Итальянец

Скедони хотел как можно скорее избавиться от услуг проводника. Но прежде надо было узнать, насколько он осведомлен, и сделать это, не вызывая у него подозрений. Возможно, он знает лишь о Спалатро, не более. Позволить проводнику сопровождать их в Неаполь означало бы пустить к себе в дом шпиона и доносчика, но и так просто отпустить его, если он что-то знает, тоже опасно. Он будет знать, где находится Скедони. Оставалось лишь одно: чтобы он не разгласил его тайну, проводник должен умереть.

После бессонной ночи Скедони рано утром позвал к себе проводника. Начал он издалека. Прежде чем сказать ему, что он более не нуждается в его услугах, он проявил заботу о том, как обезопасить его возвращение в родную деревню. Он посоветовал крестьянину быть особенно осторожным на участке дороги, который проходил мимо виллы, где может прятаться Спалатро.

— Судя по тому, что ты рассказал, этот малый опасен, — заметил монах. — Но кто знает, может, ты ошибаешься.

Как он и рассчитывал, проводник не мог пропустить мимо ушей такое замечание. Но то ли он был обижен на Скедони за вчерашнее, то ли по другой причине, но он был менее словоохотлив, чем обычно.

— То, что ты рассказывал об этом парне, — продолжал Скедони, — в какой-то степени показалось мне любопытным. У меня есть немного времени, и я готов выслушать твой рассказ до конца, если хочешь.

— Он очень длинный, синьор, и вам может наскучить. А я, прошу прощения, не люблю, когда меня все время прерывают.

— Где живет этот человек? — как бы не слыша его слов, спросил Скедони. — Ты что-то говорил о каком-то доме на побережье.

— Да, есть там один очень странный дом, но Спалатро появился в нем случайно и неожиданно, когда и как, никто не знает. А до этого дом пустовал с тех самых пор, как маркиз…

— Какой маркиз? — настороженно спросил Скедони. — Какой, говори!

— Я хотел сказать, барон ди Камбруска, синьор, да вы опять перебили меня. Так вот, дом был необитаем с тех самых пор, как барон… Вот в этом месте вы и прервали меня, синьор.

— Я думал, барон умер, не так ли? — спросил Скедони.

— Да, синьор, — подтвердил крестьянин, бросив на него пристальный взгляд. — Но какое отношение к этому имеет смерть барона? То, о чем я рассказываю, случилось еще до его смерти.

Скедони, смутившись, даже не обратил внимания на фамильярность тона, каким это было сказано.

— Значит, этот парень, Спалатро, был связан с бароном ди Камбруска?

— Так считали люди.

— Только считали?

— Этого было более чем достаточно для барона. Он очень боялся за свою репутацию, и правильно делал, не то ему бы несдобровать.

— Почему люди считали, что Спалатро — человек барона? Какие на то были причины?

— Я думал, вы хотели послушать мой рассказ.

— Успеется. А теперь о причинах.

— Хватит и одной. Если бы вы только дали мне закончить мой рассказ, синьор, вы бы уже знали все о причинах.

Скедони сердито нахмурился, но промолчал.

— А причина та, синьор, что, кроме барона, никто не мог совершить подобного злодейства. В нашей округе не было человека более жестокого, чем барон. Разве этого вам мало? Почему вы так смотрите на меня? Сам барон не мог бы смотреть хуже, если бы услышал мой рассказ.

— Говори покороче, — резко сказал монах.

— Что ж, синьор, начну с самого начала. Минуло уже порядочно лет, как Марко появился в нашем городе. Говорят, что в одну штормовую ночь…

— Достаточно, можешь дальше не продолжать, — резко остановил его Скедони. — Сам-то ты когда-нибудь видел барона?

— Если вы все сами знаете, синьор, зачем заставляете меня рассказывать? Только начну, как вы перебиваете.

— Странно, — промолвил хитрый монах, сделав вид, что не слышал его слов. — Если этот Спалатро такой негодяй, как ты утверждаешь, то почему он не понес наказания за свои злодейства? Разве такое возможно? А может, все это лишь слухи?

— Видите, синьор, вроде все знали, и вроде бы никому до этого дела не было. Кроме того, никто не мог доказать, так это или не так, хотя все верили в эту историю, будто все собственными глазами видели. Однако никто бы не присягнул перед законом. Один шанс из десяти, что это можно было доказать, но тем не менее все продолжают верить, что такое было.

— Значит, вы готовы были наказать этого малого за убийство, которого он, возможно, не совершал? — спросил монах.

— За убийство? — в недоумении воскликнул крестьянин.

— А разве ты не сказал, что это было убийство? — не сразу ответил Скедони.

— Я не говорил этого, синьор! — воскликнул крестьянин.

— Как же он тогда совершил преступление? — возобновил свои расспросы монах после короткой паузы. — Ты сказал, что он совершил что-то чудовищное, а что бывает чудовищнее убийства? — Губы Скедони задрожали, когда он произносил последнее слово.

Крестьянин молчал, не сводя глаз с монаха.

— Разве я говорил об убийстве? — снова повторил он.

— Если это не так, тогда скажи, что это было. Только в двух словах, — надменно произнес монах.

— Будто это можно рассказать в двух словах, синьор.

— Тогда покороче.

— Не могу, синьор, история эта очень длинная.

— У меня нет на это времени, — резко сказал Скедони, поднимаясь.

— Хорошо, синьор, я постараюсь. В одну ненастную ночь в декабре, когда Марко Торна ловил рыбу… Это старый рыбак, синьор, он жил в нашем городе, когда я был еще мальчишкой. Правда, я его не помню, но мой отец хорошо знал и уважал его, и он часто говорил…

— Не отвлекайся! — грозно предупредил его Скедони.

— Я говорю, как могу, синьор, — обиделся крестьянин. — Старый Марко в то время не жил еще в нашем городе, он жил где-то в другом месте, не помню где, но где-то на берегу. Как же это место называется, что-то похожее на…

— Так что же произошло с этим выжившим из ума стариком?

— Вы ошибаетесь, синьор, Марко не выжил из ума, но слушайте дальше. Значит, в то время Марко жил в том месте, названия которого я не помню. Потом для него настали лучшие времена, но это к делу не относится. Так вот, старый Марко отправился рыбачить, ночь выдалась штормовая, и, я верю, ему хотелось поскорее добраться до берега. Было так темно, синьор, будто последняя ночь перед всемирным потопом, он греб изо всех сил к берегу, и, конечно, ему было не до рыбы. Хлестал дождь, выл ветер, темень — хоть глаз выколи. Конечно, он заблудился. Его все больше относило на камни, и он боялся, что лодка его разобьется вдребезги. Наконец ему удалось благополучно провести лодку между камнями и найти укрытие от ветра и дождя. Я рассказываю так, как мне говорил отец, синьор…

— Можно обойтись без подробностей, говори только главное, — недовольно заметил монах.

— Слушайте дальше, синьор. Как только Марко укрылся в камнях, он услышал, как кто-то идет по берегу. Знал бы, бедняга, кто это был. Темень стояла такая, что ничего не было видно, но он все же высунулся из убежища и хотел было подать голос, да подумал: пусть подойдет ближе, а то не услышит. Вскоре он увидел, как замерцал огонек, он приближался и наконец был совсем близко. Рыбак увидел человека с фонарем. Он шел вдоль берега.

— Ближе к цели, приятель, — поторопил его Скедони.

— Мой отец говорил, что старый Марко никогда не отличался храбростью. Он, конечно, перепугался и решил, что это разбойник, и на всякий случай снова спрятал голову и притаился. Вскоре он совсем перепугался, когда человек снял со спины тяжелую ношу и положил рядом на валун. Он тяжело дышал и, должно быть, устал. Так рассказывал мне отец.

— Что это была за ноша? — нетерпеливо спросил монах.

— Погодите, синьор. Может, старому Марко так и не довелось узнать, что было в том мешке. От испуга он замер и боялся пошевельнуться. Про себя он, должно быть, решил, что там была награбленная добыча. Вскоре человек снова вскинул на спину мешок и, тяжело ступая, последовал дальше, пока не исчез в темноте. Больше Марко его не видел.

— Тогда какое отношение он имеет ко всей твоей истории? Ты считаешь, что этот человек был Спалатро?