Джарел из Джойри

Кашель. Странный кашляющий смех… С трудом Джарел разобрала слова Джиро:

– Ты хочешь убить меня? Меня, Джиро? Но ты, дорогая моя госпожа, только что спасла мне жизнь! Стоит ли портить то, что так хорошо получилось? Обнимая твои чудные ножки, я знал, что уцелеет только тот, кто убил Свет! И я рискнул – иначе мне пришлось бы отправиться вслед за Джейризмой во Внешнюю Тьму. Именно там, в пустоте и мраке, пребывает ее жалкий бог! Я ее предупреждал – от Судьбы не уйдешь! Но теперь она вечно будет одной из невидимых теней, а я стану единственным правителем этой восхитительной страны. Мне стоило бы поблагодарить тебя, Джарел, но тебе уже не понадобится моя благодарность.

Полные презрения и гордыни слова звенели в голове Джарел, словно колокольный набат. Сознание капля по капле возвращалось к ней, пробуждая спасительную ярость. Унижение причиняло Джарел почти физическую боль. Презренный трус, жалкий и злобный убийца позволяет себе насмехаться над властительницей Джойри! Глумится над ней! Жаркая волна гнева захлестнула Джарел с головой, и заклятья проклятого чернокнижника потеряли свою силу. Не теряя ни секунды, она вслепую выхватила кинжал и резко выкинула руку вперед…

Гнев угасал, как угасает забытый в поле костер. Джарел вновь показалось, что она видит бесконечный удивительный сон, но распростертое у ее ног тело красноречиво свидетельствовало о том, что все происшедшее явь.

Проклятый чернокнижник был мертв, он лежал на спине, и его пустые мутные глаза уставились в синее небо. Среди черных лохмотьев поблескивала рукоять кинжала Джарел – судя по всему, удар пришелся точно в сердце. Злобное колдовство все еще окутывало тело и душу воительницы, и потому она безучастно рассматривала и труп, и траву, на которой он лежал, и рукоять кинжала, и дальний лес… Выдернув клинок, она медленно вытерла его о черные лохмотья. В сердце Джарел не было радости, впрочем, как и печали…

Минуты летели за минутами. Вот Джарел глубоко вздохнула и словно впервые увидела раскинувшийся перед ней мир – зеленое, синее, голубое… Желтые глаза хозяйки Джойри полыхнули огнем, она решительно поднялась и, вставляя в ножны кинжал, устремилась к вратам между мирами, что открыли ей доступ в это зачарованное место.

Она шла проворно и легко, и на губах ее играла улыбка, исполненная довольства и радости, – она возвращалась домой.

Часть IV

ТЕМНАЯ ЗЕМЛЯ

Глава 1

Отныне в замке Джойри безраздельно властвовала смерть. Госпожа Джарел, недавняя правительница славного замка, добровольно уступив свои регалии и полномочия непобедимой для любого смертного создания сопернице, тихо лежала на постели в огромном гулком холодном зале. Ее рыжие волосы языками угасающего огня разметались по подушкам, обрамляя обращенное в мертвенно-белую маску лицо, а темные пятна век, скрывавшие желтое пламя яростных глаз, доводили это впечатление до тягостного совершенства. Жизнь медленно отступала, уходила из тела властительницы Джойри вместе с кровью, истекавшей по каплям из широко разверстой, глубокой раны…

И зловещий шепот горстки укутанных в темное женщин, сбившихся у дверях – поодаль от смертного ложа своей госпожи, – наполнял холодный зал до краев. Служанки бормотали о том, что леди Джарел в последний раз водила на битву свое войско, что никогда уже не доведется ей сесть в седло и услышать веселое пение тетивы, что никогда больше ее неистовый меч не опустится на головы ненасытных врагов, никогда… Теперь Джарел, владелица замка Джойри, безмолвно и неподвижно лежала на подушках.

Черными воронами взмывали к высокому своду причитания – и кому теперь достанется меч, тот, чью рукоять сжимала сильная женская рука, беспощадно сметавшая с земель Джойри и жалкие отряды алчных соседей-баронов, и войска свирепых завоевателей-чужеземцев; тот меч, что принес леди Джарел славу и сделал ее имя символом справедливой кары на этих землях…

И тусклые слова гасили отблески пламени на огромном обоюдоостром мече, что бесполезным куском металла висел теперь на стене – так, чтобы Джарел смогла увидеть его, если бы открылись ее удивительные желтые глаза… Ее доспехи, изрядно побитые и помятые, залитые кровью и грязью, были сложены в углу зала. Увенчанные шлемом, они своим видом напоминали маленький курган над погибшими воинами варварских стран – так решили все собравшиеся женщины, когда закаленные во многих битвах их мужья принесли почти бездыханное тело своей госпожи. Зал наполнился духом смерти. Ничего уже невозможно было изменить. На огромной постели среди подушек белело безжизненное лицо Джарел.

Но вот одна из женщин метнулась и раскрыла дверь, тут же тихо объяснив остальным:

– Наша госпожа не оставит нас, пока ее не исповедует и не причастит отец Жервез.

Темные фигуры покорно склонили головы, шепотом продолжая плести бесконечное серое кружево бессмысленного разговора. Жалобно застонали, запели, прогибаясь под чьими-то грузными шагами, ступени деревянной лестницы, отшатнулись тяжелой волной люди у входа, и в гулкий зал вошли двое – тоненькая, с бледным исплаканным лицом, юная служанка и старый, страдающий от отдышки священник, отец Жервез.

Безучастно, как слепая, шла девушка к постели своей госпожи: да и можно ли что-нибудь рассмотреть сквозь набегающие слезы, и нужно ли что-нибудь рассматривать… Темные фигуры следовали за ней. Внезапно, как порыв осеннего ветра, пронесся по залу общий вздох, оборвался на всхлипе и затих – на девушку обрушилась тишина. Казалось, произошло что-то немыслимое. Девушка повернулась к дверям и в полном замешательстве, вытерев слезы, подняла глаза на толпившихся там людей и на отца Жервеза. Старый священник изумленно смотрел куда-то вперед – то ли на стену, то ли на постель Джарел, – потом он перевел взгляд на служанку и, запинаясь, с усилием спросил:

Дитя мое, где же твоя госпожа?

Девушка оглянулась. Постель была пуста. Простыни и покрывала лежали в точности так, как была ими укрыта Джарел – их не откидывали в сторону и не сдвигали, они еще хранили форму ее тела, и пол возле кровати по-прежнему был залит кровью, но хозяйки замка Джойри в постели не было.

Пальцы отца Жервеза крепко вцепились в серебряное распятие, а на широком добродушном лице появилось столь неуместное для священника выражение глубокого отчаяния.

– Наша дорогая госпожа слишком часто занималась колдовскими делами, что не угодны Всевышнему, – пробормотал он вполголоса, как бы обращаясь к самому себе, – слишком часто…

За его спиной люди крестились дрожащими руками, и по толпе уже бежал дальше, на лестницу, испуганный шепот:

Сам дьявол забрал душу и тело Джарел с ее смертного ложа.

Глава 2

Джарел еще помнила безумные выкрики, вопли, шум битвы и тот страшный, сразивший ее удар. После этого не было уже ничего, кроме смутного ощущения дикой боли и бормотавших вдалеке голосов. Воительницу затянуло в темноту, она перестала чувствовать свое тело, а голоса и боль между тем отступили куда-то и стали угасать, пока и вовсе не исчезли.

Но вот откуда-то возник ослепительный свет. Джарел слабо сопротивлялась, ей хотелось назад, в темные волны, которые укачивали ее, словно дитя в колыбели, и душа ее жаждала покоя, который так сладостно сулила ей эта темнота. О, как страстно не хотелось ей произносить пустые слова! Однако свет не отпускал ее. Неохотно, продолжая упрямо тянуться к спокойным темным волнам небытия, она все-таки открыла глаза. Веки тяжело поднялись, словно бы они уже забыли, что должны повиноваться ее воле. Теперь Джарел могла что-то видеть сквозь длинные пушистые ресницы, но продолжала пребывать в блаженной неподвижности, ощущая, как медленно наполняется жизнью едва не оставленное ею тело.

Настойчивый свет соткался в кольцо золотых огней, которые подобно осколкам солнца разгоняли окрестную тьму, оставляя ее лишь фоном для собственного сияния.

Несколько мгновений Джарел не видела ничего, кроме ослепительно пламенеющего кольца. Однако постепенно ее взгляд стал осмысленным, а тело, которое только что было так близко к смерти, неохотно примирилось с необходимостью снова жить. Она продолжала смотреть прямо перед собой, и когда наконец поняла, что именно видит, – овладевшее ею безразличие сменилось глубочайшим изумлением и недоверием.