Аромат обмана

Крышки с цифрами менялись, их присылали «сестре» из казначейства, когда правление клуба меняло номер счета в банке.

Мать Ирины Андреевны — Евгению Тимофеевну Березину — «сестры» заметили по статьям, в том числе в английских журналах по естествознанию. Доктор биологических наук занималась изучением гормонов животных. Предложение стать членом клуба ей сделали на научной конференции в Праге.

Мать не раскрывала детали, но Ирина знала, что мать ходила советоваться на Лубянку — так было тогда положено. В то время когда она заняла ее место, кураторов уже не было, по крайней мере, по этой теме.

Теперь она выступала в роли куратора собственной дочери — она направила Евгению в биологию.

Сейчас, думала Ирина Андреевна, Евгения вступила в самый энергетически сильный возраст, она может сделать в науке серьезный рывок. Но то, что происходило с дочерью в последнее время, совсем не нравилось матери.

Ирина Андреевна давно не вмешивалась в ее личную жизнь, даже после случая на практике после первого курса. Евгения и Лилька поехали в Нижегородскую область, а там… Что ж, можно понять — просторы полей, засеянных медоносной фацелией, голова закружилась от запахов, от свободы зашлось сердце. Студент из лесотехнического с кудрявым есенинским чубом, костры, танцы…

Дочь не рассказывала, что это была за любовь, но матери и так ясно. Как специалисту по запахам, иронично усмехалась она. От Евгении запахло женщиной, этот новый аромат улавливала не только она…

В Москве Евгения быстро забыла о герое летнего приключения. Но Костя — это совсем другой случай.

Если употребить старинное, но достаточно точное слово, — Евгения чахла на глазах от тоски по нему. Ирина Андреевна понимала: единственное, что она может, — это помочь дочери взбодриться.

Мать не собиралась читать ей лекции о пользе солнца для здоровья человека. Евгении самой известно, каким запасом энергии обладают его лучи для всего живого. А чтобы уловить ее, нужно бывать на солнце. Смешно. Не собиралась Ирина Андреевна излагать прописные для каждого биолога истины вроде той, что под воздействием солнечных лучей даже яды теряют свои свойства и становятся безвредными. Но разве не яд, только душевный, отравляет Евгению?

Поэтому в солнечные дни она отправляла сотрудницу лаборатории приманок Евгению Карцеву к восьми утра на звероферму. Она обязана до одиннадцати часов — а это время самое полезное для солнечных ванн — проверять состояние щенков норок. А с четырех вечера до пяти — тоже самые лучшие часы для солнечных ванн — Евгения должна возвращаться к животным и наблюдать за особенностями поведения половозрелых норок, для которых они готовили приманки.

Ирина Андреевна как человек, привыкший к точности эксперимента, требовала от дочери исполнения. Она объясняла ей, почему именно в это время следует делать то или другое.

Ирина Андреевна с интересом наблюдала за Евгенией. Солнечная энергия действительно преобразовывалась в энергию жизни. Ее анемичная дочь становилась веселее, она улыбалась, у нее изменилось настроение. Сама, без всякого принуждения, купила абонемент в бассейн. Ей захотелось воды.

Ирина Андреевна хвалила себя за терпение. Конечно, лучше всего морские купания. Она сама любила море и прежде каждое лето ездила с мужем на Черное, на Каспийское. А потом, когда стала членом клуба «Сестер», — на Средиземное. Больше всего она полюбила остров Санторини, куда однажды повезла ее Мария Родопуло.

Восемьдесят морских миль от порта Ираклион, главного города греческого острова Крит, на катамаране «Летающий кот» — и из морских брызг выныривает похожий на торт вулканический мир. Белые дома в скалах, синева моря и неба, много-много солнца, под которым зреет виноград на вулканическом пепле и крошечные помидоры — черри. Верно говорят: если ты увидел что-то, чего не видел никогда, ты уже другой. Потому что твой мир расширился.

После той поездки она отправила Евгению на Родос, для «послушания» — она хотела расширить мир дочери. И расширила, усмехалась она. Так, как не ожидала сама. Ее дочь влюбилась в Костю. А теперь он чем-то разочаровал ее. Или обидел? Или…

Вчера вечером, когда Лилька, их ежедневная гостья, ушла домой, они остались сидеть на веранде. Ирина Андреевна заметила, что дочь хочет с ней о чем-то поговорить. Евгения отодвинула пустую чашку, поставила локти на стол, подперла руками щеки, от чего глаза стали узкими, и спросила:

— Мама, а ты согласна, что женщины делятся на два психологических типа — матери и любовницы?

Ирина Андреевна улыбнулась:

— Не отрицаю. В этом что-то есть…

Ответ был уклончив. Мать с любопытством ожидала продолжения.

— Я читала, что американцы провели особое генетическое исследование и установили, будто одна женская ветвь происходит от Лилит, вторая — от Евы.

— Провести можно любое исследование, — мать засмеялась, — главное — получить результат и правильно его истолковать. Проблема заманчивая, кто услышит — мимо не пройдет. Всякая женщина захочет узнать, кто она. Гены — вещь интересная, это правда.

— Ты говоришь слишком обтекаемо, — заметила Евгения, еще сильнее вдавливая кулаки в щеки. — Но на основе этого исследования они объявили, что на самом деле существовало две женские ветви — от Лилит и от Евы.

— Интересный подход, — усмехнулась Ирина Андреевна. — Но кто доказал, что и та и другая не миф?

— Допустим, не миф. — Евгения убрала кулаки от лица и теперь теребила кисти старинной скатерти. — Посмотри на нас с Лилькой. Я не сомневаюсь — она произошла от Лилит. А я… Может, на самом деле от Евы?

— Ты о том мифе, который вы с Лилькой прочитали на чердаке? Что Бог, сотворив из глины Адама, из такой же глины слепил ему жену и назвал Лилит? Она оказалась строптивой, этакой первой в мире феминисткой, да? Начались споры, скандалы — кто хозяин в доме, — насмешливо говорила Ирина Андреевна, наблюдая за дочерью.

— Она не хотела покориться мужчине ни в чем. Она сбежала. Бог проклял ее и вычеркнул из текста Библии. Поэтому ее имя забыто, но не всеми. Она приходила к мужчинам во сне, соблазняла, мучила. Она… — Евгения на секунду умолкла — видимо, она стеснялась произнести что-то… Наконец решилась: — В общем, Лилит сама брала их, набрасываясь сверху… Утром они просыпались без сил.

— Ты на самом деле в это веришь? — Ирина Андреевна поморщилась.

Евгения, не ответив, продолжала:

— Тогда Адаму была создана жена из его собственного ребра. Она не могла считать себя равной. Адам остался доволен, но радовался только днем. — Она засмеялась. — Ночью он тосковал по Лилит… — Она вздохнула, снова ее пальцы теребили бахрому скатерти. — Знаешь, когда мы с Лилькой начали игру в Еву и Лилит, мы мало что понимали…

— А если бы понимали или знали? — тихо спросила мать.

— Я не стала бы играть в эту игру с Лилькой, — тихо проговорила Евгения. — Это оказалось очень опасно.

Ирина Андреевна почувствовала, как что-то толкнуло ее в сердце. Похожее на пинок, каким младенец из утробы награждает мать. Но сейчас это не младенец, а мысль, только что оформившаяся. Она поняла: все дело в Лильке. Видимо, она — причина разлада между дочерью и Костей.

— Из всего, что ты сказала, я согласна безоговорочно с одним: есть ген, который переходит по материнской линии из поколения в поколение, — Ирина Андреевна решила перевести разговор из мифологического в более приемлемый для нее, реалистический. — Он не изменился за время эволюции человека. И действительно, он многое определяет в женском типе.

Но Евгению оказалось не так-то просто сбить с мысли.

— Разве это не подтверждает, что было две праматери, а Библия называет только одну…

— Кстати, Библия переведена на шесть тысяч девятьсот двенадцать языков, — мать снова попыталась отвлечь дочь от навязчивой темы. Но не вышло, потому что Евгения продолжала:

— У Адама было две жены, мама, Лилит и Ева. Значит, они-то и должны отличаться между собой на генетическом уровне.

— Итак, одной нужен муж, семья, дети. Но не Лилит — она жаждет независимости и стремится к самореализации? Так?