Аромат обмана

Она снова думала обо всем этом, глядя на экран компьютера. Евгения писала очередную бумагу для фонда. От неожиданного стука в дверь вздрогнула.

— Тут-тук-тук! Можно к вам в норку? — сладким голосом спросила Лилька.

Евгения поморщилась. В последнее время у подруги появился этот ненатуральный голос. Она говорила им не только с Евгенией, она сама слышала. С чего бы это? У Лилит просто так ничего не бывает, особенно в последнее время.

— Это ты? Стучишь, прежде чем войти? — с досадой пробормотала Евгения, торопливо гася экран. На заставке возникла рысья морда с оскаленной пастью, из нее вывалился длинный розовый язык и повис над острыми зубами.

— Впечатляет, — Лилька кивнула на экран, усаживаясь к столу.

— Хороша, да? — спросила Евгения, улыбаясь.

— По-моему, ты решила изменить свой имидж, — засмеялась Лилька.

— То есть? — Евгения посмотрела в лицо подруги. Яркие губы, яркие глаза, яркие волосы. Лилька становилась все эффектнее.

— Ты свой имидж не изменила, ты только усилила цвет всего, — заметила Евгения. — Ты стала еще больше Лилит.

— Но ты уже не Ева, да?

— Тебя больше нет рядом, — усмехнулась она. — А что за Ева без Лилит?

— Меня нет? — нарочито энергично удивилась Лилька. — Это ты все время занята, не подступишься. Ты теперь сама, как рысь.

Лилька тоже чувствует, поняла Евгения, что между ними трещина все шире. На самом деле они столько лет жили на одном куске земли, но произошел разлом.

Лилька фыркнула.

— Я ненадолго. Просто зашла, давно не болтали.

— Болтай, — разрешила Евгения, сложила руки на груди и положила ногу на ногу.

— Ты закрылась от меня, вижу, — вздохнула Лилька. Потом уже нормальным голосом сказала: — Там, куда ты едешь, не нужны головастые люди? Полагаю, тебе платят зеленью?

— Вот именно, — усмехнулась Евгения. — Таежной травой.

— Травкой или травой? — не удержалась Лилька кинув мячик подруге.

Они всегда перекидывались словами, это видно даже по надписям под фотографиями, которыми они одаривали друг друга в старших классах. «Любуйся на этот портрет. Тешь свое эстетическое чувство, хотя я сомневаюсь в его наличии у тебя», — писала на своем портрете Лилька-старшеклассница.

В ответ Евгения дарила ей карточку, на которой изображен дикий полосатый поросенок, и писала на обороте: «Я возвращаю ваш портрет. Пришлось поработать над ним, но совсем немного. Только полосочки нарисовать». Эта игра веселила обеих. Но то время прошло. Теперь, нехотя принимая словесный мяч, Евгения сказала:

— Платят сеном, Лилька. Даже не травой.

— Понятно, все отжали до предела. Я-то думала, это международный фонд.

— Он и есть международный. Но и между народами считать умеют не хуже тебя, — уязвила ее Евгения.

— Твоя матушка расстаралась? Ну, я имею в виду, тебя туда встроить?

— Да нет, — Евгения пожала плечами. — Сами нашли.

— Понятно — знают, где искать. Что ж, у принцев рождаются принцы, у нищих — нищие.

— Где ты столько мудрости набралась? — поморщилась Евгения.

— Жизнь подпитывает, — подруга растянула губы в улыбке. — Нет, похоже, ничто, кроме своего собственного дела, не осыплет денежным дождем.

Евгения снова пожала плечами.

— Мне просто интересно. И люди приятные.

— Мужчины, хочешь сказать, — засмеялась Лилька. — Правильно, не век же страдать. Но как ты без меня в такой компании? Разберешься, кто есть кто?

— Конечно, — на удивление, спокойно сказала Евгения. — Уже разобралась. Все поняла.

Она произнесла эту фразу так, что Лилька выпрямилась на стуле. Она догадалась, о чем говорит Евгения, но виду не подала.

— Поставить крест на всех — тоже правильно. Сейчас не принято рано выходить замуж. Лично я собираюсь отодвинуть семейное счастье надолго — столько всего интересного вокруг…

— А, ты, значит, все-таки передумала? Ты уже считаешь, что жизнь — подарок, от которого не стоит отказываться?

— Но как я откажусь? Суицид — большой грех, — расхохоталась Лилька. — И потом, бывает, даже в дерьме находят золото. Я решила отдаться… — она хмыкнула, — поиску.

— Что ж, желаю удачи, — сказала Евгения.

— И я тебе. Значит, улетаешь?

— Еще не завтра, но улетаю.

Лилька — в ответ:

— Сибирь — не место для Евы.

— Евы больше нет. Создатель перелепил ее, получилась — вот она. — Евгения кивнула на изображение рыси.

— Ах, вот оно что!

Они молчали. Смотрели друг на друга и понимали обе — все кончено.

— Желаю удачи, кем бы ты ни стала, — тихо сказала Лилька. — Потом улыбнулась чуть виновато: — Но знай, я все помню. Спасибо…

Евгения кивнула. Сейчас ее благодарит прежняя Лилька, начальная Лилит. Больше она не увидит ее такой. Игра в Лилит слишком увлекла подругу. А самое главное — обнадежила…

— Тебе тоже, — кивнула Евгения.

— Я думаю, мы еще пересечемся, Ева… То есть Ев…гения. Послушай, — она вдруг остановилась и посмотрела на подругу. — Тебе рядом нужен Гений, не меньше, тогда ты снова станешь Евой. Но извини, это уже буду не я! Ха-ха-ха!

Евгения поморщилась, глядя, как Лилька выходит из комнаты. Сердце заколотилось. А ведь Лилька появится в ее жизни, это точно. Неужели так будет всегда? Евгения почувствовала, как мурашки пробежали по спине. Лучший друг становится главным врагом?

Если бы она знала, куда и с чем направляется Лилька от нее! Она бы удивилась, как точно, как правильно почувствовала, кем ей теперь приходится Лилька.

Выйдя от Евгении, Лилия Решетникова направилась к коммерческому директору.

— Галина Гордеевна, — сказала она. — Вы не могли бы уделить мне несколько минут?

— Лилечка, да о чем ты говоришь!

Они вышли из кабинета, и Лилька увлекла ее в дальний конец вишневого сада.

Надо же, думала потом Лилька, она совсем не волновалась, когда заманила Галину Гордеевну Спирину в беседку для серьезного разговора.

— У меня к вам выгодное коммерческое предложение, — начала Лилька.

Галина Гордеевна выслушала, кое-что уточнила. Потом спросила:

— Не хочешь сама пойти к Карцевой?

— Ой, что вы! Я для нее все еще маленькая девочка. Мне не положено хотеть денег, как взрослым. — Она засмеялась. — Но вы понимаете, да, что это на самом деле выгодное предложение? Для хозяйства и для нас с вами? — Она в упор смотрела на немолодую женщину. Она знала, у Спириной только что родился внук, ей деньги очень нужны.

— Пожалуй, — согласилась женщина, — ты права. — Она вздохнула. — Действительно, нам это пойдет на пользу — мы просто не знали, как освободить холодильник от излишков. Греки не берут больше обычного. А продавать шкурки мелкими партиями — одна морока.

— Но вы обещаете, что забудете про меня, как только мы выйдем отсюда? Вспомните, когда надо получить процент? — Она наклонила голову набок, глядя на женщину.

— Конечно, Лилечка. Я так тебе сочувствую. Но ты у нас просто молодец. Такое дело провернула — домишко свой маханула на Москву. — Она наклонилась поближе и сказала: — Твоя соседка Ивановна говорит, мол, косматая художница бродит по огороду как неприкаянная и бормочет: бес попутал… — Лилька засмеялась. — Да, будь жива Марина, порадовалась бы за тебя, за свою дочь. Ты сумела устроиться не хуже других!

Я устроилась лучше других! — хотелось ей сообщить, но не сейчас, одернула она себя. Нет!

Значит, художница перестала себя чувствовать в безопасности? Понятное дело — препарат, которым она ее завлекла, выветрился.

Ей жаль старушку? Нет, сказала себе Лилька. Жалость и сочувствие — вот что губит людей. Погубит и Галину Гордеевну. При ней, Лилии Решетниковой, коммерческим директором станет другой человек. Впрочем, все остальные сотрудники тоже будут новые. Ни одной живой души, которая помнит ее девочкой, вызывающей жалость!

Но все произойдет по закону. Дядька из департамента знает, как законами пользоваться. Как объявить хозяйство банкротом, как провести аукцион.

И еще. Сначала ей казалось, что места директора ей достаточно. Но что она такое без пакета акций? Значит, его надо заполучить.