Страшила

— А как насчет ножных скреп? Твои предположения по этому поводу оправдались?

Рейчел с мрачным видом кивнула. Это был один из тех случаев, когда осознание собственной правоты не приносит радости.

— Да, они заставляли свои жертвы надевать ортопедические поддерживающие устройства для ног.

Я сокрушенно покачал головой, но не потому, что мысль об этом вызвала у меня шок. Просто при мне не оказалось ручки, а мой репортерский блокнот остался в гостиничном номере.

— У тебя есть ручка? — спросил я у Рейчел. — Это необходимо зафиксировать.

— Нет, Джек, у меня нет ручки. Кроме того, я слишком поторопилась, рассказав тебе об этом. В настоящее время мои слова — лишь сумбурный пересказ чьих-то догадок, впечатлений и схем. Дождись, когда у меня будет полная информация по этому вопросу. Обещаю, что позвоню тебе. Тем более что до сдачи статьи в печать у тебя еще как минимум двенадцать часов.

Она сказала правду. Передо мной был весь день, чтобы доработать материал и внести в него необходимые изменения и добавления. Кроме того, когда я вернусь в новостной зал, мне предстоит столкнуться с проблемой, которая уже стояла передо мной на прошлой неделе. Я снова стал участником событий и даже убил одного из героев своей истории. Намечался очередной конфликт интересов, в результате чего мне, вполне возможно, снова откажут в публикации репортажа. Вместо этого вашего покорного слугу опять передадут Лэрри Бернарду, и он напишет на основании моего рассказа собственную сенсационную историю, которая облетит весь мир. Подобная возможность не могла не вызывать у меня депрессивного чувства, но самое удивительное заключалось в том, что я уже постепенно начал к этому привыкать.

— Ладно, Рейчел. Похоже, мне действительно пора паковаться и ехать в аэропорт.

— О'кей, Джек. Поезжай. Но я обязательно позвоню тебе. Обещаю.

Мне понравилось, что она пообещала позвонить мне, прежде чем я успел попросить об этом. Я некоторое время молча смотрел на нее, задаваясь вопросом, правильно ли поступлю, если обниму ее на парковочной площадке, заставленной автомобилями полиции и ФБР. Она, казалось, прочитала мои мысли и, сделав шаг вперед, сама заключила меня в объятия.

— Сегодня ты спас мне жизнь, Джек. Думаешь, после этого тебе удастся уехать, отделавшись лишь рукопожатием с моей стороны?

— Почему же? Я надеялся, что получу нечто более существенное, чем это.

Я нежно поцеловал ее в щеку, стараясь не касаться распухших израненных губ. И если в этот момент агент Бантам наблюдал за нами сквозь тонированные стекла мобильного командного центра ФБР, то нам было на это совершенно наплевать.

Прошло не менее минуты, прежде чем мы с Рейчел оторвались друг от друга. Она всмотрелась в мои глаза и кивнула:

— Возвращайся в Лос-Анджелес и пиши свою историю, Джек.

— Напишу… Если мне позволят.

С этими словами я повернулся и зашагал к отелю.

Все глаза устремились в мою сторону, когда я вошел в зал новостей. По редакции со скоростью лесного пожара распространилось известие, что вчера ночью я убил человека. Многие мои коллеги, вероятно, думали, что я отомстил за смерть Анджелы Кук. Другие же считали, что я слегка чокнутый любитель опасных заварушек, рискующий жизнью только потому, что ему нравится, когда у него в крови бурлит адреналин.

Войдя в свою ячейку, я обнаружил, что мой телефон разрывается от звонков и на нем горит лампочка, свидетельствующая о поступлении устных сообщений. Поставив дорожную сумку на пол, я решил, что со звонками и устными сообщениями разберусь позже. Стрелки на часах приближались к одиннадцати, и я отправился к «запруде», чтобы узнать, на месте ли Прендо. Мне хотелось побыстрее утрясти главный вопрос: позволено мне писать статью или нет. Если начальство снова предложит мне изложить свою историю какому-нибудь репортеру, то я был бы не прочь подвергнуться интервьюированию прямо сейчас, чтобы поскорее от всего этого отделаться.

Прендо в «запруде» не оказалось, зато я увидел там Дороти Фаулер. Она сидела за своим рабочим столом, гипнотизируя взглядом экран компьютера. Зафиксировав меня краем глаза, она кивнула мне и сказала:

— Привет, Джек. Как дела?

Я пожал плечами:

— Да вроде все нормально. Не скажете, когда придет Прендо?

— Вероятно, не раньше часа… Кстати, ты настроен сегодня на работу?

— Вы имеете в виду, что у меня сердце не на месте после падения того типа в лестничный колодец? Нет, Доротея, в отношении этого у меня нет никаких неприятных чувств. Как говорят копы, ОБЧЖ — обошлось без человеческих жертв. Этот парень был убийцей, который любил пытать женщин, а в перерывах насиловал и душил их. Так что угрызений совести по поводу его смерти я не испытываю. Я бы даже хотел, чтобы он не так быстро лишился чувств, когда падал.

— О'кей. Думаю, я тебя понимаю.

— Единственное, что меня тревожит во всей этой истории, так это то, что мне, по-видимому, снова не придется писать репортаж. Это правда?

Она нахмурилась и кивнула:

— Боюсь, что так, Джек.

— Прямо дежа-вю какое-то.

Она посмотрела на меня так, словно задавалась вопросом, понимаю ли я, какую бессмыслицу только что изрек.

— Это присловье такое, не слышали? Его баскетболист Йоги Берра очень любит.

Она не въехала. Я почувствовал, что в этот момент зрение и слух находившихся в новостном зале коллег обострились до крайности, сосредоточившись на нас.

— Ладно, оставим это. Кому мне рассказывать свою историю на этот раз? ФБР подтвердило, что убийц было двое, найдены видеозаписи с изображением этих субъектов и их жертв. Убитых женщин по меньшей мере шесть, не считая Анджелы. Все это будет обнародовано на пресс-конференции Бюро, но у меня много фактов, о которых фэбээровцы упоминать не станут. Так что мы утрем им нос, не сомневайтесь.

— Именно это я и хотела услышать. Думаю пригласить в качестве интервьюера Лэрри Бернарда — как в прошлый раз. У тебя есть какие-нибудь записи? Готов приступить к работе?

— Могу начать, как только он появится.

— О'кей. Сейчас позвоню и зарезервирую для вас конференц-зал, чтобы вы, ребята, могли взяться за дело.

Последующие два часа я рассказывал Лэрри Бернарду все, что знал об этом деле. При этом я заглядывал в свои записи, чтобы не упустить даже небольшие детали, а также подробно сообщил ему о том, что думал и какие чувства испытывал, совершая те или иные действия. Затем Лэрри задал мне несколько вопросов относительно моего противоборства с серийным убийцей.

— Очень жаль, что ты не позволил ему ответить на последний вопрос, — сказал он.

— О чем это ты толкуешь?

— В самом конце ты спросил его, почему он не смотался из города и вместо этого увязался за агентом Уоллинг. Это важный вопрос, не так ли? В самом деле, почему он не сбежал? В том, что он решил, пренебрегая собственной безопасностью, разделаться с ней, как-то мало смысла, ты не находишь? По твоим словам, он вроде как начал отвечать тебе, но ты в этот момент ударил его торшером.

Мне вопрос Лэрри не понравился. Со стороны можно было подумать, будто он сомневается в достоверности моих слов или действий.

— Послушай, мы сошлись в рукопашной. При этом у него имелся нож, а у меня — нет. Заметь, я не интервьюировал этого парня. Просто заговаривал ему зубы и хотел вызвать у него раздражение, чтобы выбить из колеи и заставить совершать ошибки. Это не говоря уже о том, что, пока он обдумывал мой вопрос, ему некогда было думать, как ловчее перерезать мне глотку. Я понял это и воспользовался шансом, предоставленным мне судьбой. В результате я одержал верх и остался в живых — а он умер.

Лэрри наклонился ко мне поближе, предварительно проверив, нет ли осложнений с магнитофоном.

— Это необходимо дать как цитату, — произнес он.

Я проработал репортером более двадцати лет, но впервые мой друг и коллега попытался подловить меня на такую дешевую приманку.

— Мне нужно сделать перерыв. Сколько еще времени тебе понадобится?