Захоронение

Дом располагался в тихом фешенебельном районе Форрест-парк, и только высокая каменная стена вокруг здания могла напомнить о деятельности, которой занимался хозяин дома. Во внутреннем дворике прогуливались вооруженные охранники со специально обученными собаками, – здесь, в отличие от дома Винсента, все были на своих местах.

Возле ворот двое одетых в черное «шкафов» неприветливо уставились на Бусса и Бреннан, но, ознакомившись с удостоверениями личности, позволили им проехать.

Бусс завел машину на большой двор, находившийся у главного входа, где их ожидала еще одна группа парней в черном, – антиподов группы быстрого реагирования.

Агента ФБР и антрополога провели в обшитую панелями красного дерева комнату, служившую хозяину кабинетом.

Размеры стола как минимум втрое превышали общепринятые. Возле стола стояло огромное кожаное кресло, подавляющее своими габаритами.

Два стула для посетителей были повернуты к столу, и Бреннан внезапно почувствовала себя провинившейся школьницей, которую вызвали в кабинет строгого директора.

Вошел Раймонд Гианелли, одетый в строгий деловой костюм. Его лицо казалось маской безразличия, когда он уселся в кожаное кресло и, не поздоровавшись, произнес:

– Что на этот раз, специальный агент Бусс?

Лицо Бусса было серьезным, в глазах его не было ни малейшей враждебности.

– Это задание не доставляет мне удовольствия, мистер Гианелли, несмотря на характер наших с вами отношений… Мы прибыли, чтобы сообщить вам отом, что ваш сын Винсент убит.

Гианелли не двинулся с места, выражение его лица совсем не изменилось.

– Как?

Бреннан открыла было рот, чтобы ответить, но Бусс дотронулся до ее руки, и она промолчала.

Ответил Бусс:

– Это имеет какое-то значение?

Гангстер скрестил руки на груди и немного подался вперед:

– Вы прекрасно знаете, что имеет. Не валяйте дурака, агент Бусс.

Бусс молчал.

Гианелли приподнялся с кресла и повысил голос:

– Как погиб мой сын?

Бреннан не выдержала и заговорила. Ее тон был сухим и сугубо профессиональным.

– Его пытали. Мы не знаем, как долго это продолжалось. Потом его голова была отделена от туловища. Во время этой процедуры он был еще жив. Я сожалею.

Бусс нахмурился, явно недовольный ее вмешательством, но Гианелли только кивнул и сказал:

– Благодарю вас.

Затем он обратился к Буссу:

– Кто она?

– Доктор Бреннан. Антрополог. Иногда она помогает нам с расследо…

– Вы могли бы многому у нее научиться.

Голос Гианелли был по-прежнему ровным, но если слушать внимательно, можно было уловить в нем появившуюся дрожь. Он продолжил:

– У нее прекрасная манера правдиво отвечать на вопросы.

– В этом ей не откажешь, – согласился Бусс.

– Где сейчас мой мальчик? Я хочу его увидеть.

– Нет, сэр, – вмешалась Бреннан, – я бы вам не советовала.

Гианелли прожег ее взглядом. Сейчас его лицо превратилось в маску боли и ярости.

– Я самхочу его увидеть,понятно вам?

– Вы имеете на это право, – ответил Бусс.

Раймонд Гианелли поехал с ними – без телохранителей, без вооруженной охраны, без адвоката. Его сопровождали только Бусс и Бреннан.

Они приехали к моргу Кук-Кантри, в который отправили останки Винсента.

У входа в помещение морга, в холодном, выкрашенном зеленой краской коридоре, они подождали, пока появятся работники морга, которые должны были сопроводить их на опознание.

Вскоре они очутились по другую сторону стеклянных дверей в конце коридора, и два бледных, одетых в зеленые халаты санитара вкатили накрытую простыней тележку.

Бреннан хотела бы знать, как Гианелли объяснил себе странную выпуклость простыни на том месте, где должна была находиться голова трупа.

В то время как скелет лежал на каталке, голова была поставлена на обрубок шеи, и это заставляло простыню неестественно вздуваться.

Один из сотрудников морга сдвинул простыню, чтобы голова была видна посетителям.

Раймонд Гианелли вскинул руку ко рту, с его губ сорвалось страшное, неразборчивое бормотание. Он, конечно же, многое повидал на своем веку, и его жизнь была полна незаконных действий самого разного плана, но такое зрелище было слишком тяжелым даже для него.

Простыня сдвинулась дальше, и Бреннан увидела, как Гианелли перевел взгляд на скелет.

Затем его глаза закрылись, по щекам заструились слезы, и Раймонд Гианелли, – который безжалостно убивал и приказывал убивать Бог знает какое количество людей, – сделал такое движение, будто собирался рухнуть в обморок.

Бреннан и Бусс машинально подхватили его под руки и вывели из морга в близлежащий парк. Гианелли содрогнулся и присел на скамейку, беззвучно оплакивая сына.

– Мы скорбим о вашей утрате, – миролюбиво сказал Бусс.

Гианелли вскинул на агента внезапно ставшие бешеными глаза:

– Да что вы говорите? Берите пример с леди: не стоит мне лгать. Вам приятно видеть моего сына мертвым, и вы рады до безумия, что одним Гианелли в мире стало меньше!

Тон Бусса не изменился.

– Родители не должны хоронить своих детей.

Бреннан хотела вмешаться, потому что реплика Бусса могла быть воспринята как оскорбление, а не как выражение сочувствия, но, к ее удивлению, эти слова подействовали на пожилого мужчину успокаивающе.

Он просто закрыл лицо руками, стараясь унять свою боль.

Назад они ехали в молчании. Гианелли на заднем сиденье полностью ушел в свои мысли, Бреннан думала о том, что гангстер старой закалки после такого потрясения наверняка попытается устроить кровавую бойню.

Когда они свернули к дому Гианелли, он сказал:

– Я хочу заключить сделку.

Бусс покачал головой.

– Я сочувствую вашему горю, мистер Гианелли, но ничего не изменилось. Я уже сказал вам, сэр, что вы упустили свой шанс договориться со мной. Я предлагал вам сделку в тот день, во время допроса. Вы отказались.

Бреннан не могла поверить собственным ушам. Она начала что-то говорить, но взгляд Бусса убедительно посоветовал ей не встревать в разговор.

Он явно чего-то добивался.

Она осторожно бросила взгляд назад, на Гианелли. Тот сидел, обхватив себя руками, опустив лицо и сильно наклонившись вперед.

– Я ведь многое могу рассказать, – выдавил он из себя. – Я могу сдать вам всех, кто работает в этом городе. Могу рассказать не только о нашей семье – обо всех.

– Вы не сможете отомстить всем, – ответил Бусс. – Вы хотите использовать меня как оружие возмездия… но я в такие игры не играю.

Глаза Гианелли вспыхнули, ноздри раздувались.

– Для вас все это просто гребаная игра, не так ли, фэбээровский козел?

Бусс не ответил.

Он припарковал машину возле дома Гианелли. Один из охранников подошел, чтобы открыть для босса дверцу автомобиля… Но что-то остановило его. Наверное, Гианелли жестом отослал охранника, показывая, что хочет остаться наедине с гостями.

Что бы там ни было, Бреннан этого не заметила.

Наконец Бусс заговорил:

– Я вижу только один выход из сложившейся ситуации. Согласны?

– Согласен.

– Ваша проблема в том, Гианелли, что я могу избавиться от ваших недругов и без вашей помощи… И от вас тоже, если уж на то пошло… Разве что у вас есть для меня нечто важное. То, до чего я сам не докопаюсь. Если вы готовы сообщить мне эту информацию, мы договорились. Если нет – нам больше не о чем разговаривать.

Долгое время Гианелли сидел, не произнося ни слова. Когда он наконец заговорил, Бреннан удивилась тому, как ровно и спокойно звучал его голос.

– Я понял, чего ты хочешь, Бусс.

– Действительно?

– Ты хочешь узнать имя парня, который навел нас на Мюсетти. Хочешь вычислить крысу.

– Я слушаю.

Гианелли откинулся на спинку сиденья.

– Можно считать, что сделка состоялась?

Не оборачиваясь, Бусс сказал:

– Для вас наступили тяжелые времена, Раймонд. Но мы сможем вас защитить. Мы поместим вас в элитное, так сказать, учреждение. Там не будет ваших коллег. И никто не прижмет вас в душе, разве что какому-то проворовавшемуся конгрессмену очень приспичит.