Я не такая

Ира успела сорвать почти все рисунки, и только один, на котором Кахобер был изображен в доспехах и латах, был прикноплен так сильно, что никак не поддавался. Ира оглянулась, встретилась с Кахобером глазами и так сильно рванула листок на себя, что край остался на доске.

– Можно посмотреть? – в полной тишине Кахобер подошел к Ире и взял из ее рук свой портрет. Все ждали, как он отреагирует: засмеется, обидится или что-то еще?

– Надо же, – медленно проговорил он. – Сколько раз в жизни меня рисовали, никогда мне не нравилось. Я уж думал, что всему виной моя внешность… Ира, можно я оставлю твой рисунок у себя?

– Зачем? – чуть слышно спросила она.

– На память, – улыбнулся Кахобер. – Он мне очень нравится. Никто не рисовал меня лучше.

– Правда? – с надеждой прошептала Ира, поднимая на него полные слез глаза. В этот момент ей было не важно, что все на нее смотрят, не важно, что все видели ее рисунки и узнали о ее любви. Кахоберу понравились портреты – это было главным.

– Правда. – Кахобер смотрел на рисунок, не скрывая своего восхищения. – Думаю, что ты настоящий художник, если даже из такой фактуры, как моя, смогла вылепить странствующего рыцаря. Пожалуйста, садись.

Ира села за свою парту и смотрела перед собой, боясь поднять глаза на учителя.

– А ты, Боря, зря смеешься, – небрежно сказал Кахобер. – Так рисовать дано не каждому. Может быть, одному из тысячи…

– Подумаешь, – сказал Боря, – да я, если захочу, гораздо лучше нарисую.

– Допускаю, – хитро улыбнулся Кахобер, только, прошу тебя, начинай свои художественные опыты не с меня. Лучше сначала потренируйся на Людмиле Сергеевне, ведь у вас гораздо больше общего.

Все засмеялись потому, что знали, что Боря часто заходит в учительскую, чтобы посекретничать с завучем, и еще оттого, что все представили себе эти рисунки, скорее похожие на карикатуры.

Кахобер начал урок, а Ира все не могла поднять на него глаз. Оттого, что он увидел ее рисунки, ей было и страшно, и хорошо одновременно. «Он взял мою работу домой, – от этой мысли у нее захватывало дух. – Может быть, он повесит ее на стену или поставит за стекло… Будет видеть ее каждый день… Покажет друзьям и родственникам, расскажет обо мне…» Ей казалось, что за несколько секунд она стала ему ближе, чем за все предыдущие годы.

– Как это получилось? – спросила ее Аня, толкая в бок и отрывая от размышлений. – Как твои рисунки оказались на доске? Я вошла незадолго до тебя, не успела сообразить, а то бы я сама их сорвала…

– Не знаю. – Ира пожала плечами. Она полезла в сумку, достала папку с рисунками, которую всегда носила с собой, и начала перебирать листы. – Наверное, кто-то залез ко мне в папку и вынул все портреты Кахобера.

– Ну, чтобы прийти к такому выводу, совсем не обязательно быть Шерлоком Холмсом, – заметила Аня. – Но вот кто залез к тебе в папку – это действительно интересный вопрос.

Подруги резко смолкли, потому что перестал говорить Кахобер, и их голоса были бы слышны.

– Не знаешь, почему Волков отсел от Красовской? – спросила Аня, как только учитель заговорил снова. Теперь Ваня сидел один на задней парте, а место рядом со Светой быстро занял Шустов.

– Знаю, – просто ответила Ира. – Они поссорились.

– Да? – Аня как будто не удивилась. – А не знаешь, из-за чего? – будничным тоном спросила она.

– Думаю, что из-за тебя, – сказала Ира.

– Из-за меня?! Но это невозможно!

– Еще как возможно, – сказала Ира. – Из-за тебя и немножко из-за меня. Не хотела тебе говорить, да, видно, все равно придется… – Ира тяжело вздохнула. – Только, пожалуйста, не обижайся. Обещаешь?

– Обещаю, – подтвердила Аня. Она не могла обидеться на Иру, потому что тогда ей пришлось бы остаться наедине со своими переживаниями. – Говори.

И Ира рассказала о том, как Света пыталась присвоить себе Анины заслуги, а Ира открыла Ване глаза на эту ложь.

– Но я же тебя просила, – с упреком в голосе проговорила Аня. – Не надо было этого делать.

– Да знаю, что не надо, – согласилась Ира. – Я и не собиралась. Но когда услышала, как Волков ее нахваливает, а она его слушает и млеет от удовольствия… Сама не заметила, как все рассказала.

– Ой, наверное, Красовская была в ярости, предположила Аня.

– Не то слово, – улыбнулась Ира. – Просто рвала и метала. Грозилась, что я ее еще попомню…

Подруги переглянулись. Одновременно их посетила одна и та же догадка.

– И ты еще раздумываешь над тем, кто развесил твои рисунки? – спросила Аня. – Думаю, такие, как. Света, используют именно такие приемы.

– Неужели это она? – все еще сомневалась Ира. – Ведь мы же были подругами, она знала, что Кахобер для меня значит…

– Именно потому, что знала, так и поступила. Ужалила в самое больное место…

Они посмотрели на Свету, которая в этот момент делала вид, что ее очень забавляет то, что ей шепчет Боря. При этом она время от времени украдкой поглядывала на Ваню.

– Вот змеюка, – несколько удивленно проговорила Ира. – Хорошо, что Ваня ее бросил. По-моему, он действительно хороший парень.

– Да уж, – вздохнула Аня, – никак не могу с тобой поспорить…

– Слушай, а может быть, сейчас настало время взять реванш? – оживилась Ира.

– Как это? – Аня прекрасно поняла подругу, но ей было неловко в этом признаться.

– Да так. Пригласи его куда-нибудь, а там видно будет. Ведь Красовской больше нет на твоем пути зеленый свет.

– Ага, как же. – Аня пригладила указательными пальцами широкие брови. – И он из благодарности согласится.

– Ну, во-первых, благодарность – не самое плохое чувство, а во-вторых, это будет справедливо, ведь в чайную с ним должна была пойти ты.

Аня с удивлением посмотрела на подругу. Ира говорила уверенно и четко, как никогда. Как будто то, что Кахобер признал ее художественное дарование, изменило все: ее взгляд, жесты, голос. В ней не чувствовалось прежней забитости и покорности судьбе, это был другой – непохожий на других, цельный человек.

– А может, ты и права, – задумчиво проговорила Аня. – В конце концов, чем я рискую? Даже если он• никогда меня не полюбит, может, будем друзьями? Иногда мне кажется, что этого достаточно.

Аня лукавила. Потому что когда любишь, дружба с любимым кажется жестокой насмешкой.

Ваня сам подошел к ним после урока.

– Ира, а может, ты и меня смогла бы нарисовать? – улыбаясь так, что были заметны ямочки на щеках, спросил он. – Тебе не сложно?

– Да нет, что ты, – обрадовалась и смутилась Ира. – Конечно, я нарисую. Если в карандаше, то хоть сейчас…

– И нас нарисуй, – сказали, подходя, Юля и Марина. – Мы родителям подарим. На Новый год. – Хорошо. – Ира оторопела от внезапно пришедшей к ней славы. – Обязательно…

– И меня, – сказала Туся, поправляя челку, меня тоже. Как будто я стою на балконе в Вероне, как Джульетта.

Ира улыбалась всем и обещала нарисовать, а Света смотрела издалека, и у нее не укладывалось в голове, как могло получиться так, что она своими руками организовала Дмитриевой эту бешеную популярность.

14

– Можно тебя на минуту? – обратился Волков к Ане.

Она вздрогнула, как будто не ожидала, что он с ней заговорит, и кивнула. «Только на минуту? думала она. – А я бы хотела провести с тобой хоть тысячу лет, и мне бы никогда не стало скучно…»

Они отошли в сторону от всех и стояли напротив друг друга. Аня ждала, что он скажет, а Ваня почему-то молчал.

– Смешно все это получилось, – вдруг сказал он. – Как в сказке про Русалочку.

Аня улыбнулась, ведь он был прав. Она, как бедная Русалочка, спасла его, а Света; как злая принцесса, приписала ее заслуги себе.

– Кажется, там все очень плохо закончилось. По крайней мере, для Русалочки, – сказала Аня. – Если я не ошибаюсь, она превратилась в морскую пену… – Но ведь в жизни все может быть совсем по-другому. – Ваня взял ее за руку. – Спасибо тебе. Спасибо за все.

Аня чуть было не заплакала от своей любви, и от того, как ей хорошо в этот миг, но сдержалась.