Страница 37 из 53
Над створкой очага клали камень, доставленный с горы. Этот камень подпирал вход в очаг и являлся как бы могильной плитой над останками колдуна и его чары, Экзорцист обращается к Горе ( рук«гора» здесь и символ Подземного мира, и эпитет бога Эллиля) с просьбой накрыть и убить все зло, коснувшееся тела человека. Завершается ритуал очищением человека и чтением вблизи него заговора, всю красоту которого не в состоянии выразить ни один перевод. Поэтому мы сперва приведем финальный заговор серии в подлиннике (применяя русскую транскрипцию), а затем попытаемся более–менее адекватно передать его смысл по–русски.
Разумеется, мы не знаем, настигло ли возмездие Шамаша, Эа и Гирры хотя бы одного из злых колдунов Вавилонии и Ассирии. Но вера в действенность такого рода ритуалов» была неколебимой; к ним прибегали в первую очередь цари, у которых было много врагов, желавших им смерти. Достоверно известно, что ряд заклинаний, встречающихся в серии Маклу,читался во время церемонии Бит римки.Этот факт дал Ц. Абушу основание вывести вообще весь ритуал Маклуиз царского обряда священного омовения (2, 49). Нам этот вывод представляется недостаточно продуманным. Ритуалы, подобные Маклу,несомненно, восходят к верованиям периода первобытной общины. Они очень древние, и их образцы можно найти у любого народа, не знающего письменности и государства. Царский ритуал омовения тоже был когда–то обрядом омовения племенного вождя, и заговоры против колдунов входили в его состав как необходимая часть симпатической магии, предохранявшей вождя от дурного глаза и тому подобных чар. То есть либо заговоры типа Маклу должны быть старше специфически вождеских ритуалов (что естественно, поскольку к шаману обращается любой член общины, а вождеская власть была не всегда), либо они возникли одновременно (что менее вероятно). И уж совсем невероятно, чтобы шаманская заговорная практика могла происходить из вождеского ритуала,— далеко не каждый вождь обладал качествами шамана, и не всегда в истории человечества существовала вождеско–царская власть.
Впрочем, эта дискуссия еще далека от завершения. Понятно только то, что верховная власть Вавилона и в особенности Ассирии с удовольствием пользовалась приемами самой архаичной магии и поощряла к этому население своих стран. Еще в Законах Хаммурапи мы встречаем пример наказания за бездоказательное обвинение человека в колдовстве (статья 2). Причем характерно, что статьи о наказании за само колдовство в этих законах нет,— вероятно, потому, что явных колдунов убивали на месте по законам обычного права [70], а тайных изводили ритуалами и заговорами наступательной магии. Ассирия продолжила вавилонскую традицию. Процессов над колдунами в это время мы не знаем, как не знаем и примера жертв наступательного ритуала. Однако несомненно, что развернутая практика магической расправы над неведомыми колдунами, принятая в Месопотамии, обернулась в другом историческом времени открытым преследованием и умерщвлением всех заподозренных в колдовстве. Это была эпоха книги «Молот ведьм».
Искупительные ритуалы
Уже с начала XX столетия ученым была заметна этическая сторона магических текстов и операций, И богословы, и социологи от истории находили в вавилонских заговорах и молитвах промежуточную стадию от этики ритуала и табу к религиозному понятию греха и его искупления. Было справедливо замечено, что в шумерской древности этикет существовал преимущественно в отношении к богам и власти, а причина человеческих несчастий могла заключаться чаще во внешних обстоятельствах (судьба, колдовство, нападение демонов), нежели в самом человеке. Человек нарушал табу, установленные традицией (наступал на грязную воду, на обрезанные ногти или волосы подмышек, пускал воду на поле соседа), и должен был за это ответить, но мог быть и наказан богами без вины, поскольку, как говорит один шумерский текст, «ни одно дитя не вышло безгрешным из материнского лона», В вавилонское же время устанавливается этикет межчеловеческих отношений, и понятие проступка все более распространяется на преступления морального характера, т. е на преступления перед людьми. Грешник, совершая порицаемый поступок, удаляет от себя личного бога или богиню, ранее хранивших его, и приближает злых демонов, влияние которых естественно, поскольку рядом со злом может пребывать только другое зло. Заклинания содержат огромные перечни прегрешений, которые перечисляет маг, умоляя богов простить больного человека. На этом этапе развития религиозной мысли моральные проступки, конечно, еще смешиваются с ритуально табуированными, и жрец просит у богов прощения не только за прегрешения данного человека, но и за проступки его родичей, которые могли повлиять на судьбу этого несчастного. Да и религиозность вавилонянина не отличается постоянством — к богам и магам он обращается только в случае крайней нужды или тяжкой болезни, а в остальные дни предпочитает предаваться веселью и грешному поведению (следуя известному совету хозяйки Сидури из «Эпоса о Гильгамеше»). Ритуалы и формулы, призванные искупить вину заболевшего человека, составляют особую подгруппу целительных ритуалов. Она характеризуется тем, что, во–первых, вместо заговоров здесь могут использоваться молитвы — прошения, идущие к богам от самого человека, а не от представляющего его интересы жреца. Молитва не ставит своей целью подчинить бога силе слова — напротив, ее произнесение свидетельствует о максимальном унижении человека перед силой самого божества. Во–вторых, здесь различается преступление перед законом ( арну,преступник назывался бел арии —«обладатель вины») и нарушение табу, вследствие чего нарушитель становился оскверненным ( таму). В–третьих, слово мамит,обозначающее порчу, проклятие, которые следует устранить, выражает здесь также и запрет на совершение нежелательного действия, и помеху, вносимую колдуном при совершении действия разрешенного.
69
В русской транскрипции эмфатический звук kh передастся латинской буквой q.
70
Устное сообщение В. А. Якобсона на семинаре по Законам Хаммурапи (1990 г.).