Правила убийцы

— Я уже говорил газетчикам — ты просто плохой игрок. — Голос Лукаса прозвучал чуть громче шепота.

— Посмотрим, — ответил Бешеный. Он уже почти пришел в себя. — У меня есть чем защищаться. Вы не сможете доказать, что я совершил все эти убийства. В конце концов, я же не убил мисс Руиц. И вы заметите, что на этот раз у меня другой метод. Вы не найдете записки. Я собирался изготовить ее прямо здесь, после. И если дело дойдет до обсуждения обстоятельств случившегося, то я соглашусь на признание меня невменяемым. Несколько лет в государственном лечебном заведении, и я на свободе. Даже если взять самый плохой исход и мне дадут максимальное наказание, ну что ж, восемнадцать лет в Стилуотере. Я выдержу.

Лукас кивнул.

— Я подумал об этом. Знать, что ты останешься в живых, это похоже на проигрыш. Я бы этого не перенес. Особенно в поединке с таким слабым игроком.

— Что?!

Лукас проигнорировал его восклицание. Он порылся в кармане и вытащил один девятимиллиметровый патрон. Не спуская глаз с Валлиона, он зажал пистолет под мышкой и вынул из рукоятки магазин. В этот момент Валлион должен был что-нибудь предпринять, если он вообще хотел что-нибудь сделать. Но он ничего не предпринял. Стоял, не двигаясь, озадаченный, а Лукас вставил холостой патрон в обойму, поставил магазин на место и дослал патрон в патронник.

— Что вы делаете? — спросил Валлион.

Что-то происходило. Но что-то шло не так.

— Во-первых, я вызову полицию, — сказал Дэвенпорт.

Он подошел к телефону, висевшему на стене, и набрал 911. Когда диспетчер откликнулся, он назвал себя и велел, чтобы вызвали «скорую помощь» и прислали подкрепление. Оператор попросил его не вешать трубку, Лукас ответил, что не будет. Так всегда делают. Он бросил трубку. Она повисла, раскачиваясь из стороны в сторону. Он отошел от телефона.

Валлион, нахмурившись, продолжал за ним наблюдать. Когда Лукас отошел от телефона, Бешеный отшатнулся от раковины. Лукас выстрелил один раз, направив пистолет в потолок, проследив при этом, куда отлетела гильза. Глаза Бешеного непроизвольно расширились от резкого звука. Он все еще был оглушен, когда Лукас выстрелил еще два раза. Одна пуля попала Валлиону в правое легкое, а вторая в левое.

Три выстрела прозвучали один за другим и напоминали музыкальную фразу: бум, бум-бум.

Валлион тяжело шагнул назад, а потом рухнул, как будто его кости вдруг растворились. Губы его шевельнулись несколько раз, он перевернулся на спину. Раны были смертельные, хотя выстрелы были сделаны не очень метко. Все должно было говорить о том, что здесь происходила перестрелка. Лукас подошел поближе и склонился над умирающим.

— Что здесь произошло?

Голос принадлежал не человеку, а скорее животному. Дэвенпорт обернулся, в дверях спальни стояла Карла. Кровь перестала идти, но она была сильно избита, нос у нее был сломан, а лицо изрезано. Пошатываясь, она подошла к Лукасу.

— Иди обратно и ложись, — сказал он.

Свидетель мог погубить все дело.

— Подожди, — произнесла Карла, когда он взял ее за руку. Ока посмотрела на Валлиона. — Он мертв?

— Да. Он умер.

Но Валлион еще не умер. Его глаза чуть двинулись в сторону темноволосой женщины, которая стояла над ним, из уголка рта потекла тонкая струйка крови, губы дрогнули и приоткрылись.

— Мам! — позвал он.

— Что? — спросила Карла.

Ноги Валлиона дернулись.

— Забудь, — сказал Лукас.

Он насильно повел ее обратно в спальню и уложил в постель.

— Лежи здесь. Ты вся изранена.

Она бессмысленно кивнула головой.

Времени почти не оставалось. Через секунду здесь будет полиция Сент-Пола. Он быстро вышел из комнаты туда, где лежал Валлион. Тот был мертв. Лукас удовлетворенно кивнул, потом взял спортивную сумку и достал пистолет с глушителем. Он вложил его в одетую в перчатку руку Валлиона, направил дуло в сторону полки с книгами по искусству и нажал на курок. Раздался хлопок. Пуля пробила толстый том по французскому импрессионизму.

Лукас снял глушители со ствола и положил пистолет в нескольких футах от протянутой руки Валлиона. Он осмотрел пол вокруг, нашел гильзу от холостого патрона и положил ее в карман.

Лифты начали подниматься наверх, и Лукас быстро разобрал глушитель, одновременно оглядывая комнату.

На перчатке Валлиона, на его оголенном запястье, на рукаве его куртки и лице останутся следы сгоревшего пороха и нитраты. Пуля в книжном шкафу, если ее удастся обнаружить, будет соответствовать результатам трассологической экспертизы контрольных выстрелов, сделанных из пистолета, найденного у тела Валлиона. Оба пистолета девятимиллиметровые, так что звуки, записанные на пленку службой 911, должны звучать одинаково. И выстрелы были произведены почти без промежутка, так что никто не усомнится в том, что Дэвенпорт стрелял в целях самозащиты.

«Все будет как надо, — с удовлетворением подумал он. — Нужно только еще немного поработать над легендой». Они дрались с Валлионом в спальне. Он вытащил преступника в студию, не желая подвергать Карлу опасности, и там Валлион схватил пистолет, который был спрятан у него за поясом. Этого достаточно. Все равно никто не захочет копаться в этом.

Он подошел к окну, раскрыл его и выбросил два больших куска пластиковой трубки, из которых состоял глушитель. Просто на улице прибавится мусора. Прокладку и внутреннюю трубку он сунул в ворох ткацких принадлежностей Карлы. Попозже он заберет это все и выбросит.

Свой пистолет он сунул в кобуру и вернулся в спальню. Карла неподвижно лежала на постели, но ее грудь мерно поднималась и опускалась.

— Это опять я, Лукас, — сказал он, сжав ее ногу здоровой рукой. — Все будет хорошо. Я — Лукас. — Он услышал, как в комнату вбежал полицейский, и крикнул: — Я здесь — полиция Миннеаполиса, Лукас Дэвенпорт, срочно нужна «скорая помощь»...

Он выкрикивал эти слова, а в мозгу промелькнуло ошеломленное и угасающее лицо Валлиона.

«Этот — шестой», — подумал Лукас.

35

Через два дня после Рождества, с рукой все еще находящейся в гипсе после хирургической операции, Лукас, пробиваясь сквозь начинающуюся метель, шел по пустынному студенческому городку к Элле Крюгер в Фэт Альберт-Холл. Ее кабинет находился на третьем этаже. Он поднялся по истертым бетонным ступеням, расстегнул молнию на своей куртке и стряхнул с плеч снег. В коридоре на третьем этаже было темно. В дальнем конце через непрозрачное стекло двери пробивался свет. Его шаги гулким эхом отдавались по коридору. Лукас постучал.

— Заходи, Лукас.

Он распахнул дверь. Элла читала в кресле, стоявшем возле стола напротив диванчика. Из дорогой стереосистемы лилась мелодия пьесы «Богатырские ворота» из фортепианного цикла «Картинки с выставки». Лукас вынул из кармана куртки сверток и протянул ей.

— Подарок!

Счастливая улыбка осветила лицо Эллы. Она взвесила сверток на руке.

— Надеюсь, он недорогой.

Лукас повесил свою куртку на вешалку и уселся на диванчик.

— Честно говоря, он стоил мне руки и ноги.

Улыбка начала таять.

— Ты ведь знаешь, что я давала обет бедности.

— От этого подарка ты богаче не станешь, — сказал Лукас. — А если ты когда-нибудь продашь его, то я приду и задушу тебя.

— А! Тогда я думаю... — Она покачала головой и начала распаковывать коробочку. — Мой самый большой недостаток, причина моего самого тяжкого греха состоит в том, что я любопытна.

— Я, наверное, никогда не смогу понять Церковь, — произнес Лукас.

Монахиня открыла маленькую красную коробочку и достала золотой медальон на длинной золотой цепочке.

— Лукас! — воскликнула она.

— Прочти, что на нем написано.

Она повернула его и прочла:

«Agnus Dei: qui tollis peccata mundi, miserere nobis»... Это из молитвенника. «О, агнец Господен, тот, кто забирает грехи человеческие, будь милосерден к нам».

— Это очень благочестиво.

Она вздохнула.

— Но все же это золото.