Итальянец

Паоло, окинув залу суда взглядом, снова разрыдался:

— О, мой господин! Где же вы были все это время? Вы живы и здоровы? Я не верил, что когда-нибудь снова увижу вас. Сколько раз мне казалось, что вас нет в живых, что вы там, в раю, и мне с вами никогда не увидеться. Но вы здесь, вы живы, мой дорогой хозяин!

Стражники пытались оторвать его от Винченцо, что просто взбесило темпераментного юношу.

— Попробуйте только разлучить нас силой, — грозился он. — Лучше убейте меня сразу же на месте.

Стражников это только разозлило, и Винченцо пришлось вмешаться.

— Прошу вас, оставьте его со мной, — вежливо попросил он офицера.

— Это невозможно, синьор, — ответил тот. — Не положено.

— Я обещаю вам, что он не будет разговаривать со мной, только разрешите ему остаться, — убеждал их Винченцо.

— Не буду разговаривать с вами?! — возмутился Паоло. — Я буду говорить с вами, сколько мне захочется. Пусть они делают что хотят, синьор, я не боюсь этих дьяволов инквизиции, пусть только попробуют взять меня. Я готов умереть, если на то пошло. Чего мне бояться? Не говорить, ишь чего захотели!

— Он сам не понимает, что говорит. — Расстроенный Винченцо одновременно пытался убедить офицера стражи и утихомирить Паоло. — Я уверен, что он сделает все, о чем я попрошу. Он будет молчать, а если захочет сказать хоть слово, то скажет его шепотом.

— Чтобы я говорил шепотом! — возмутился оскорбленный Паоло. — Да я презираю тех, кто шепчется по углам. Я буду говорить во весь голос, чтобы было слышно каждое мое слово, чтобы от него у всех звенело в ушах, даже у тех шутов, что сидят на сцене, напустив на себя важность и свирепый вид, будто собираются разорвать всех на куски…

— Замолчи! — резко оборвал его Винченцо. — Я приказываю тебе замолчать, Паоло!

— Пусть знают, что я о них думаю, — продолжил Паоло, не обращая внимания на разгневанного хозяина. — Так им и надо за жестокое обращение с вами. Куда, интересно, они надеются попасть, когда костлявая приберет их? Хотя хуже того, где они сейчас находятся, наверное, не придумаешь. Поэтому-то они ничего не боятся. Послушать правду им не помешает, я готов…

Обеспокоенный Винченцо не знал, как остановить не в меру разошедшегося Паоло. Он опасался, что это плохо кончится для него, хотя стражники более не пытались увести его, а лишь с интересом наблюдали за тем, что происходит.

— Умоляю тебя, Паоло! — в отчаянии воскликнул наконец Винченцо.

Паоло ошеломленно умолк.

— Ответь мне, Паоло, ты любишь своего хозяина? — продолжал Винченцо, воспользовавшись паузой и удивлением слуги.

— Люблю ли я вас, господин?! — воскликнул Паоло со всей искренностью своего темперамента. — Разве я не прошел с вами огонь, воду и медные трубы? Разве не пошел за вами в казематы инквизиции? И после этого вы задаете мне этот вопрос? Люблю ли я вас, своего хозяина? Если вы считаете, что я здесь по другой причине, а не потому, что хотел быть с вами, тогда вы глубоко ошибаетесь. Когда они покончат со мной, а за этим у них дело не станет, вы перемените свое мнение обо мне и не будете думать, что я здесь ради собственного удовольствия…

— Возможно, Паоло, — строго сказал Винченцо, хотя был порядком растроган. — Но в искренности твоих слов меня убедит лишь твоя сдержанность. Я умоляю тебя, помолчи.

— Вы умоляете меня, синьор! — не выдержал Паоло. — О, мой господин! Что я такого сделал вам? — Бедняга расплакался.

— Значит, ты готов доказать мне свою преданность? — обрадованно спросил Винченцо.

— Не произносите больше таких слов, мой господин, они разрывают мое сердце! — У Паоло слезы текли по щекам. — Я сделаю все, что вы прикажете.

— Ты сделаешь все, что я попрошу? — переспросил Винченцо.

— Да, синьор, даже если вы попросите меня стать на колени вон перед тем дьяволом-инквизитором.

— Нет, Паоло, я всего лишь попрошу тебя помолчать, и тогда тебе позволят остаться со мной.

— Что ж, синьор, если так нужно, то только прикажите…

— Довольно, Паоло, больше ни слова, — строго остановил его Винченцо.

— Это от него уже не зависит, синьор, — наконец произнес офицер, до этого лишь наблюдавший за этой сценой. — Мы уведем его, и немедленно.

— Как? После того как я пообещал, что рта более не раскрою, вы хотите теперь нарушить свое обещание?

— Никто никаких обещаний не давал, — грубо отрезал офицер. — Изволь подчиняться, иначе хуже будет.

Все началось сначала. Шум спора дошел до ушей председателя суда, и он грозно потребовал тишины. Когда наконец она воцарилась, он пожелал узнать причину внезапной ссоры в зале суда. В результате выяснений суд приказал немедленно разлучить Паоло и Винченцо. На что Паоло ответил еще одной пламенной речью о несправедливом отношении к нему и его хозяину. Винченцо снова пришлось успокаивать его. Суд в конце концов разрешил Паоло побыть еще какое-то время рядом с хозяином.

Заседание суда началось. Были заслушаны свидетельские показания отца Ансальдо и священника из Рима. Суд уже успел предварительно допросить его, а теперь он лишь подтвердил достоверность письменного признания убийцы.

Суд, однако, счел необходимым привлечь еще одного свидетеля, что было полной неожиданностью для Скедони и привело его в полное смятение. И это было странно. До этого он спокойно выслушал показания священника из Рима и полный текст предсмертного признания убийцы, устанавливающий все факты и обстоятельства.

В 1724 году покойный граф ди Бруно решил предпринять деловую поездку в Грецию. Этого случая давно ждал его младший брат, чтобы воспользоваться для своих недобрых целей. Хотя свой план Скедони готовил давно, некоторые события толкнули его на то, чтобы ускорить его исполнение. Среди них главную роль сыграли изменившиеся отношения между братьями Скедони. Младший сын, унаследовавший титул графа ди Маринелла, к этому времени давно уже промотал свою часть того скромного наследства, что оставил сыновьям отец. Однако это не заставило его призадуматься и извлечь уроки, а лишь поощрило изыскивать любые способы, позволяющие вести прежний расточительный образ жизни. Граф ди Бруно, хотя его собственное состояние было весьма скромным, нередко помогал брату. Однако, убедившись, что тот неисправим, а суммы, которые он дает ему, отрывая от семьи, по-прежнему бросаются на ветер, ограничился теперь тем, что оплачивал лишь его расходы на самые необходимые нужды.

Любой объективный судья счел бы такое поведение старшего брата разумным и справедливым, но не Скедони. У него это вызвало еще большую неприязнь к брату, и он расценил его решение как проявление жадности, злонамеренности и черствости сердца. Скедони, а отныне мы будем величать его только так, обвинил брата во всех пороках, рабом которых был сам. Вражда к брату подогревалась еще завистью к его относительному благополучию и счастью с молодой красивой женой. Отныне Скедони стал вынашивать недобрый замысел, как ему завладеть всем этим.

План его созрел окончательно, когда брат отправился в поездку в Грецию. Для осуществления своей цели Скедони нанял некоего Спалатро, которого давно знал и которому доверял. Он поручил ему снять на глухом побережье Адриатики заброшенный дом и поселиться там за небольшое вознаграждение. В этот дом впоследствии и была привезена похищенная Эллена.

Скедони, знавший путь следования брата, сообщал обо всем Спалатро. Когда граф ди Бруно возвращался из Греции домой и пересек Адриатику, а затем из Рагузы прибыл в Манфредонию, чтобы через леса Гаргано вернуться в родные места, уведомленные об этом Спалатро и его сообщник выбрали момент, чтобы напасть на него. На глухой лесной дороге граф ди Бруно, его слуга и проводник были обстреляны из засады. Когда первое нападение оказалось неудачным, Спалатро и его сообщник повторили его. Граф и его слуга были убиты, а проводник сбежал.

Тела несчастных были спрятаны в лесу, однако Спалатро ночью вернулся и сам перетащил их в дом, где захоронил в подвале, в заранее вырытой для этого яме. Не доверяя своему соучастнику, он проделал все это один, чтобы окончательно замести следы, если тому вздумается донести на него.