Укус ящерицы

– Упоминал. Именно так и сказал. Пожарные все залили пеной.

– Ну вот. А ведь этому учат всех лаборантов: никогда не пытайся отчистить одно дерьмо с помощью другого дерьма. Какой-то придурок решил смыть пену и окунул образцы в раствор, уничтожив все, что мы могли бы под ней обнаружить.

– Насовсем? – без всякой надежды спросила Тереза. Невероятно! Как можно быть такими тупицами?!

Сильвио состроил скорбную гримасу:

– Нет. Но повозиться придется. Потеря времени и денег. Конечно, можно отправить материалы в какую-то специализированную лабораторию, но с учетом состояния… Не знаю. В любом случае ждать придется недели.

То есть ты хочешь сказать, что Альберто Този, или его жутковатая внучка, или кто-то из родственников практически уничтожили это вещественное доказательство?

– Наконец-то угадала.

– Прекрасно!

– Я бы не стал исключать вероятность того, что они сделали это умышленно, – попытался приободрить ее Сильвио.

– А, перестань, не смеши меня. Альберто не из тех. кто играет в такие дурацкие игры. Он вообще мог бы просто не отдавать мне образцы.

– Тогда остается второй вариант – твои друзья совершенно некомпетентны. Жаль. Больше у нас ничего нет.

– Замечательно! – рявкнула она. – И где в таком случае отчеты по ДНК из наших частных лабораторий? Час назад они сказали, что все будет готово через час!

– Эй, не надо выплескивать на меня свое раздражение. Не я держал твои драгоценные улики в тазике с растворителем. И кстати, они сказали, что все будет готово через два часа. Перешлют электронной почтой.

– К черту электронную почту! – Тереза схватила телефон, набрала номер лаборатории, потребовала заведующего и весьма убедительно скопировала вставшего не с той ноги Лео Фальконе.

Отчет пришел через несколько минут – с жуткими опечатками и кошмарной грамматикой. Шестнадцать отдельных тестов. В каждом обнаружена одна и та же мужская ДНК.

– Слава Богу. Что бы мы делали без Y-хромосомы, – проворчала она. – Если существование пениса и можно оправдать, то только тем, что из него капает нечто стоящее.

Тереза пробежала взглядом по остальным распечаткам. Сильвио дышал ей в ухо.

– Эврика! – Восторга хватило на добрых три секунды.

Четыре образца вагинальных выделений указывали на Беллу. Идентифицировать остальные двенадцать не удалось.

– Когда-нибудь… – пробормотал Сильвио.

За этим последовало то, что Тереза слышала уже не раз. Что мир был бы совсем другим, более безопасным, если бы всем при рождении присваивали метку, если бы данные на всех жителей Земли хранились в некоем гигантском компьютере и если бы Файлы были доступны любому лентяю-полицейскому, который за отсутствием желания пользоваться мозгами или искать улики мог бы запросто идентифицировать преступника по капле крови или семенной жидкости.

– Я уже говорила раньше, – перебила его Тереза, – и скажу еще. Ты не прав. Людям надо оставить немного личной тайны, иначе они перестанут быть людьми.

Она подумала о лежащей в сумочке салфетке которую едва не отправила в мусорницу, но все же сохранила. На всякий случай Нику она, разумеется, ничего не сказала, хотя и подозревала что Эмили, может быть, рассчитывала именно на это: передать новость через третье лицо. Не помогло. Ник все равно услышал что-то в ее голосе. От него ничто не ускользало.

– Никто не хочет знать о других все. Это противоестественно. Это…

«Сосредоточься на главном, – напомнила она себе. – Отложи в сторону мелочи и займись делом».

Подумать было о чем. Белла спала с Хьюго Мэсситером. Возможно, именно он и являлся отцом ребенка. В любом нормальном полицейском расследовании эти факты стали бы отправными точками, теми кусочками информации, которые человек вроде Лео Фальконе собрал бы вместе, пережевал и использовал в качестве инструмента для извлечения других, более убедительных доказательств. А уже потом попытался сложить более или менее полную картину произошедшего. Только вот у них с Сильвио не было ни ресурсов, ни времени для такой работы.

– Вот что, Сильвио, поставь себя на место детектива, – распорядилась она. – Женщину сожгли в печи. Какие тебе нужны ключевые факты?

Он пожал плечами. Такие игры были не в его вкусе.

– Температура. Мы можем добыть еще какие-то вещественные доказательства? Из останков?

– Нет, нет и нет! – завопила Тереза, подавляя недостойное желание отхлестать ассистента по бледным дряблым щекам. – Думать должны мы! Не они, а мы!

– Ты же знаешь, я в этих делах ничего не понимаю, – признался он. – Ну наверное, надо понять, как она туда попала. Полицейские всегда об этом спрашивают.

А вот и нет. Не всегда. Теперь, когда Фальконе оказался в стороне от расследования, официальная версия сводилась к тому, что в печь Беллу засунул Уриэль, а поскольку дать показания он не мог, всякие там «почему», «как» и «зачем» никого уже не интересовали.

Две насильственные смерти. И полиция даже не попыталась прояснить один из важнейших аспектов любого расследования. Как?

Немалый опыт сотрудничества с детективами позволял Терезе реконструировать ситуацию. Заставить человека залезть в пылающую печь не так-то просто. Скорее всего это даже невозможно. Каким бы сильным ни был нападающий, какой бы слабой ни была жертва. Следовательно, для начала Беллу лишили возможности сопротивляться. И сделали это не с помощью магии или алхимии, а по старинке, верным ударом по голове. А насилие всегда оставляет после себя следы. Хорошо знакомые следы.

– Господи! – прошептала она. – Я, должно быть, спятила. У нас на руках два убийства, и никто – даже старик Альберто Този – не видел и пятнышка крови. Пусть кто-нибудь убедит меня, что это обычное дело.

Она посмотрела на часы и набрала номер Рафаэлы Арканджело. Только бы та не была в больнице. Утром Рафаэла сообщила, что Фальконе, который так и не пришел в себя, собираются отправить на магнитно-резонансную томографию в надежде, что машина обнаружит в его пораженной голове некие признаки скорого возвращения в мир живых. Процедура должна была продлиться не менее часа. Тереза познакомилась с томографами в свою бытность врачом и оптимизма Рафаэлы не разделяла. Чаще всего машина не сообщала вообще ничего, и это было хорошей новостью, потому что если она что-то сообщала, то лишь исключительно плохое.

– Есть что-то новое? – сразу спросила Рафаэла. – В больнице сказали, что проводят тесты. Я остаться не могла. Слишком тяжело.

– Обычно обработка информации занимает несколько часов, так что результаты будут у консультанта не раньше вечера. Новостей нет. Все, к сожалению, по-прежнему. Хотя это не так уж и плохо. Я хотела…

На другом конце линии повисла напряженная тишина.

– Бедный Лео, – выдавила наконец Рафаэла.

– Я хотела спросить… Вы ничего не нашли?

– Извините, совсем забыла.

Но отступать после первой попытки Тереза не собиралась.

– Сейчас на острове кто-то есть? Кроме вас?

– Нет. Братья уехали к адвокату. Думаю, их еще долго не будет. Похоже, синьор Мэсситер внес в контракт какие-то изменения. Весьма значительные. Впрочем, мы уже не в том положении, чтобы отказаться от сделки.

– Вы не против, если мы приедем? Яхотела бы взглянуть на спальню Беллы. Может быть, взять еще несколько образцов.

Она рассчитывала повторить удачный трюк Эмили, хотя даже в случае успеха не могла бы доказать, что Мэсситер был на острове в ночь убийства.

– Конечно. Приезжайте.

– И еще одно. Пожалуйста, подумайте хорошенько. Видели ли вы что-нибудь после той ночи – что угодно, – со следами крови? Пятна на стене или на полу. На одежде. Ну… я не знаю.

Рафаэла молчала. Тереза замерла.

– Рафаэла?

Она даже представила ее – с трубкой в одной руке, другая застыла у рта, брови сведены.

– Знаете, – произнесла наконец Рафаэла, – приезжайте поскорее. Я, кажется, кое-что упустила.

Глава 11

Старенькая, тридцатилетняя «Сессна-180» выполнила крутой поворот на сорок градусов над сверкающей, в мелких барашках волн лагуной. Высокие крылья и пара громадных поплавков «Эдо» вместо шасси придавали ей сходство с неуклюжей красно-белой птицей. Андреа Коррер, владелец двух отелей в Лило, двух ресторанчиков на Сан-Марко и одного из крупнейших вгороде турагентств, сунул в рот очередную сигарету и налег на штурвал, пытаясь вспомнить правила посадки на воду, которым его учили девять лет назад на кишевшем аллигаторами озере в нескольких милях от Орландо. За десять лет Коррер налетал почти тысячу часов и считал себя хорошим пилотом-любителем, так что когда к нему подошел незнакомый молодой полицейский и, размахивая жетоном и ссылаясь на срочные обстоятельства, потребовал поднять его в воздух, он не колебался. К тому же незнакомец пообещал заплатить за керосин. Профессиональной лицензии у Коррера не было, поэтому деньги он взял (в счет будущих расходов), но квитанцию выписывать не стал, тем более что ее у него никто и не потребовал.