Страшила

— Как много ты всего знаешь! Сколько же лет ты проработала в поведенческой секции?

Рейчел улыбнулась, но я уже понял, что, стремясь сделать ей комплимент, невольно причинил боль.

— Несколько лет. Но давно уже там не работаю.

— Типичный бюрократический идиотизм, — сказал я. — Забрать из секции человека, который словно для нее создан, и засунуть в другое место — верх глупости и недальновидности.

Мне требовалось срочно вернуть ее к обсуждавшимся нами текущим проблемам, поскольку, если разобраться, именно наши взаимоотношения лишили ее возможности заниматься любимым делом.

— Ты думаешь, что если мы возьмем этого парня, то нам удастся узнать его подноготную?

— Узнать подноготную этих людей невозможно, Джек. В лучшем случае мы получаем разрозненные намеки относительно особенностей их душевной организации. К примеру, убийца из Луизианы был сиротой и воспитывался в пятидесятые годы. В его окружении встречались парни с полиомиелитом, носившие особые приспособления из металла и кожи для поддержания суставов и мышц ног. Но почему подобные ортопедические устройства стали со временем вызывать у него нездоровое возбуждение и фактически послужили побудительной причиной его трансформации в серийного убийцу, никто сказать не может. Множество мальчиков были сиротами и воспитывались в аналогичных условиях и окружении, но серийными убийцами не стали. Остается только догадываться, почему отдельные индивидуумы избирают подобный путь.

Я повернул голову и посмотрел в иллюминатор. Мы летели над пустыней между Лос-Анджелесом и Вегасом, и под крылом проплывало сплошное море тьмы.

— Тебя послушаешь, так в голову невольно лезут мысли, что мы живем в больном мире.

— Возможно, в определенном смысле так оно и есть, — сказала Рейчел.

Мы хранили молчание еще некоторое время, потом я повернулся к ней и спросил:

— Есть еще какие-нибудь связи между жертвами?

— Я составила список сходных черт, как, равным образом, и расхождений между этими двумя убийствами, и собираюсь все это основательно изучить. Но в данный момент скрепы и ремни на ногах представляются мне в плане аналогии наиболее существенными признаками. К этому можно добавить внешнее сходство жертв и способ их убийства посредством удушения пакетом. Но должно быть еще одно связующее звено между этими женщинами. Какое — я пока не знаю.

— Узнав это, мы поймаем преступника.

— Совершенно верно… Ну а теперь твоя очередь, Джек. Расскажи мне, к каким выводам ты пришел, изучая это дело.

Я согласно кивнул и быстро сообщил ей о результатах своих изысканий.

— Мой соавтор Анджела, исследовавшая этот вопрос посредством введения в поисковик «Гугл» слов «труп в багажнике», включила в свой список дело в Лас-Вегасе, которым мы сейчас занимаемся, и еще несколько старых дел, имевших место в Лос-Анджелесе. Так?

— Положим.

— Но помимо этого она сказала мне, что обнаружила во время поиска веб-сайт «Труп в багажнике точка ком», находившийся, по ее словам, в стадии становления. То есть, когда она зашла на него, там ничего, кроме заставки и названия, не оказалось. Но из сказанного тобой я сделал вывод, что этот парень обладает очень высоким уровнем познаний в области электронных средств коммуникации, а стало быть, почти наверняка орудует и в Интернете. Вот я и подумал, что…

— Ну конечно! Это могла быть ловушка для идентификации человека, интересующегося данным вопросом. Должно быть, его озаботил тот факт, что кто-то исследует Интернет на эту тему. И когда Анджела зашла на этот сайт-ловушку, он получил возможность узнать ее компьютерный адрес, а потом, добравшись до нее, вышел и на тебя.

Наш реактивный самолет начал снижение, а поскольку он обладал небольшими размерами, угол снижения у него оказался гораздо круче, чем у пассажирских лайнеров. Я прежде ничего подобного не испытывал и, ощутив неприятную сосущую пустоту в районе солнечного сплетения, снова впился пальцами в подлокотники кресла.

— Очень может быть, этот тип здорово разволновался, когда увидел твое имя, — заметила Рейчел.

Я поднял глаза и посмотрел на нее.

— О чем это ты толкуешь?

— О твоем послужном списке, Джек. Как-никак ты был тем самым репортером, который лично преследовал печально известного Поэта. Ты ведь написал о нем книгу, не так ли? И стал «мистером Бестселлер», удостоившимся беседы с самим Ларри Кингом. Между прочим, серийные убийцы с большим вниманием следят за такими вещами. И читают такого рода книги. Даже, я бы сказала, изучают.

— Приятно слышать. Надо будет надписать этому парню один экземпляр.

— Готова держать пари, что когда мы возьмем этого парня, среди его вещей обязательно обнаружится этот самый экземпляр.

— Надеюсь, что нет.

— И я могу заключить с тобой еще одно пари. Прежде чем мы его возьмем, он выйдет с тобой на прямой контакт. Он позвонит тебе или пришлет электронное сообщение. Или просто попытается встретиться с тобой.

— Зачем? Какого дьявола ему идти на такой риск?

— Скажем так: когда он узнает, что раскрыт и мы в курсе его дел, ему захочется внимания. И с твоей стороны, и со стороны общественности. Они все такие. Требуют к себе внимания. И совершают тем самым роковую ошибку.

— Никаких пари, Рейчел.

Мысль о том, что я каким-то образом питал и будировал больную психику этого парня, не содержала для меня ничего особенно лестного.

— Ну нет так нет, — сказала Рейчел, догадавшись о моем состоянии.

— Но меня воодушевило, что ты сказала «когда мы его возьмем», а не «если мы его возьмем».

Она кивнула:

— Не беспокойся, Джек. Рано или поздно мы обязательно до него доберемся.

Я отвернулся от нее и снова посмотрел в иллюминатор. Внизу, после того как мы пересекли демаркационную линию между дикими просторами пустыни и зоной цивилизации, снова показался мерцающий ковер огней. Их было так много, что на горизонте светилось напоминавшее восход зарево. Но я знал, что даже всех этих миллионов ламп и лампочек недостаточно, чтобы высветить темные закоулки в душах некоторых людей.

Мы приземлились в аэропорту Ван-Нуйса и сели в машину, которую Рейчел оставила там на парковочной площадке. В машине Рейчел сделала несколько звонков, чтобы узнать, не всплыла ли новая информация об Анджеле Кук, но ей сказали, что никаких новостей на этот счет не поступало. Отключив телефон, она перевела взгляд на меня.

— А где твоя машина? На парковочной площадке международного аэропорта Лос-Анджелеса?

— Нет, я приехал в аэропорт на такси. Так что она у меня дома. В гараже.

Я никогда не думал, что такие простые слова могут обладать столь зловещим звучанием: «В гараже». Как бы то ни было, я дал Рейчел свой адрес, и мы поехали.

Время близилось к полуночи, и движение на шоссе было редкое. Мы поехали по дороге через Сан-Фернандо-Вэлли, а потом свернули на Кауэнга-Пасс. Затем Рейчел пересекла бульвар Сансет в Голливуде и покатила в западном направлении.

Мой дом находился в Курсоне, в паре кварталов южнее Сансета. Это было приятное тихое место, застроенное небольшими аккуратными домиками, предназначенными для представителей среднего класса. Интересно, что из-за близости Голливуда собственность здесь постоянно поднималась в цене. В моем владении находился крохотный деревянный домик с двумя спальнями и гаражом на одну машину на заднем дворе. Задний двор тоже был такой маленький, что даже китайская собачка породы чихуахуа наверняка испытала бы там клаустрофобию. Я купил этот домик двенадцать лет назад, когда получил гонорар за книгу о Поэте. Все деньги, поступавшие от продаж этого бестселлера, я честно делил с вдовой своего брата, стремясь помочь ей дать воспитание и образование их дочери. Хотя мне не доводилось видеть чеков с причитавшимся мне процентом от продаж уже очень давно, а свою племянницу и того дольше, я тем не менее мог с чистой совестью сказать, что за прошедшие годы построил себе дом и дал образование ребенку. Даже когда я разводился, моя бывшая супруга не предъявила на этот дом никаких претензий, поскольку он был построен еще до брака и мне оставалось платить по закладной еще три года, чтобы он окончательно перешел в мою полную и безраздельную собственность.