Захоронение

Адвокат был одет в черный деловой костюм, эффектный вид которого сводился на нет серебристыми полосками на белой рубашке и сине-розово-желто-зеленым полосатым галстуком, кричащие тона которого наводили на мысль о том, что данный предмет одежды был свистнут нынешним владельцем у профессионального клоуна.

Буссу стало интересно: если Селаччи расстегнет свой пиджак, не выскочит ли оттуда дюжина клоунов, как они делают это в цирке, высыпаясь из маленькой машинки?

Хотя вошедшее трио держалось подчеркнуто высокомерно, воспоминание о Барнуме и Белли [2]вызвало у Силли Бусса улыбку.

– Специальный агент Бусс, – сказал Гианелли-старший звучным баритоном, – вы, я вижу, в прекрасном настроении, что довольно странно для человека, который предстанет перед судом за ложное обвинение.

Бусс позволил своей улыбке расплыться в ухмылку.

– У меня действительно прекрасное настроение, спасибо… и единственным ложным обвинением с моей стороны было бы заявление о вашей невиновности.

– Господа… – сказал МакМайкл, и его взгляд стал строгим, когда он посмотрел на Бусса.

Агент ФБР ответил быстрым взглядом, выражение которого заверяло прокурора: «Я будухорошо вести себя, Дэн».

Внимание прокурора переключилось на остальных, и МакМайкл продолжил:

– Вы не присядете?

Трое мужчин заняли стулья, стоящие возле стола, – Раймонд Гианелли в центре, Винсент слева от него. Селаччи вы тащил из дипломата канареечный блокнот и пристроил его перед собой, а дипломат рядом.

MакМайкл обернулся к белокурой протоколистке:

– Мисс Джонс, вы готовы?

Она ответила лаконичным кивком.

– Ну что ж. – МакМайкл снова оглядел присутствующих. – Вы готовы, мистер Селаччи?

– Готовы, мистер МакМайкл.

– Итак, я для протокола назову присутствующих здесь сегодня. Я сам, Даниэль МакМайкл, прокурор Соединенных Штатов; специальный агент Силли Бусс из Федерального бюро расследований…

Буссу показалось, что он заметил, как улыбнулась Анна, записывая его имя. Или же он снова принял желаемое за действительное?

– Раймонд Гианелли, – произнес МакМайкл, – Винсент Гианелли…

Гианелли-младший вовсю скалил зубы в сторону Анны, очевидно подумав, что ее улыбка предназначалась ему, – или он просто решил поиздеваться над Буссом?

Федеральный агент напрягся. Улыбка исчезла с лица мисс Джонс, теперь Анна смотрела на свои пальцы, порхающие над протоколом.

МакМайкл продолжал:

– …и Рассел Селаччи, адвокат семьи Гианелли. Раймонд и Винсент Гианелли оповещены о своих правах?

– Как обычно, – сказал Селаччи.

Перебирая бумаги на столе, МакМайкл сказал:

– Приступаем непосредственно к делу. И начнем с того, что по вашему приказу было совершено преднамеренное убийство Марти Граматика.

– Бездоказательно, – отозвался Селаччи.

Глаза Винсента Гианелли вспыхнули, и он вскочил.

– Это все Мюсетти! Это долбанное брехло…

–  Винсент, – произнес Селаччи с особой интонацией.

Раймонд Гианелли бросил на сына короткий взгляд, и Винсент рухнул на свой стул, скрестил руки на груди и обнаружил что-то невероятно интересное на стене слева от себя. На это что-то он и уставился, затихнув.

Причиной того, что все они оказались сегодня в этой комнате, был Стюарт Мюсетти.

Друг детства Раймонда, сын Дэвида Мюсетти, доверенного помощника отца Раймонда, и сам первый помощник семейного клана Гианелли, Стюарт Мюсетти – решив, что семья не прочь избавиться от него – хорошенько взвесил все «за» и «против», а затем решил сменить своих боссов на Федеральную программу защиты свидетелей.

За прошедшие несколько месяцев Бусс неплохо узнал Мюсетти.

Учтивый, почти лишенный индивидуальности, с лысиной, обрамленной кружком седых волос, Мюсетти носил очки в серебристой металлической оправе и походил скорее на профессора математики, чем на человека, виновного как минимум в двадцати убийствах, совершенных на протяжении тридцати лет его работы на семью Гианелли.

Когда этот киллер совсем уж зарвался с послужным списком, его поимка легла на плечи Бусса, и у того ушел добрый месяц на допрос Мюсетти, а затем еще пять недель на исследование выдвинутых против него обвинений и на сбор улик, способных подтвердить ценность его свидетельских показаний против шефа.

Теперь же, благодаря недержанию речи у Мюсетти и огромной работе, проделанной Буссом, федеральный агент мог «прижать» семью мафиози.

Наконец-то Гианелли сели в лужу.

– Убийство Граматика, – повторил МакМайкл, возвращая себе контроль над ситуацией.

Раймонд Гианелли пришел в себя.

– Это трагедия для нас. Старый друг, безвременно ушедший. У вас есть вопросы?

– Да. Очень простой вопрос. Это вы отдали приказ о его убийстве?

Селаччи выпрямился и позволил себе легкую усмешку:

– Это ведь несерьезный вопрос, как вы сами понимаете…

Гианелли положил руку на плечо адвоката.

– Все в порядке, Рассел. Все в порядке… Ответ – нет, я не отдавал приказа убить Марти Граматика.

– И вы не говорили человеку, которому отдавали приказ… – МакМайкл заглянул в свои записи: – «Убедиться в том, что этот ублюдок не увидит завтрашнего рассвета»?

Гианелли казался безразличным, когда его взгляд встретился с взглядом МакМайкла. Мафиози сжал и разжал кулаки, а затем улыбнулся, словно добрый дядюшка, разговаривающий с любимым, но, к сожалению, невероятно тупым племянником.

– Вы должны понять, – сказал Гианелли, – что я знаю Стюарта Мюсетти очень долгое время… практически всю жизнь… Но у нас возникли разногласия на почве ведения бизнеса, и Стюарт вообразил, обоснованно или нет, что с ним поступают нечестно. Он затаил обиду. Мы все здесь взрослые люди. Мы знаем, что люди, затаившие обиду и злобу… – Гианелли улыбнулся Буссу, – начинают мстить. Мой сын, несмотря на всю его несдержанность, сказал вам правду: Мюсетти лжец.

МакМайкл продолжил его мысль:

– То есть, вы хотите сказать, что Мюсетти не более чем рассерженный служащий, не удовлетворенный своей долей?

– Бинго! – выпалил Винсент, заработав еще один не сулящий ничего доброго взгляд отца.

Бусс начал кое-что понимать: он ожидал, что МакМайкл вызовет отца и сына по отдельности, использовав в дальнейшем допросе расхождения в полученных от них показаниях, когда на допрос они явятся вместе. Но час назад МакМайкл решил сменить тактику.

– Ну что ж, – смущенно сказал тогда МакМайкл. – После всего, через что мы прошли вместе, Силли, разве ты не доверяешь мне?

– Я доверяю тебе, Дэн, но… Я думаю, что заслужил кое-какие объяснения.

МакМайкл кивнул.

– Да, заслужил. Я допрошу их обоих, папашу и младшенького, я задам им обоимодинаковые вопросы, и мы будем точно знать, о каких именно ответах они между собой договорились. Они узнают, в чем мы собираемся их обвинить, и будут прорабатывать эту версию и дальше. А затем, через несколько дней, у меня будут абсолютно другие вопросы… исключительно для Винсента. Мы побеседуем с ним отдельно, запишем его показания, а затем я встречусь с папашей, причем в кармане у меня будут лежать свежие факты, которые выболтает его вспыльчивый сынуля.

– Что ж, в этом есть смысл…

Прокурор пожал плечами.

– Если ничего не случится и эта семейка каким-то образом сольет наши обвинения, как они уже не раз это делали, то путаница в показаниях на предварительном слушании будет достаточной причиной для продолжения следствия.

МакМайкл произнес слово «сольет» так, словно говорил об уже случившемся факте. Как многие другие федеральные прокуроры в этом здании, он был напуган.

В дни боевой юности Раймонд Гианелли обзавелся кличкой «Сантехник», поскольку занимался тем, что вычислял и устранял утечку информации из банды. Теперь Гианелли поднялся по карьерной лестнице, но кличка к нему прилипла намертво, хоть и несколько изменила свое значение.

Каждый раз, когда появлялись новые обвинения, Сантехник каким-то образом умудрялся «слить» их. За все время, что он пробыл сначала на побегушках, а потом и во главе самой большой мафиозной группировки Чикаго, Гианелли ни разу не пришлось ночевать в тюрьме.

2

Барнум и Белли – клоунский дуэт.