Страница 36 из 42
— Евреи устремлялись в учебные учреждения! — сказал Марик. — В Риге каждый третий врач — еврей. Каждый пятый — учитель.
— Не спорьте с ними, Марк Наумович! Глухие не способны слушать. Я только удивляюсь, как же вы, которые, вне сомнения, служите в советских учреждениях, работаете в советских школах, как вы можете так говорить?
— Слышали! — рассмеялся Дулечка. — "А сало русское едят"! Басня Сергея Михалкова. Сердитая басня о том, как мышка ела русское сало, а хвалила заграничный хлеб. А вы давали нам есть заграничный хлеб? Если бы тут была Америка или хотя бы Англия, я первый плюнул бы в глаза тому, что служит государству, пишет в его газетах хвалебные статьи, учит детей, что это государство — рай, а сам на деле думает совсем другое. Но большевики создали царство всеобщей лжи; они же сами хотят, чтобы их обманывали! Я вам завтра напишу поэму со слезой, прославляющую Брежнева, Косыгина или какого-нибудь Кастро, и потащу её в редакцию, а потом сяду в кругу друзей и выпью за погибель коммунизма и мне не будет вот столько стыдно! В стране всеобщей лжи стыда не имут!
Поднялся Новиков и мрачным голосом заявил:
— Встает утром Никсон и спрашивает у Киссинджера: "Сколько тратит Косыгин, чтобы содержать полмиллиона Доносчиков?" Киссинджер говорит: "100 миллионов рублей". Никсон потирает руки: "Я трачу на то же ровно доллар. Столько стоят газеты, которые я покупаю каждый день за углом в киоске. Косыгин тратит миллион рублей в день, чтобы ему рассказали правду о том, что думает народ, а я за доллар знаю все, что думают обо мне американцы"
— Это все Запад! Это Би-би-си и "Голос Америки!" — кричал Леонид Мойсеевич. — Империалистам надо расколоть СССР по национальному вопросу! Они на это тратят миллиарды!
— А вы тратите весь сибирский лес на бумагу, чтобы в каждом паспорте писать "национальность"! — закричала Роза Израилевна. — Я прихожу в библиотеку, меня спрашивают: национальность? Еду в дом отдыха: национальность? Моя печенка устроена иначе, чем у русских?
— Один американец приехал в Москву и спрашивает у Елютина: "Сколько у вас евреев в Московском университете?" Тот говорит: "6,7%". Американец спрашивает: "А сколько татар у вас в сельхозакадемии?" Елютин говорит: "7,25%". И сам спрашивает: "А сколько у вас в Колумбийском университете итальянцев?" Американец покачал головой: "Не знаю. Мы не ведем учет по национальностям!" — сказал Дулечка.
— Единственная в мире страна, где 55 лет все спрашивают: "Национальность?" — кричала Роза. — В проклятой буржуазной Латвии, где было так плохо, в паспорте записывали вероисповедание. Вы могли написать "католик" или "атеист", никто не проверял. В Америке, во Франции, в Англии нигде не спрашивают национальность граждан, а вы мне говорите: Би-би-си!
— Я ничего не говорю! Я руководствуюсь такими информированными источниками, как "Нью-Йорк геральд трибюн" или "Вашингтон пост"! — взвился Леонид Мойсеевич. — По их сообщениям, в Израиле самый высокий в мире подоходный налог, рекордные расходы на душу населения на военные нужды, там дня не проходит без инцидентов, каждый день израильские газеты пишут о стычках между сефардами и ашкеназами, о забастовках и повышении цен! Лира за последние полгода падала два раза!
Кризис с квартирами, кри…
— Затормозите! — Миша поднялся и поднял палец. — Я вас понял. Только ненормальные могут покидать благословенный Советский Союз с его ленинской дружбой народов, с традиционным стремлением к миру во всем мире и тэде и тэпе. Я — ненормальный! Я хочу в Израиль, хотя заранее знаю, что моя профессия там не годится, что мне придется переучиваться, а я не могу похвастать здоровьем; знаю, что, может быть, придется год и два мириться с плохими жилищными условиями, что там жарко; пески, цены, обстановка — все непривычное. Но когда я представляю себе жизнь без этого извечного вопроса "национальность?" без этого извечного сознания, что любой обнаглевший ариец из партийных или непартийных может тебе сказать: "Потише, ты-то что шумишь? Езжай в свой Израиль, там наводи порядок!" — как подумаю, что есть такое место в мире, где я хороший или плохой, богатый или бедный, но я — дома, так я хочу в Израиль! И еще я скажу вам: я вступил в комсомол, когда за это давали десять лет каторги, я боролся за построение социализма в СССР и воевал на фронте. Хватит, остаток сил я хочу отдать устройству жизни в стране, куда в конце концов ведут все еврейские дороги. Народ без земли — это листья на ветру; если бы существовало еврейское государство до 1933 года, Гитлер не истребил бы 6 миллионов евреев, а я не хочу, чтоб эту работу довершил кто-то другой!
Я хочу в Израиль: потому, что даже с вашей, маркистской точки зрения, это государство следует охранять, как уникальный памятник истории человечества. До сих пор ни один народ, лишенный родины и государства, не смог сохраниться и восстановить национальную жизнь. Исчезли Вавилон, Ассирия, Эллада, древний Рим, разоривший Иерусалим и отправивший наших предков в рассеяние — на рабство и позор. Нет и в помине никаких Эдомов, Моавов, филистимлян и царства Савского, а мы живем и будем жить. Единственный народ на всей Земле, сумевший сохранить свою религию, философию и язык в течение двух с половиной тысячелетий в отрыве от родной земли, имеет, по-моему, право, чтобы его признали исконным хозяином своего государства. Если бы история повернулась иным боком, и товарищ Микунис заполучил бы власть в Израиле в 1949 году, вы нашли бы молитвенные слова, как в передовицах "Правды", чтобы воздать хвалу и славу еврейскому народу, единственному, построившему на Ближнем Востоке, да и во всем Магрибе, социалистическую, профсоюзную экономику и парламентское правление, живя при том в кольце врагов, отравленных расовым фанатизмом. Но история сыграла с вами злую шутку, бросив в компанию тех, кто является врагом социализма и просвещения, и превратив во врагов страны, которой вы должны были бы быть близки по духу, как марксисты. Какой позор! Страна под красным флагом сдирает штаны с собственных рабочих и крестьян, чтобы вооружать взбесившихся феодалов, диктаторов, вроде Кадафи и Асада, которые держат на ночном столике сочинения Гитлера и убивают коммунистов.
Я не хочу иметь ничего общего с вашей страной, с вашими лозунгами, вашими вождями и спившимся народом. Я должен быть с моим народом, особенно сейчас, когда вы, отцы духовные антисемитизма, готовите арабов к новому походу против Израиля, чтобы поквитаться с ним за позор, постигший вас в 1967 году!
— С фашистами и феодалами! — сказала тетя Роза. — Да они свяжутся с самим дьяволом, лишь бы удержаться у Суэцкого канала! Если на Ближнем Востоке наступит мир, арабы вышвырнут большевиков к чертовой матери! Правильно, Мишенька, нечего нам тут делать. Надо ехать!
— Черта я им поеду! — сказал Дулечка. — Я останусь здесь. Пусть они уезжают — все члены ЦК во главе с политбюро. 30 лет из меня качали соки, каждый кусок хлеба у меня ломили пополам, нет уж, я советский демократ, я дождусь светлого часа здесь!
А тетя Роза плакала:
— Загубили мою жизнь! Лучшие годы!… Куда я старая, больная буду ехать? Умирать в Израиле? Просить пенсию у государства, для которого не сделала ничего? Дулечка прав, я тоже остаюсь: есть их хлеб; прожирать пенсию, которую они мне дали, и я уж постараюсь жрать ее долго, чтобы у них глаза на лоб полезли, но господи, рабойне шел ойлам! Разве это жизнь в тюрьме народов?! Кто-то ходит по улицам с Маген-Давидом на цепочке, молится у Стены плача, а мы тут заживо умираем…
— Но почему? Почему? — растерянно обводил взглядом соседей Леонид Мойсеевич. — Почему похоронены? Почему тюрьма? Разве каждый француз может поехать в Америку. Миллионы людей на Западе в жизни не могут набрать денег для поездки в собственную столицу!
— Вы, что, серьезно? — спросила тетя Роза. — У вас совсем в голове непорядок? Как говорил мой отец, благословенна его память, аз а ид верд мешуге из эс аф ланг! Когда еврей чокнутый, так это надолго. Во Франции есть цензура? В Америке глушат иностранные радиостанции?! Англичане видят одно, а им говорят другое? Из какой страны нельзя уехать без разрешения тайной полиции? Или вы один из тех, кто сам ездит, куда хочет, на деньги КГБ и рассказывает, как хорошо евреям и русским лизать ж… Брежнева?!