Песнь серафимов

— Много работы, — сказал Тоби. — Как можно больше. И самую лучшую лютню, какую можно достать.

Хозяин внимательно смотрел на него.

— Как ты этого достиг? — спросил он Тоби и снова развел руками. Пожал плечами. — Как тебе удалось совершить то, что ты совершил?

Я знал ответ. Я знал все ответы. Я знал, как Тоби взволнован, как он не доверяет этому человеку и как ему нравится брошенный вызов — совершить то, чего хочет хозяин, и остаться в живых. В конце концов, почему бы этим людям не убить его после того, как он сделает дело?

Тревожная мысль овладела Тоби. Он не в первый раз ловил себя на том, что хочет умереть. Тогда какая разница, убьет ли его этот человек? Он не станет проявлять жестокость. Все пройдет быстро и безболезненно, а потом Тоби О'Дар перестанет существовать. Так подумал Тоби. Он пытался представить, как делает неисчислимое множество смертных, что это значит — перестать существовать. Его охватило отчаяние. Оно было подобно самому проникновенному аккорду, какой он когда-либо извлекал из своей лютни, и отголоски этого аккорда все звучали и звучали.

Противовесом отчаянию служило только сильное волнение по поводу предстоящей работы, и аккорд, непрестанно гудящий в ушах, придавал Тоби храбрости.

Хозяин внушал ему доверие. На самом деле Тоби не верил никому, но попытаться стоило. Этот человек был образованным, уверенным в себе, элегантным. Он был по-своему привлекательным. Тоби привлекало его спокойствие. Алонсо никогда не бывал спокойным. Сам Тоби только притворялся, будто спокоен. Он не знал, что такое покой.

— Если вы не предадите меня, — сказал Тоби, — я сделаю для вас все, что угодно. Абсолютно все. То, чего не сумеют сделать другие. — Он подумал о той девушке. Вспомнил, как она рыдала, умоляя, как протягивала к нему руки. Вспомнил ее ладони, которыми она пыталась оттолкнуть его. — Я имею в виду, что сделаю абсолютно все. Но неизбежно придет время, когда вы захотите, чтобы меня больше не было рядом.

— Вряд ли, — ответил хозяин. — Ты меня переживешь. Настоятельно необходимо, чтобы ты доверял мне. Ты понимаешь, что значит «настоятельно необходимо»?

Тоби кивнул.

— Целиком и полностью, — сказал он. — И в данный момент я сомневаюсь, что у меня есть выбор. Поэтому да, я вам доверяю.

Хозяин задумался.

— Ты можешь отправиться в Нью-Йорк, сделать дело и взять следующий заказ, — произнес он.

— Как мне будут платить? — спросил Тоби.

— Можешь взять половину денег вперед, а потом исчезнуть.

— Вы этого хотите?

— Нет, — сказал хозяин.

И глубоко задумался.

— Я мог бы тебя полюбить, — пробормотал он себе под нос. — В самом деле. О нет, не пойми меня неправильно, я не собираюсь делать тебя своим любовником. Я не об этом. Ничего подобного. Хотя в моем возрасте, знаешь ли, уже нет особенной разницы, девочки или мальчики. Во всяком случае, когда они юные, свежие, нежные и красивые. Но я не об этом. Я хочу сказать, что мог бы тебя полюбить. В тебе есть какая-то красота — в том, как ты смотришь, разговариваешь. Даже в том, как ты входишь в комнату.

Точно! Как раз об этом думал и я. И я понимал то, чего ангелы вроде бы не в силах понять: двойственность человеческих душ, двойных душ.

Я думал об отце Тоби. Он всегда называл сына «милашкой» и издевался над ним. Я думал о страхе перед любовью и о безоговорочном падении в нее. Я думал о том, как красота на земле выживает, несмотря на тернии и убожество, постоянно угрожающие ее задушить. Однако все мои мысли были обращены к прошлому. А важно было будущее.

— Я хочу, чтобы этих русских приструнили, — сказал хозяин. Он смотрел в пустоту, размышляя, прижав согнутый палец к губе. — У меня никогда не было планов на их счет. Ни у меня, ни у кого. Я даже не думал, что может появиться кто-то вроде этих русских. То есть не ожидал, что они вдруг проявят себя повсюду. Ты не представляешь, что они вытворяют. Аферы, шантаж. Они разработали систему для всех уровней. Точно так же было у них в Советском Союзе. Они привыкли так жить. Они понятия не имеют, что так нельзя. А потом появляются эти малолетние грубияны, чьи-то там троюродные братья, и желают забрать дом Алонсо и его ресторан. — Он презрительно фыркнул и покачал головой. — Какая чушь!

Он вздохнул. Взглянул на раскрытый портативный компьютер на маленьком столике справа. Тоби только сейчас его заметил. Тот самый ноутбук, который он забрал у адвоката.

— Ты должен постоянно устраивать им встряски, снова и снова, — продолжал хозяин, — и я полюблю тебя еще больше, чем люблю сейчас. Я никогда тебя не предам. Пройдет несколько дней, и ты поймешь, что я вообще никого не предаю. Именно поэтому я… ну, скажем, тот, кто я есть.

— Мне кажется, я уже понимаю, — сказал Тоби. — А как насчет лютни?

Хозяин кивнул.

— Конечно же, я знаком с нужными людьми. Выясню, что есть в продаже. И достану тебе инструмент. Но самым лучшим он не будет. Самые лучшие лютни слишком заметны. Пойдут разговоры. Потянется след.

— Я понимаю, что это значит, — заверил Тоби.

— Самые лучшие лютни вручают лауреатам, но, насколько мне известно, только на время. Их не так много в мире.

— Я понимаю, — повторил Тоби. — Я не настолько виртуозен. Мне просто хотелось бы играть на хорошем инструменте.

— Я достану тебе самый лучший из того, что можно купить без проблем, — сказал хозяин. — Но ты должен пообещать мне кое-что.

Тоби улыбнулся.

— Ну конечно. Я для вас сыграю. Когда захотите.

Его собеседник засмеялся.

— Скажи мне, откуда ты, — снова попросил он. — Честное слою, мне интересно. Я обычно определяю происхождение людей запросто, — он щелкнул пальцами, — по их речи, какими бы образованными они ни были, как бы ни старались придать себе лоска. Но твой акцент я никак не могу узнать. Скажи мне.

— Этого я вам никогда не скажу, — ответил Тоби.

— Даже если я пообещаю, что ты будешь работать на «хороших парней», сынок?

— Это не имеет значения, — сказал Тоби. Убийство есть убийство. Он чуть не усмехнулся. — Считайте, что я возник из ниоткуда. Тот, кто появился в нужное время в нужном месте.

Я был поражен. Это было именно то, о чем я подумал. Он тот, кто появился в нужное время в нужном месте.

— И еще одно, — сказал Тоби хозяину.

Тот улыбнулся и развел руками.

— Только скажи.

— Как называется та музыка, что у вас играла? Я хотел бы купить такую запись.

Хозяин засмеялся.

— Это просто, — сказал он. — «Весна священная» Игоря Стравинского.

Он улыбался Тоби так лучезарно, будто в его лице приобрел нечто бесценное. Точно так же, как и я.

К полудню Тоби крепко спал, и ему снилась мать. Ему снилось, что они идут по большому дому с кессонными потолками и он рассказывает ей, что теперь все будет замечательно. Сестренка пойдет учиться к сестрам Святого Сердца. Джейкоб поступит к иезуитам.

Но что-то было не так в этом удивительном доме. Здание превратилось в лабиринт, который никак не мог служить жилищем нормального человека. Стены вздымались, как утесы, пол вставал на дыбы. В гостиной оказались громадные черные дедовы часы, а перед ними — фигура Папы Римского, подвешенная на стрелках.

Тоби проснулся и на мгновение испугался, не понимая, где он. А потом заплакал. Он силился сдержаться, но это было невозможно. Он развернулся и упал лицом в подушку.

Он снова видел ту девушку. Он видел, как она лежит мертвая, в коротенькой шелковой юбочке и нелепых туфлях на высокой шпильке, похожая на ребенка, играющего с маминой одеждой. Длинные светлые волосы были перевязаны лентами.

Ангел-хранитель возложил руку на голову Тоби. Ангел-хранитель позволил ему увидеть кое-что. Он позволил ему увидеть, как душа девушки взмывает вверх, сохраняя очертания тела — по привычке и по незнанию, что теперь уже нет нужды связывать себя подобными ограничениями.

Тоби открыл глаза. А потом заплакал еще сильнее, и глубокий аккорд отчаяния зазвучал в нем еще громче.

Он встал и заметался по комнате. Заглянул в раскрытый чемодан. Посмотрел на книгу об ангелах.