девятого пришла Ирка-клетчатый хомяк с мужем Петром Иванычем. У него просто нюх на мамины голубцы!

Мы знакомы сто лет, и совершенно свои люди, поэтому Петр Иваныч решил рассказать маме о том, как устроится Иркина жизнь, если с ним что-нибудь случится. Петру Иванычу сорок лет, он не болен и не является представителем криминального бизнеса, просто он старше Ирки на три года и считает, что ровно на эти три года Ирка его переживет.

Петр Иваныч уверял нас с мамой и Мурой, что необходимо вкладывать деньги в банк и в недвижимость, и «если что», Ирка сможет легко получить, справиться, осмотреться и так далее.

Мама сидела вся красная и смотрела на меня с выражением «ты неправильно живешь», и «надо больше думать о будущем». Во мне тоже зашевелился маленький неприятный червячок, который всегда появляется, когда кажется, что у других людей все есть, а ты на обочине жизни. Где, кстати, моя банковская карточка? Ну, то есть, карточки-то у меня нет, но если бы я нашла свой паспорт, я вполне могла бы ее завести и перечислять на нее зарплату.

Хотя… В мировой литературе столько примеров, когда огромные состояния улетучивались в момент, да я и на собственном опыте знаю, что с денежными вложениями все не так просто… Однажды у меня уже была хорошенькая синяя банковская карточка. Я положила на нее деньги и представила, как буду везде расплачиваться карточкой – небрежно и чуть устало, с видом человека, давно привыкшего к банковским операциям. С этой карточкой мы с Мурой поехали к Женьке в Германию, и только вставив свою чудную карточку в автомат, я вспомнила, что этого кусочка пластика недостаточно, чтобы посыпались деньги, – нужен код. А вот код я как раз забыла, – думала, что запомню, и не записала, а сама забыла, с каждым может случиться. И вот мы с Мурой без копейки денег за границей, зато с карточкой. Не буду сейчас вспоминать все унижения, которые нам пришлось вынести, выпрашивая деньги сначала у питерского банка по телефону (банк решил, что я сумасшедшая попрошайка, откуда-то узнавшая их телефон), а потом у Женькиных соседей.

Самое неприятное было уже в Питере, когда мне пришлось объяснять в банке, что я одновременно забыла код и потеряла саму карточку, да и паспорт тоже куда-то делся…

Я не могла получить свои деньги долго, очень долго, да еще банковский менеджер по работе с клиентами предложил мне за счет банка проверить вменяемость…

…Так что лучше вообще не думать о будущем в смысле денежных вложений, потому что не всегда удается их так легко получить.

Гораздо важнее думать о будущем своих детей, и я решила – начну думать о Мурином будущем прямо сейчас.

– Давайте обсудим Мурину судьбу, – предложила я. – Куда Муре поступать, если у нее нет никаких наклонностей, кроме как врать, что у всех двойки, и ее личная двойка на этом фоне смотрится почти как тройка?

– Муре еще год учиться в школе, почему именно сейчас? – удивилась Ирка.

– А когда?! – удивилась я, и мы стали обсуждать Мурину судьбу.

– Куда тебя тянет, Мурочка? – спросила мама.

– Меня тянет в «Бенетон», в «Манго» и в «Мехх», – честно ответила Мура.

– Нечего тут даже обсуждать, – мама махнула рукой. – Наша Мурочка пойдет на филфак.

И правда, это самое простое решение. Куда же еще можно отдать девочку из интеллигентной семьи?

В мое время (звучит ужасно, как будто мне лет двести-двести двадцать) таких, безо всяких склонностей, девочек родители сдавали в технические институты, как бутылки в ларек. Отдавали девочку без диплома, взамен получали девочку с дипломом. И эти девочки там как-то даже прилично учились. Любой человек средних способностей в состоянии учиться везде, хоть на металлургическом, хоть на театроведческом. Потом, конечно, могут возникнуть проблемы. Сейчас, например, из этих девочек образовалось целое поколение сорокалетних тетенек вообще без всякого места в жизни…

Да, на филфак. К тому же, Мурка учится в самой престижной гуманитарной гимназии города. Там учились дети всех-всех-всех – Собчака и Гребенщикова, консулов, артистов и т.д. И наша Мура также получает там глубокие знания по всем предметам.

– Конечно, на филфак. Сейчас мы все вместе проверим Мурины знания, – предложила мама. – Мурочка, детка, кто написал «Грозу»?

– Не помню.

Мама нервно почесала за ухом Льва Евгеньича (обычно они в холодных отношениях, потому что мама не любит воров), неловко озираясь по сторонам, хотя никого, кроме нас с Иркой и Петра Иваныча, не было.

– А «Вишневый сад», кто написал «Вишневый сад», Мурочка?

– Грибоедов, – ответила Мура, но, увидев наши лица, моментально сдала назад: – Не Грибоедов? А кто?