Страница 108 из 113
— А где же он сидит? — спросила я. Он назвал мне страну.
— С ним можно как-нибудь связаться?
— А как же! — воскликнул Толян. — Черкни пару слов, а я передам…
— А может, ему что-то нужно? Деньги, продукты, вещи?
— Не-а, — помотал головой Толян. — Ему ничего не надо. Он в полном порядке! — в голосе Толяна прозвучала гордость за кореша. — Он же в законе! — пояснил Толян, прочитав сомнение в моих глазах. — В его руках общак…
Леха явно отпадал. Я написала ему коротенькую записочку. Подбодрила, пожелала удачи… Хотя чего его подбодрять, если он в полном порядке?
Вторым в этом списке был скульптор. У него были обещанные в письме дома, машины и деньги. Насчет яхты я точно не знала. К тому же он мог, при определенной точке зрения, считать себя виноватым в том, что наша случайная близость не получила продолжения…
При очень больших допусках можно было предположить, что его чувство развивалось по следующему сценарию: в то время, когда мы с ним встретились во второй раз, ему было не до меня. Потом, когда жизнь его немножко успокоилась, он вспомнил обо мне, но я была уже замужем. Потом он уехал. Потом вернулся, потом случайно узнал, что я свободна, долго сомневался и вот наконец решился… Местом нашей первой встречи была его мастерская, которую он вполне мог выкупить и привести в соответствие со своим теперешним положением мировой знаменитости…
Все могло быть, хотя я сильно в этом сомневалась. Что бы окончательно разрешить все мои сомнения, я позвонила ему в Америку и нашла его в мастерской, где, судя по звукам в трубке, было какое-то парти.
Он ничуть не удивился моему звонку.
— Ты где? — кричал он в трубку, чтобы перекричать гвалт. — Приезжай, у нас тут весело.
— Я не успею… — невольно крикнула я ему в ответ, хотя знала, что с Америкой связь такая, словно ты разговариваешь с человеком из соседней комнаты. — Мне до тебя лету больше восьми часов.
— Так ты в Москве?
— Да.
— Что-нибудь случилось? — встревожился он.
— Нет, все в порядке… Просто захотелось услышать твой голос… — поспешила успокоить его я. — Судя по шуму в трубке, у тебя все в порядке?
— Да вроде ничего… — озабоченно пробормотал он. — А как у тебя дела?
— Все хорошо. Готовлю очередной показ. Ты через месяц будешь в Москве?
— Вряд ли… — Он, кажется, начал успокаиваться… — А почему бы тебе действительно не приехать?
— Ты же не приглашаешь…
— Ты с ума сошла! Я буду просто счастлив! Попозируешь…
— Приеду, обязательно приеду! — пообещала я. — Веселись дальше.
Со скульптора я подозрения сняла окончательно.
Чтобы исключить абсолютно все случайности, я поместила в этот список и Олжаса, который и вовсе не был моим любовником.
Я допускала, что когда-нибудь, будучи слегка подшофе, назвала его сладким ежиком. Я готова была допустить, правда, с очень большой натяжкой, что его чувства ко мне были гораздо глубже, чем мне тогда казалось… Возможно, он и обвинял себя в том, что не проявил должной настойчивости в свое время… А по поводу его материального положения, то тут, насколько я слышала, все совпадало. В своей республике он был главным…
Я позвонила ему. Он долго, очень долго вспоминал, кто я такая, а потом обреченно спросил, чего мне нужно. Чтобы не оставлять его в тревожном недоумении, я сказала, что мне нужен телефон его друга Бори, того самого, который похож на Ленина. Он с таким облегчением дал мне этот телефон, что на радостях даже забыл спросить, зачем он мне нужен…
На этом все и закончилось. Я отнесла это письмо, розы и перстень к разряду необъяснимых явлений. Трезво поразмыслив, спросила себя, какого еще счастья я жду? Разве мое неудержимое стремление к счастью не было частью самого счастья, выпавшего мне в жизни? Разве влюбляться, трепетать от предчувствия, страдать, сомневаться, надеяться, каждую секунду жить наполненно и упоенно — это не есть счастье?
Раньше, когда я только только вышла замуж за Родиона и родила Левушку, в задушевном разговоре с Татьяной я сказала:
— Я потерпела двадцать шесть любовных неудач…
— Почему? — спросила она, — разве тебе не было хорошо?
— Было, — сказала я. — Но удачная любовь всегда завершается браком.
— Ага, — съехидничала Татьяна, — и самая крупная удача была, когда ты вышла замуж за Митеньку…
— Это было неудачное замужество, — возразила я, — а это совершенно другая история.
Теперь, еще раз окинув взглядом свой любовный список, я поняла, что мне повезло в любви больше чем кому-либо. Потому что быть столько раз влюбленной, это и есть невероятная удача. Ведь живем-то мы каждый день, а не для какого-то результата. Чаще всего придуманного…
Подобные рассуждения и привели меня к мысли записать все эти истории в назидание, так сказать, грядущим поколениям таких же, как я, толстушек и посвятить Светочке Воробьевской, одной из моих приятельниц, тоже, между прочим, толстушке и совершенно прелестной, у которой судьба во многом схожа с моей.
Когда-то у меня неплохо получились две газетные статьи — о короле (которую, как он и предсказывал, не опубликовали) и о Певце. К тому же я, поклявшись королю своим литературным будущим, не нарушила клятвы.
Вспомнив об этом, я с большим нетерпением открыла новый файл в своем ноутбуке, который до того использовала лишь для разработки новых моделей, для бухгалтерского учета и для хранения огромного количества документации. На этом и успокоилась, но, как известно, «покой нам только снится…»
Дело в том, что моя маленькая надомная фирма сразу же после закона о кооперации превратилась в довольно крепкий кооператив, ставший, в свою очередь, после первого путча и окончательной победы демократии Домом моделей. Владели им мы пополам с Надеждой Ивановной. Она была главным технологом и директором, а я главным модельером и лицом фирмы. Очень крупным, надо сказать, лицом…
Как раз в ту пору мы перестраивали и готовили к открытию свой новый демонстрационный зал и составляли осеннюю коллекцию одежды.
Кроме того, раз уж я связалась со строителями, то заодно решила сделать ремонт и в своей квартире. Потому что в конце августа приезжал Левушка со своей женой Ольгой и внучкой Анечкой. Ее назвали так в честь моей бабушки, но, я думаю, сделано это было для меня…
Когда Оленька была беременна, я приезжала к ним в Севастополь и я, ни о чем таком не думая, рассказала, как носила Левушку, называя его Анечкой, как мечтала о дочке, о том, как буду ее воспитывать… Оля, видимо, эти мои разговоры намотала на ус.
Левушка, в отличие от отца, служил на Черноморском флоте. Место службы, как известно, не выбирают, а вот флотскую профессию он выбрал добровольно. Он служил на противолодочном корабле. После смерти отца в его отношении к подводным лодкам появилось много личного…
Оля была родом из Севастополя. Ее мама была директором школы, а папа, капитан первого ранга, был большим начальником и очень влиятельным человеком на Черноморском флоте и помог Левушке, когда у него родилась дочка, получить уютную двухкомнатную квартиру.
Анечке уже исполнилось шесть лет и мы с ней были большими подружками. Каждым летом я сколько могла жила в Севастополе. Чтобы не стеснять молодых, я всякий раз снимала там однокомнатную квартиру в соседнем подъезде их дома. На время моего отпуска Анечка фактически переселялась ко мне. Мы шили ей чудесные платьица и сарафанчики, плавали, валялись на пляже, лакомились мороженым со свежими фруктами и разговаривали только по-французски…
Теперь же, полностью обновляя квартиру, я с нетерпением ждала ее приезда… Пока у меня на Тверском шел ремонт, сама я жила в офисе нашей фирмы. Не следует думать, что я терпела там неудобства. Наше помещение для отдыха и деловых приемов было оборудовано не хуже, чем номер люкс в пятизвездочной гостинице, и жила я там с немыслимым комфортом.
Что же касается моей личной жизни, то она была уже не такой интенсивной, как в молодости… Правда, лет десять на зад наблюдался некоторый всплеск, но он объяснялся тем, что целый ряд поклонников (Татьяна называла их скамей кой запасных), убедившихся в свое время, что пока жив муж, им рассчитывать не на что, после его смерти начали проявлять невиданную активность, и я, можно сказать, пережила вторую молодость. Правда, очень короткую, так как все это меня очень быстро утомило и я поняла, что нельзя дважды войти в одну реку…