Я не такая

– Многие считают, что польки – самые красивые женщины, а это совсем не так, – говорила она. – Просто каждая из них очень следит за своей внешностью. А быть ухоженной – это больше, чем быть красивой.

Аня слушала ее внимательно, хотя мама говорила ей нечто подобное тысячу раз. Но так устроен человек, он всегда будет охотнее слушать посторонних, чем своих близких.

– Ну-ка, посмотрись!

Аня подняла голову и увидела в зеркале свое отражение. Было бы преувеличением сказать, что она себя не узнала или что она превратилась в писаную красавицу. Нет, это было не так. Но Аня смотрела на себя и с удивлением замечала, что первый раз в жизни ей нравится то, что она видит.

Ей очень шел темно-каштановый цвет волос и новая стрижка. Глаза в обрамлении черных ресниц казались выразительными и большими.

– Надо же, – только и сказала она. – Спасибо…

Она осторожно потрогала голову руками, чтобы убедиться, что это ее голова.

– Нравится? – улыбаясь, спросила Татьяна.

– Еще бы, – отозвалась Аня. – Я буду ходить только к вам. Может быть, у меня теперь начнется новая жизнь?

– Может быть, – загадочно сказала Татьяна. - Теперь это зависит только от тебя.

– А у меня получится?

Татьяна с немым укором посмотрела на нее.

– С такой прической да не получится? – Она положила руки девочке на плечи и сказала: – Могу поделиться с тобой одним рецептом. Называется французский салат. Берешь полчашки овсянки, заливаешь кипятком. Потом добавляешь ложку меда, немного орехов и любой мелко нарезанный фрукт.

– А зачем?

– Получается – объедение, и к тому же чертовски полезно. Кожа лица становится гладкой, волосы – густыми, и вообще тонус повышается. Рекомендую.

– А почему вы…

– Почему я так о тебе пекусь? – Татьяна засмеялась. – Да потому, что ты ужасно похожа на меня. В твоем возрасте я была такой же закомплексованной, но только рядом не было человека, который мог бы мне помочь делом или советом. Поэтому считай, что тебе повезло.

«Повезло», – думала Аня, выйдя на улицу. Она оглянулась по сторонам, и ей показалось, что все вокруг изменилось. Небо перестало быть таким серым, как с утра, деревья приветливо качали макушками, а люди двигались как-то радостнее и быстрее. Она шла, разглядывая себя в витринах, в стеклах машин и даже в лужах. Впервые за долгое-долгое время она почувствовала себя ладной и нужной.

«Надо же, какого пустяка мне недоставало, с радостью и удивлением думала она. – Жалко, что я не сделала этого раньше».

Конечно, она понимала, что даже теперь ей ни за что не сравниться со Светой, но это было и не нужно. Ей было уютно в собственном теле и нравилось быть самой собой, а остальное казалось второстепенным и неважным.

«Подумаешь, Волков,– успокаивала она себя. Я же его совсем не знаю. Он мне нужен как собаке пятая нога». Аня улыбалась, замедляла шаг, но потом шла дальше. «А интересно, он заметит, как я изменилась, – думала она и сердилась на себя за эти глупые мысли. – Что-нибудь скажет или промолчит? Может, это что-то изменит?»

Но она понимала, что такой пустяк, как новая прическа, ничего не может изменить в жизни человека. «Может быть, это что-нибудь изменит во мне самой? Вот, например, Татьяна. Да она же еще страшнее, чем я, а замужем. – Аня заметила у нее на пальце обручальное кольцо. – А раз ее кто-то полюбил, то и я найду какого-нибудь дурака. Обязательно найду!»

Она попытал ась представить этого «дурака», своего будущего мужа, но почему-то, как ни старалась вообразить себе таинственного незнакомца, перед глазами у нее настойчиво стоял Волков.

«Вот глупость! – досадовала она на себя. – Хватит, перестань!» Но образ Вани не исчезал, Аня как будто видела, как он улыбается ей, и отвечала ему самой нежной и ласковой улыбкой, на которую была способна.

8

– Что это с тобой, Малышева? – спросил ее Боря в школе на следующий день. – Парик надела?

Боря никогда не отличался особой тактичностью, и на этот раз говорил громко, трогая Аню за волосы.

– Отстань, Шустов. – Она мотнула головой, увертываясь от его прикосновения. – Не твое дело.

– Грубо, Малышева, грубо. – Он и не думал отставать. – Я только хотел сказать, что тебе ничего, идет. Лучше, чем раньше.

– Спасибо, Боря, ты умеешь польстить девушке, – отмахнулась от него Аня.

Обижаться на Борю не имело смысла, это все равно что обижаться на дождь за то, что он тебя намочил.

– Не слушай его, – сказала Ира, – много он понимает. Тебе хорошо. Очень удачное решение в теплых тонах.

На все явления жизни Ира смотрела глазами художника – будь то цвет свитера, форма зажигалки или прическа подруги.

Света тоже не упустила случая высказать свое мнение.

– Да, неплохо, – снисходительно сказала она. Почти как у меня.

У Светы тоже было каре, только гораздо длинней и совсем другой формы. Ане стало неприятно от этих слов, она даже пожалела, что постриглась именно так. «Еще подумает, что я ей подражаю, – с тревогой подумала она. – Вот воображала!»

– Кстати, ты не обиделась, что мы ушли от тебя по-английски, не прощаясь? – спросила Света, глядя в упор на подругу.

– Нет, ваше право, – сказала Аня, не отводя глаз. – Почему я должна обижаться?

– Вот и хорошо, – удовлетворенно сказала Света. – Ведь, сама понимаешь, у влюбленных всегда найдутся свои дела…

– Как не понять, – хладнокровно ответила Аня.

Ей опять показалось, что Света нарочно хочет причинить ей боль.

Ваня вслух ничего не сказал об Аниной прическе. Но по его глазам было видно, что он заметил перемену и она пришлась ему по душе.

Прозвенел звонок, и все заняли свои места. Был урок физики, и Людмила Сергеевна Кошкина заунывным голосом рассказывала о первом законе Ньютона. Ане стало скучно слушать, а тем более записывать то, что можно прочитать в учебнике, и она заговорила с Ирой.

– Как ты думаешь, у Красовской с Волковым это серьезно?

Ира нерешительно посмотрела на подругу и кивнула.

– Я тоже так думаю, – продолжала Аня. – Только, по-моему, она ему совсем не подходит.

Ира вздохнула. Кто-кто, а она-то знала, каково это – любить того, кто несвободен.

– Я говорю так не потому, что его люблю, – начала было оправдываться Аня. – Просто она его совсем, совсем не понимает!

Людмила Сергеевна строго посмотрела на девочек поверх очков и сказала:

– Малышева, прекрати отвлекать Дмитриеву! Подруги замолчали, но ненадолго.

– Мне кажется, что она ко мне стала плохо относиться в последнее время, – сказала Аня.

– Кто? Кошка?

– Да нет, Света. Она все время хочет меня задеть. Ты не замечала?

Ира задумалась, как будто пытаясь что-то вспомнить, И сказала:

– Пожалуй, да. Ни одного твоего шага не пропустит без комментария.

– И вот я думаю, – продолжала Аня, – отчего это? Ведь я же ей не соперница. Во-первых, потому, что Ваня любит ее, а во-вторых, потому что она красивее меня в тысячу раз.

– Значит, она так не считает. Потому что, если бы она оценивала тебя низко, не стала бы подкалывать.

– Послушай, а может быть, для меня еще не все потеряно? – спросила Аня, с затаенной надеждой. – Может быть, не все у них так хорошо, если она все время пытается меня уколоть?

Ира не успела ответить, потому что Кошка ударила указкой по кафедре и вскочила с места:

– Это безнравственное отношение к преподавателю! – завизжала она. – Малышева! Прекрати это безобразие!

Она покраснела от собственного крика, а ее очки гневно скакали на носу. «Наверное, у нее что-то не ладится в личной жизни, поэтому она такая бешеная», – подумала Аня.

– Извините, Людмила Сергеевна, я больше не буду, – сказала она вслух, но когда Кошка расходилась, ее было не остановить.

– Что с тобой происходит в последнее время? – кричала она. – Выкрасила голову, начала красить ресницы… Это безобразие!

– Да она влюбилась! – с места закричал Боря, размахивая руками. – Втрескалась!

– Тебе, Шустов, лучше помолчать, – негромко, но твердо сказала ему Аня. – За умного сойдешь.