Итальянец

Тем временем Эллена, разлученная с Винченцо, оказалась во власти двух незнакомых ей людей, которые, ничего не объяснив, усадили ее на одну из трех ждавших их лошадей и незамедлительно тронулись в путь, которому предстояло длиться с короткими остановками на отдых две ночи и два дня. Девушка не имела представления, куда ее везут, и долго еще надеялась, что вот-вот услышит позади топот копыт и ее окликнет Винченцо, который, как ее заверили путники, следует за ними.

Поначалу их путь лежал по горной дороге, где изредка встречались поселяне, спешащие на рынок в город, крестьяне с оливковых плантаций и виноградари. Когда дорога стала спускаться на пустынные равнины Апулии, Эллена по-прежнему была в неведении, куда ее везут. Теперь им попадались лишь пастухи, раскинувшие свои таборы на пастбищах.

Грубые на вид, как и ее спутники, они, однако, были добры и приветливы, а звуки их нехитрых музыкальных инструментов отвлекали Эллену от мрачных дум. Здесь ее спутники решили сделать привал, чтобы утолить свой голод козьим молоком, ячменными лепешками и миндалем. Гостеприимство пастухов напомнило девушке то совсем недалекое время, когда они с Винченцо тоже нашли у них приют. Как многое с тех пор изменилось. Сердце Эллены сжалось от тоски и тревоги.

Когда они возобновили свой путь, он уже лежал по местам диким и безлюдным. Эллена более не видела вокруг признаков человеческого жилья, лишь изредка на горизонте возникали силуэты разрушенных замков, прилепившихся на краю утеса. К концу второго дня дорога привела их к лесу в предгорьях полуострова Гаргано. Здесь дорога, которую можно было бы назвать тропой, терялась в чаще могучих деревьев с кронами столь густыми, что скрывали небо. Густые заросли папоротника и можжевельника у их подножий делали эти места мрачными и непроходимыми.

Выехав на возвышенность, где лес поредел, Эллена, окинув взором окрестности, убедилась, что кругом одни густые леса, тянувшиеся почти до самого побережья Адриатики. Сам берег был каменист и суров. Глядя на открывшуюся ее взгляду картину, девушка со страхом подумала, что здесь она совсем одна и оторвана от людей. Однако, как ни странно, она была спокойна. Но это было спокойствие обреченности и безмерной усталости.

Они долго ехали по лесной тропе. Ее спутники, обычно молчавшие, теперь обменивались скупыми словами, и все больше о том, как изменились эти места с тех пор, как они побывали здесь в последний раз. Незаметно наступил вечер. Эллена чувствовала близость моря, слыша порой шум волн, разбивающихся о скалы. Когда они выехали на возвышенность, она уже различила в сумерках серую гладь бухты.

Наконец она осмелилась спросить своих спутников, что ждет ее далее. Неужели ее посадят на корабль или рыбачий баркас, силуэты которых она уже различала?

— Теперь осталось недолго. Скоро приедем, и вы отдохнете, — неопределенно ответил один из ее спутников.

Дорога пошла вниз, и вскоре они оказались у странного одинокого строения, стоявшего столь близко к кромке воды, что казалось, его может смыть любая волна. Окна были темны, и дом казался необитаемым. Однако это не смутило спутников Эллены, ибо, остановив лошадей, они стали громкими криками оповещать о своем приезде. Эллена тем временем постаралась в сумерках разглядеть этот странный дом. Он был очень стар и необычной постройки, но никак не напоминал хижину крестьянина или рыбака.

Его высокие стены из грубо отесанного мрамора с башенками по углам и низким скатом крыши сильно пострадали от времени и непогоды. Он был обнесен оградой, местами разрушенной, одна половина ворот рухнула так давно, что ее почти не было видно из-за густо разросшихся сорных трав, другая едва держалась на проржавевших петлях, и ее немилосердно трепал ветер.

Крики наконец возымели действие, в ответ из дома раздался хриплый голос хозяина, дверь медленно отворилась, и Эллена увидела лицо, на котором отложили печать все испытания и грехи человеческие. Эллена в испуге отшатнулась. Свет фонаря в руках этого человека лишь еще больше подчеркивал голодное измождение и озлобленную одичалость его лица и взгляда. Девушка никогда еще не видела такого странного смешения страдания и злобы и почти как зачарованная смотрела на этого человека, на мгновение забыв о грозящей ей опасности.

У нее не было сомнений в том, что он не является владельцем этого дома, И дикая мысль мелькнула в голове, что это слуга какого-нибудь из сообщников маркизы.

Они прошли в дом через совершенно пустой мрачный холл; он был достаточно просторен, и потолок его уходил под самую крышу. Из холла шли двери наверх и в другие помещения.

Гости и хозяин обменивались приветствиями, похожими на бормотание, и хозяин, которого они называли Спалатро, провел их в комнату, видимо служившую ему спальней, потому что на полу лежал матрас. Другой мебели, кроме стола и двух или трех полусломанных стульев, в комнате не было. Нахмурившись, хозяин исподлобья окинул взглядом Эллену, а затем переглянулся с ее спутниками. Наконец он предложил всем сесть, а сам, объяснив, что ему надо приготовить рыбу на ужин, вышел. Итак, он все же оказался хозяином дома, поняла Эллена, и ее охватили совсем недобрые предчувствия, когда ее сопровождающие вскоре сказали ей, что ее путешествие окончено. Она едва удержалась от полного отчаяния и паники. Следовательно, ее сознательно привезли сюда, в этот заброшенный дом на диком безлюдном берегу, чтобы отдать ее на милость отъявленному бандиту и негодяю. Гордыня и злая воля маркизы восторжествовали. У бедной девушки подкосились ноги, и она без чувств упала на пол.

Когда она пришла в себя и увидела склонившихся над нею своих спутников и хозяина дома, ее первой мыслью было просить их о сострадании, но опасения, что этим она выдаст свои подозрения, остановили ее. Поэтому, сославшись на сильную усталость, она попросила отвести ее в предназначенную ей комнату. Ее стражи переглянулись в нерешительности, а затем предложили ей сначала разделить с ними ужин, который сейчас будет готов. Эллена как можно любезней отказалась от ужина, и им ничего не оставалось, как выполнить ее просьбу. Спалатро, взяв лампу, провел ее через холл на верхний этаж, где открыл дверь небольшой комнаты.

— Где же постель? — недоуменно промолвила Эллена, окинув взглядом пустую комнату.

— Там, на полу, — нелюбезно сказал Спалатро, указывая на матрас на полу, над которым висели остатки истлевшего полога. — Если вам нужна лампа, я оставлю ее на несколько минут, а потом зайду за ней.

— Неужели вы хотите, чтобы я провела ночь в полной темноте? — жалобно и испуганно воскликнула Эллена.

— Оставить вам лампу? Да вы еще дом сожжете, — недовольно проворчал Спалатро.

Как ни молила его Эллена, убеждая, что с лампой ей будет не так страшно, он был непреклонен, но вдруг, как-то странно посмотрев на нее, спросил:

— Не так страшно, говорите? Вы сами не знаете, о чем меня просите.

— Что вы хотите сказать? — в отчаянии воскликнула девушка. — Скажите, умоляю вас!

Спалатро от неожиданности даже отступил назад, глядя на нее с явным изумлением.

— Будьте милосердны, — не выдержав, взмолилась Эллена. — Я беззащитна, я нуждаюсь в помощи…

— Чего вы опасаетесь, синьорина? — наконец придя в себя, спросил Спалатро, а затем быстро добавил: — Разве то, что я лишу вас лампы, так уж немилосердно?

Эллена, снова испугавшись, что лишним словом может выдать себя, заявила, что сочла бы милосердным поступком, если бы он не лишал ее света ночью. Она удручена, боится спать в незнакомом месте, и свет лампы помог бы ей успокоиться.

— Нам здесь непонятны ваши капризы, к тому же лампа в доме одна, а у нас еще много дел. Мои гости сидят в потемках и дожидаются, когда я вернусь. Ладно, оставляю вам лампу на пару минут, но не более.

Эллена вынуждена была согласиться. Когда Спалатро вышел, она услышала, как загремел задвигаемый засов. Она была здесь пленницей.

Эллена потратила эти драгоценные минуты на осмотр комнаты, чтобы выяснить, нет ли какой-нибудь возможности выбраться отсюда. Единственное окно было забрано решеткой, дверь прочно закрывалась снаружи на засов — все принятые хозяином предосторожности говорили о недобрых намерениях хозяев по отношению к гостям, попадавшим в эту комнату.