Страница 70 из 73
— Да, верно.
— Значит, вы приехали сюда погостить? И давно вы в Сиднее?
— Всего неделю. Я навещал отца. Мы улаживали кое-какие семейные дела. Уладили, и теперь я возвращаюсь в Лондон. Собственно, совсем скоро — сегодня вечером.
Выслушав меня, она протянула руку в строгом, официальном жесте:
— Что ж, большое спасибо вам за помощь, мистер… э-э…
— Сим, — подсказал я, пожимая ее руку. — Максвелл Сим.
— Спасибо, мистер Сим. Прежде чем вы уйдете, я хотела бы спросить вас кое о чем… если можно.
— Конечно.
— Это простое любопытство, не более. Мне просто интересно, является ли чистым совпадением тот факт, что вчера вечером мы ужинали в одном и том же ресторане.
— А-а. — Похоже, моя игра проиграна.
— А также два месяца назад, если я ничего не путаю.
— Два месяца назад, — повторил я за ней. — Все правильно.
— Вы преследуете меня, мистер Сим? Я должна вызвать полицию?
Я не знал, что ответить. Ее глаза заблестели, но скорее они блестели вызывающе, а не встревоженно.
— Я пришел сюда, — осторожно начал я, — потому что знал, что найду вас здесь. А я хотел вас найти, потому что хотел задать вам вопрос. Мне необходимо кое-что выяснить, и только вы можете мне ответить. Вот и все.
— И все? Тогда задавайте ваш вопрос.
— Да. Минутку. — И я выпалил, а что мне оставалось: — Вы замужем? Есть ли у вас бойфренд? И есть ли у вашей дочери отец?
Китаянка улыбнулась, не разжимая губ, и посмотрела в сторону:
— Понятно. — Потом она снова взглянула на меня: — Да, мистер Сим, я замужем. И, как ни банально это звучит, у меня счастливый брак.
— А, хорошо. — В мгновение ока передо мной разверзлась глубокая бездна разочарования, и я желал лишь одного — броситься вниз. — В таком случае, думаю, я лучше пойду. Мне очень жаль, если… я вас побеспокоил. Это было крайне…
— Прошу вас, — перебила китаянка, — не уходите. Вы меня нисколько не побеспокоили. Напротив, оказали серьезную помощь. А то, что вы сделали… очень романтично в каком-то смысле. Если вы не поленились приехать в такую даль только для того, чтобы встретиться со мной, то с меня по меньшей мере следует угощение. Хотите чаю?
— Я очень признателен, но…
— Пожалуйста, Максвелл, присаживайтесь. Я могу называть вас Максвеллом?
— Конечно.
Она села на коврик и жестом пригласила присоединиться к ней, что в некотором смущении я и сделал.
— Меня зовут Лиань. А мою дочь — Яньмэй. Имя ее подружки вам уже известно. Вы пьете чай с лимоном? Боюсь, молока у меня с собой нет.
— Я пью… любой. Делайте, как вам удобнее.
Лиань налила черного чая в две пластиковые чашки и подала одну мне. Я поблагодарил, и минуты две мы в молчании пили чай. Затем я сказал:
— Если я попробую вам объяснить…
— Буду рада послушать.
— Дело в том, что два месяца назад, в ресторане, вы с Яньмэй произвели на меня незабываемое впечатление.
— Правда? Чем же?
— Я никогда прежде не видел, чтобы два человека… были так близки. Я наблюдал эту близость и чувствовал, как мне ее не хватает в моей собственной жизни, и я начал надеяться — фантазировать,точнее говоря, — что я мог бы стать частью этих очень близких отношений.
Лиань опять выдала скупую, но притягательную улыбку. Глядя на свою чашку с чаем, она сказала:
— Да, мы очень дорожим этими нашими совместными ужинами. Мы приходим в ресторан во вторую субботу каждого месяца. Понимаете, раз в месяц мой муж Питер уезжает по делам в Дубай. Рабочая неделя начинается там в воскресенье утром. Поэтому он улетает из Сиднея накануне вечером девятичасовым рейсом. Мы с Яньмэй провожаем его в аэропорт, а потом она всегда как в воду опущенная, она так любит отца и ужасно без него скучает. Поэтому, в качестве особого развлечения, я и вожу ее в ресторан. Двенадцать раз в год, зимой ли, летом, мы непременно туда идем. Детям нужна незыблемость, им нужна рутина. Впрочем, и взрослым тоже. Посещение ресторанов — одна из постоянных составляющих нашей жизни.
— Мне нравится, — чувствуя, что терять уже нечего, я решил высказаться со всей откровенностью, — мне нравится смотреть, как вы играете в карты. Такое впечатление, что вы забываете обо всем на свете. А Яньмэй — ваша миниатюрная версия. — Я взглянул на девочку, которая, замерев на бортике бассейна, собиралась с духом, чтобы нырнуть. — У нее такой же голос, такие же движения, и она похожа на вас…
— Неужели? — Лиань тоже посмотрела на свою дочку. — Думаете, между нами есть внешнее сходство?
— Конечно.
— Но знаете, Яньмэй не приходится мне биологической дочерью.
— Нет?
— Нет. Мы с Питером удочерили ее три года назад. Мы даже родились в разных странах. Я в Гонконге, а Яньмэй в Китае, в городе под названием Шеньян, это в провинции Ляонин. Так что, возможно, сходство существует только в вашем воображении. Просто вам хотелось, чтобы так было.
— Возможно. — Я пил чай, глядя на залив. Слова Лиань меня смутили. То обстоятельство, что ее с дочерью не связывало кровное родство, несколько не вписывалось в мои фантазии. — Выходит, своих детей у вас нет?
— Нет. Мы очень из-за этого переживали. Но теперь у нас есть Яньмэй, и…
— Она — сирота?
— Да. Ее мать умерла, когда ей было три года. Жуткой смертью, должна заметить. Знаете, условия труда на китайских фабриках иногда просто не поддаются описанию. С чем только не приходится мириться тамошним рабочим, чтобы мы на Западе покупали товары по низким ценам. Мать Яньмэй работала на фабрике, в цеху, где распыляли краску, она работала по пятнадцать-шестнадцать часов в день, постоянно распыляя эти химические краски, в которых полно токсичных растворителей. И никакой защиты — ни масок, ничего. Она умерла от рака. Рака мозга.
— Ужасно. — Реакция с моей стороны была довольно жиденькой, но на большее в тот момент меня не хватило. — А что производили на фабрике?
— Кажется, зубные щетки.
Я резко повернулся к Лиань: я не ослышался?
— Зубные щетки?
— Да… дешевые пластмассовые щетки. Вас это удивляет? Но почему? (Я молчал, словно у меня язык отнялся.) Может, зубные щетки значат для вас что-то особенное?
Постепенно ко мне возвращался дар речи:
— Да, значат. И нечто очень особенное. А то, что вы сейчас рассказали, историю матери Яньмэй… меня это потрясло. Я не могу поверить.
— А зря, ничего невероятного тут нет. Такие вещи постоянно происходят в развивающихся странах, и не только там. К сожалению, мы склонны закрывать на это глаза.
— Нет, я имею в виду, что эта история невероятна… в личном смысле. В том, как она связана со мной.
— А, ясно. Но не могли бы вы объяснить поподробнее?
Вздохнув, я покачал головой:
— Это займет… боюсь, очень много времени. Уж не знаю, каким странным образом, но получается, что все случившееся со мной за последние месяцы связано с Яньмэй и ее матерью. Но чтобы вам было понятнее, я должен рассказать все от начала и до конца, а это, уверяю вас, длинно и скучно…
— Ну, теперь я от вас не отстану. Смотрите, — она указала на Яньмэй и Дженифер, счастливо барахтавшихся в бассейне, — девочки довольны жизнью. Они не вылезут из воды еще по крайней мере час. Ничего почитать я с собой не взяла. Так что расскажите мне вашу историю. Я хочу ее услышать, какой бы длинной и скучной она ни была. Мне все равно больше нечем заняться, верно?
И я принялся рассказывать обо всем, что произошло со мной с тех пор, как я впервые увидел ее с Яньмэй в ресторане в Сиднейской бухте на Валентинов день. Сначала я терялся, не зная, в какой последовательности расположить события, и, подозреваю, совсем запутал мою слушательницу. Начал я, как мне представлялось, с главного: с Алана Геста, с его идеалов и амбиций, которые он пытался реализовать в маленькой фирме, ведь если мой недавний опыт чему-то и научил меня, думал я, эта наука сводится к тому, что жестокость мира никуда не делась: мы по-прежнему живем в такое время, когда ни добрые намерения, ни инновации не спасут компанию — ее все равно поставят на колени, если это будет в интересах каких-то более влиятельных сил. Но потом мне пришло в голову, что, наверное, настоящий смысл моей истории не в этом и что самое ценное знание, которое я извлек из нее (или постепенно извлекаю), — это знание о самом себе, о моих проблемах и о том, кто я такой на самом деле. И я метался между этими двумя отправными точками, все больше озадачивая Лиань, пока она не велела рассказать все по порядку — одно событие за другим. Я последовал ее совету и вдруг обнаружил, что рассказ у меня складывается какой-то ненастоящий, не плавное повествование, но ряд отрывочных, не связанных друг с другом эпизодов, причем преобладали встречи, неожиданные встречи или странные знакомства с разными людьми, и эти люди все до единого понемножку меняли ход моей жизни. Первой среди них была сама Лиань, разумеется, и Яньмэй. Но потом пошли другие… Прежде всего служащий на регистрации в аэропорту в Сиднее, который ни с того ни с сего перевел меня в бизнес-класс. Затем мой сосед в самолете до Сингапура, бедняга Чарли Хейворд, погибший от инфаркта в воздухе. Затем Поппи с ее тайным записывающим устройством и историей Дональда Кроухерста. Потом парень в парке в Уотфорде, отобравший у меня телефон, чтобы чуть позже заблудиться и вернуться ко мне за разъяснениями, как добраться до станции. Тревор Пейдж и Линдси Ашворт, которые пригласили меня выпить в гостиницу «Парк Инн», где предложили вступить в их команду торговых представителей. Ужин у матери Поппи, где я познакомился с матерью Поппи, с ее противным приятелем Ричардом и с единственным человеком, который отнесся ко мне приветливо, — ее дядей Клайвом. Затем встреча с Аланом Гестом в его офисе, откуда я прямиком выехал на первый этап моего путешествия в Шотландию. А еще мистер и миссис Бирн, родители Криса, и мисс Эрит с доктором Хамидом на поднебесном этаже в многоквартирной башне на окраине Личфилда, и Каролина с Люси, и тот провальный ужин в Кендале, и, наконец, Элисон в Эдинбурге — как она пыталась уложить меня в свою постель, а я сбежал, сбежал с ее виски и на рассвете влез в свою машину и уже по собственной инициативе махнул в шотландские горы. Впрочем, был один персонаж, о котором я не упомянул, — Эмма. Теперь я уже стеснялся признаваться в том, что вступал в беседы со спутниковой навигацией, и опасался, что подобные откровения могут повредить мне в глазах Лиань.