Страница 112 из 113
— Очень много всего произошло за эти двадцать восемь лет… — Я покачала головой. — Я устала от событий…
— Нет, — засмеялся он. — На усталую ты совсем не похожа… Разве усталые люди затевают ремонт?
Василий повез меня в офис только под утро. Игорь, разумеется, предлагал мне остаться и предоставлял в мое распоряжение роскошную спальню с примыкающей к ней ванной, шелковую пижаму и купальный халат, купленный специально для меня, но мне захотелось побыть одной, пусть не дома, но у себя…
Мне хотелось осмыслить все, что свалилось на меня буквально в последний день. Ведь пресловутое письмо до тех пор, пока был не найден его автор, было как бы недействительным, как незакрытый бюллетень. А с этого момента вступало в силу. Мне предлагалось полностью переменить судьбу…
«Хотя почему полностью, — думала я в полудреме, уютно устроившись на заднем сиденье „линкольна“, — что изменится в моей жизни, прими я предложение Игоря? Работать я не перестану. Внучку воспитывать не перестану. Писать эти воспоминания тоже не перестану, и ему с этим придется смириться. Представляю, каково ему будет читать некоторые эпизоды… Ведь, как я ни скрывайся за чужой фамилией, он все равно узнает себя и меня… Но идея сделать свой опыт достоянием моих подружек по несчастью перевешивает все сомнения на этот счет…
Что же еще изменится в моей жизни? Питаться я лучше не стану. Как и прежде, я буду постоянно ограничивать себя во всем и постоянно нарушать собственные запреты и страдать от этого… Только соблазнов появится больше, что не хорошо… А впрочем, с чего это я взяла? Я и сейчас могу питаться одними лобстерами и черной икрой, но люблю-то я жареную картошку, эклеры с заварным кремом, пористый шоколад „Слава“ и бывший „Гвардейский“.
Одеваться я тоже лучше не стану, по, надеюсь, понятным причинам…
Драгоценностей нормальной женщине слишком много не надо. А того, что у меня уже есть, хватит и мне и Анечке за глаза.
Поездить по миру я и сейчас имею материальную возможность, но не имею времени. Так ведь с переменой участи времени у меня не прибавится, потому что ко всему перечисленному прибавятся еще и Игорь, и этот дом, и еще какие-то дома в России, в Испании, на Лазурном берегу, о которых он говорил.
Конечно, подметать комнаты и мыть окна мне там не придется, но хозяйка есть хозяйка. И мне легко себе представить, как можно быть недовольной своими горничными, поварами и садовниками и всерьез из-за этого расстраиваться. Так зачем же мне искать лишние поводы для расстройства?
Статус замужней дамы, за который извечно борется большинство женщин, меня как-то не волнует и никогда не волновал.
Любовников мне хватает и, надеюсь, так будет и впредь…
Кавалеры для официальных выходов тоже есть. Что же еще остается? Да, пресловутое чувство защищенности. Как говорят женщины, возможность опереться на крепкое мужское плечо…
Как это ни странно, но это чувство не покидало меня во время всего моего замужества. И чем тяжелее болел Родион, тем сильнее и увереннее в себе и в своем будущем я была. И сейчас я не чувствую себя беззащитной.
А прими я предложение Игоря, все будет с точностью до на оборот, потому что стреляют… И притом в самых успешных, самых предприимчивых, самых богатых, самых заметных.
Невозможно заработать большие деньги, не перейдя кому-то дорогу, не обогнав кого-то. И совершенно не имеет значения, честно ты это сделал или нечестно… А от терпеливого профессионала не спасет никакой Василий… Значит, я каждый день буду вздрагивать от любого телефонного звонка, ожидая страшных вестей…
Но ведь когда любишь, то разделяешь судьбу любимого, укорила я саму себя. Вспомни, как ты пыталась переплыть бушующее море на утлом рыбацком челне… Вспомни, как ты не задумываясь поехала за Полярный круг.
Так то когда любишь, возразила я сама себе.
А разве ты не готова была полюбить Игоря? Разве твоя душа не раскрывалась ему навстречу, как подсолнух навстречу солнцу? Он ведь и сейчас поразил твое воображение настолько, что ты почти готова полюбить его заново. Неужели в тебе еще осталась потребность любви?
Вот это вопрос!
Но он, по крайней мере, отвечает на все предыдущие. Без любви мне все, что предлагает Игорь, не нужно!»
Машина остановилась у дверей моего офиса. Василий вышел, неторопливо обошел машину спереди и открыл мою дверцу. Я вышла. Он мягко захлопнул дверцу и кивнул мне, прощаясь. Видно было, что он чего-то ждет. Может, того, что я протяну ему руку… Раньше этого никогда не было, потому что он, открыв дверцу и пропустив меня вперед, быстро ретировался, кивая на ходу.
Я протянула ему руку, крепко, как могла, пожала его твердую широкую ладонь, потом шагнула к нему и, обняв левой рукой за шею, поцеловала в щеку:
— Спасибо вам за Игоря, — сказала я.
— Не за что, — ответил он.
Я разложила и застелила наш офисный диван, помылась, легла на прохладные, скользкие от крахмала простыни и как пай-девочка закрыла глаза. Но сна, как говорится, не было ни в одном глазу. Было такое впечатление, что я легла не после бессонной ночи, а наоборот — хорошо выспавшись, только что проснулась на рассвете.
Мне было от чего возбудиться. Раньше я думала, что воспоминания — это самая твердая валюта в мире. Что, как говорили древние, «даже Боги не в силах сделать бывшее не бывшим», а это значит, что отнять или девальвировать честно нажитые воспоминания никто не может. Что от времени воспоминания становятся только лучше, настаиваясь на годах, как хороший коньяк. Но, вероятно, это справедливо только для хороших воспоминаний. А плохие воспоминания можно изменить…
Сегодня одной обидой в моей жизни стало меньше. Есть от чего поворочаться в постели…
Чтобы хоть как-то успокоиться, я встала, достала из секретера плитку шоколада «Слава», отломила добрую половину и снова легла.
«Вот интересно, — думала я, чувствуя, как нежно и быстро растворяется во рту кусочек пористого шоколада, — что же хотел сказать Господь моим появлением на свет? Что он имел в виду, так туго закручивая мою судьбу? Почему он меня так испытывал? И зачем он при этом дал мне такое большое, сильное и любвеобильное тело? Что-то же он при этом имел в виду?
А может, это и было моей главной задачей — как можно полнее реализовать себя как женщину, несмотря ни на что, использовать до конца, на полную мощность такой щедрой рукой отпущенные мне дары?
Ну что ж, с этой задачей я, можно сказать, справилась…
Я была любящей дочкой, послушной и ласковой внучкой, пылкой любовницей, верной и самоотверженной, терпеливой и немножко сумасшедшей матерью…
Теперь мне предстоит по-настоящему проявить себя бабушкой…» Улыбаясь этой мысли, я неожиданно заснула…
Проснулась я в два часа дня от голосов в соседнем помещении. Рабочий день был в самом разгаре. Раньше я бы моментально включилась в гонку, но тут мне почему-то захотелось поваляться в постели. Приоткрыв дверь, я тихонько позвала Надежду Ивановну и сказала ей, что до четырех часов меня не будет.
— Ни для кого! — со значением добавила я.
— Вообще ни для кого? — с любопытством уточнила Надежда Ивановна.
— Вообще.
После этого я взяла из секретера вторую половинку шоколадки и снова завалилась в постель, прихватив с собой трубку радиотелефона.
Татьяну мне удалось отыскать только на работе. Она теперь работала директором процветающей частной телекомпании. Как это с ней произошло при ее славном строительном прошлом — тема отдельной книги. С первых же слов она напустилась на меня:
— Куда ты пропала с самого вечера? Я обыскалась тебя. Предупреждать же нужно! Кому я только не звонила, — даже Николаю Николаевичу… Вот Тамарка удивилась…
— Ты сидишь или стоишь? — положив в рот кусочек шоколада, спросила я.
— Что случилось? — насторожилась Татьяна.
— Я нашла его…
— Кого еще ты?.. — начала спрашивать Татьяна, но тут, очевидно, до нее дошло, и она, переменив тон, быстро проговорила: — Подожди, я сейчас наберу тебя с другого аппарата…