Однажды весной

Егор вспомнил зиму и ту новогоднюю ночь на дискотеке, где они оторвались по полной программе. Кто же там был тогда? Алена (тогда еще его девушка), Жека и Макс Орловы – его приятели, вернувшиеся с родителями из заграницы, Ира Дмитриева и Светочка. Светочка конфеточка. Тогда его и Макса больше интересовала скромница Ира. Они даже поспорили кого из них двоих она предпочтет. Макс выиграл, но в общем-то совершенно случайно. Просто Егор не приложил достаточно усилий, чтобы привести девчонку на дискотеку. Может, и получилось бы у них что-нибудь стоящее, но после того как, катаясь на угнанной машине, вся компания чуть не угодила в милицию, развивать возможный школьный роман ему расхотелось.

Не хотелось ему встречаться и с разъяренной Кошкой. Егор благоразумно решил, что школьные вопросы могут подождать, и вышел из приемной, плотно прикрыв за собой дверь.

3

Уходящие солнечные лучи пробивались сквозь ветки распустившейся вербы, скользили по ее гладкой коре. Ира старалась как можно точнее выразить на бумаге свои ощущения. Но ей никак не удавалось передать прозрачность первых, еще совсем молодых листьев – они выглядели безжизненными, как будто приклеенными. Нет, видно, вдохновение покинуло ее так же внезапно, как и посетило. – На твоем месте я бы добавил немного синего в зелень – так цвет листьев станет ,глубже, заиграет оттенками.

Ира обернулась. Рядом с ней стоял симпатичный парень. «Надо же, :– подумала она, как бесшумно он подкрался ко мне, словно лис к курятнику».

Н а вид незнакомцу можно было дать лет двадцать. У него была модная стрижка, волевой подбородок и тренированное тело. На нем были черные джинсы, красная футболка и кожаный пиджак нараспашку.

Торопливый осмотр занял у Иры шесть сотых секунды. «Наверняка парень – частый гость в тренажерном зале», – подумала она, с трудом заставляя себя перевести взгляд на картину. А ведь действительно он дал ей ценный совет! Ее рука замерла в нерешительности, выбирая между двумя оттенками синего, и тут незнакомец, нисколько не смущаясь, взял ее руку в свою, обмакнул кисточку в льняное масло, затем мазнул по палитре с ультрамарином и смело перенес краску на полотно.

Несколько секунд они трудились вместе, внося ювелирные изменения в картину, где на глазах оживала листва.

– Вот так, – сказал незнакомец, медленно выпуская ее руку.

– Да, так лучше, – согласилась она, отступая. Их взгляды встретились. На нее смотрели самые синие глаза в мире! Такие глубокие, что в них можно было утонуть на веки вечные…

– Как тебя зовут?

Ира так растерялась, что, не раздумывая, выпалила:

– Ира.

– А меня Илья. Илья Савельев.

И вдруг Ира ясно осознала, что рисовать ей сегодня больше не придется. Во-первых, Илья, судя по всему, никуда не спешил, во-вторых, ее давно покинуло вдохновение, в-третьих, солнце беспощадно клонилось к горизонту. А рисовать без света – все равно что искать черную кошку в темноте.

Ирина рука все еще хранила тепло сильных пальцев, и это непривычное ощущение беспокоило ее. «Очнись! – приказала она себе. – Таким неопытным девчонкам, как ты, не стоит засматриваться на таких взрослых парней, как он. Вспомни Светку Красовскую». Ира отвернулась и принялась убирать краски.

– От меня убегаешь? – спросил Илья, заметив ее сборы.

– Глупости, – сказала она, слегка покривив душой. – Просто освещение уже не то.

– Да, пожалуй, – согласился он. – А знаешь, я ведь долго наблюдал за тобой, прежде чем подойти.

– Правда? А я ничего не заметила, – наивно призналась Ира, чувствуя, что вновь начинает нервничать.

– Еще бы, ты была так увлечена. – Он ослепительно улыбнулся, и в его синих глазах заплясали искорки. – Кстати, я учусь в архитектурном. А ты?

– В школе, – неохотно отозвалась она.

– Это понятно. А в каком классе?

– В восьмом.

– Как в восьмом? Тебе, что же, пятнадцать лет, получается?

– Нет, пока еще четырнадцать получается, безжалостно поправила Ира. – Ты выглядишь старше, – растерянно отозвался он, но быстро справился с собой и попытался перевести все в шутку: – Надеюсь, ты на меня не обиделась?

– Нет, я вообще необидчивая.

– Приятная новость! – усмехнулся Илья, помогая убирать ножки этюдника в чехол. – Но зато я вспыльчивая.

– Ну, это неотъемлемая черта женского характера.

– И я маленького роста, – упрямилась Ира, считая свой рост самым большим недостатком.

– Какие твои годы – подрастешь еще, – успокоил Илья с олимпийской невозмутимостью. Ты сейчас домой?

– Да, а что?

– Можно я тебя провожу?

Этого Ира никак не ожидала. Ну, думала, болтает с ней будущий архитектор от нечего делать. Развлекается, как может, помогая с рисунком. А тут проводить! Иру еще никто никогда не провожал. То есть ее, конечно, провожали друзья, когда было поздно. Сергей, например. Но чтобы вот так … в шесть часов вечера… На душе стало сладко и тревожно. Ира хотела ответить: «Нет, нельзя», – но язык проявил несвойственное ему непослушание и произнес:

– Можно.

– Нам куда? – уточнил Илья, забирая из ее рук тяжелый этюдник. – К метро.

Они направились к выходу из парка, и вдруг он снова ее удивил:

– Давай пешком прогуляемся, если ты никуда не спешишь?

– Давайте, – согласилась Ира, поражаясь своей непоследовательности.

Многие считают, что все в жизни происходит не случайно. «Наверное, это так,» – думала Ира, разглядывая сияющие приглушенным светом звезды за окном. Стрелки на часах показывали начало первого, родители давно спали, но Ире не спалось. Она лежала в своей уютной кровати и вспоминала прошедший день, открывший для нее чарующий мир искусства. Оказывается, не только живопись, скульптура и графика, но и архитектура, которой Ира до сегодняшнего дня не очень-то и интересовалась, также является изобразительным искусством, потому что ее образы созданы в реальных, зримых формах. Это и многое другое она узнала от Ильи, пока они шли пешком от самого парка Горького. Илья оказался очень общительным, начитанным, раскованным, и Ира внезапно поняла, что ей, при всей ее стеснительности, легко разговаривать с ним. Она и не заметила как стала говорить ему «ты». Не заметила, как перестала стесняться своего грассирующего «Р». К концу пути ей даже стало казаться, что она знает Илью много лет – настолько похожи были их вкусы и взгляды. Оказалось, что Третьяковка и Пушкинский – их любимые места отдыха. Импрессионисты во главе с патриархом Моне – любимые художники. Она обожала шоколад, он тоже. Казалось бы мелочь, а приятно. Ну и, разумеется, оба были в восторге от Гарри Поттера, которым зачитывал ась вся Москва.

Они шли и говорили, часто перебивая друг друга. И, что удивительно, хотя Илья был выше Иры на голову, она не ощущала этой разницы, идя рядом с ним, наоборот, ей казалось естественным и правильным, что он чуть наклоняет к ней голову, когда говорит. А она в свою очередь поднимает к нему лицо, чтобы увидеть выражение его глаз.

Они оказались возле дома Иры, когда начало темнеть. В комнате родителей и на кухне горел свет. Значит, они или пьют чай, или смотрят новости. Ире не хотелось уходить. Как-то так получилось, что последние полчаса они с Ильей шли, взявшись за руки. Но теперь он отпустил ее руку. – У вас хороший квартал, тихий,– сказал Илья, рассеянно оглядевшись. – И дворик есть, в наши дни это редкость.

– Да, – согласилась Ира. – А ты где живешь? – На Кутузовском.

Престижный район, нечего сказать, зато у них спокойный и зеленый. Это когда-то Ира была глупенькой девчонкой, которая стеснялась своей простенькой квартиры в хрущевской пятиэтажке. Теперь у нее появился девиз: «Принимайте меня такой, какая я есть, или не принимайте! »

– А на каком этаже твоя квартира? – Взгляд Ильи, скользивший по ее лицу, внезапно замер на ее губах.

– На пятом. Вон те три окна, – показала Ира, думая, что сейчас, наверное, он ее поцелует.

Сердце тревожно забилось. Разрешить или возмутиться? Вечный вопрос. Если она сразу же разрешит себя поцеловать, не сочтет ли он ее слишком доступной? А если не разрешит, что тогда будет?