Страница 38 из 44
XII
1) На протяжении всей зимы мать Квидо упорно думала, как отвлечь своего мужа от постоянных мыслей о смерти. Он почти завершал работу над своим скорбным ложем, и ей страшно было даже представить, что может последовать дальше.
Однажды, когда отец Квидо взялся выстилать свое мрачное изделие сборчатым белым сатином, она пригласила обоих сыновей для решительного разговора.
— Заприте где-нибудь суку, мне надо сказать вам нечто важное.
Пако запер Негу в комнате, и вся троица расселась за столом в кухне. Мать с минуту молча смотрела на сыновей.
— Есть, пожалуй, всего одна возможность вывести его из этого состояния, — сказала она. — Ребенок. Я убеждена, что ребенок избавит его от психоза.
— Ребенок? — взорвался Пако и посмотрел на Квидо.
Перспектива, что к ушедшей в мистику бабушке и полубезумному отцу прибавится в семье еще и младенец, обоих мальчиков, мягко говоря, повергла в смущение. Матери перевалило за сорок.
— Твой ребенок, — уточнила мать и одарила Квидо весьма многозначительным взглядом.
— Что-что? — вскинулся Квидо. — Я не ослышался? Что это еще за хреновина?
— Единственный выход! — сказала мать. — Ты должен это сделать для отца.
— Мне не причудилось? — Квидо схватился за голову. — Родная мать уговаривает меня обрюхатить девку! Мало тебе, что ты заставила меня сдавать на права? Ты всегда ведешь себя совершенно не так, как полагалось бы вести себя матери. Нормальные матери, напротив, предостерегают сына от опасности. Я еще дождусь того, что ты попросишь меня подхватить где-нибудь гонору.
Мать сделала укоризненное лицо.
— Извини, — сказал Квидо. — Ты просто сводишь меня с ума. Почему, черт возьми, ему не может помочь этот хваленый доктор?
— Потому что отец боится его, — деловито ответила мать. — Отец думает, что он из органов…
— Может, и да, — сказал Пако.
— А ты не вмешивайся, это не твоего ума дело, — осадила мать младшего сына и стала красочно расписывать им ту сказочную метаморфозу, какая произойдет в семье с появлением этого крохотного существа.
— Ну можно ли остаться равнодушным к маленьким ручонкам, которые к вам тянутся? — спрашивала она. — Ну можно ли остаться равнодушным к выпученным глазенкам, что удивленно смотрят на вас?
— Все ясно, — сказал Пако. — Отец из своего гроба сделает колыбель.
— Терпеть не могу такие шуточки! — вскипела мать.
— Пусть Пако притащит какого-нибудь младенца из леса, — предложил Квидо. — Наверняка там у него уже есть такой.
— Квидо, я говорю об этом серьезно, — сказала мать. — По крайней мере ты искупишь вину перед отцом.
— Какую вину? — возмутился Квидо. — Что, врач не может дать ему какие-нибудь таблетки? Не понимаю, почему ты так сопротивляешься этому?
— Повторяю тебе, — сказала мать, — таблетки без побочного действия не помогли отцу. А другие пробовать нежелательно, ибо я не хочу жить с кем-то другим, а не с тем, за кого выходила замуж.
— Господи помилуй! — вздохнул Квидо. — А та его югославская зазноба? Говорил с ней кто?
— Ты, — сказала мать Квидо. — И я ничуть не попрекаю тебя. Я собиралась сделать то же самое. Предполагаю, она очень занята?
— Именно так, — подтвердил Квидо. — Но как ты узнала?
— По телефонному счету.
— Что я слышу? — заорал Пако. — И вы так спокойно об этом говорите? Гнусно!
— Это жизнь, Пако, — сказала мать.
Квидо избегал ее взгляда.
— Вся надежда на тебя, — перехватив-таки его взгляд, сказала мать.
— Так вот, — день спустя сказал Квидо Ярушке, — если ты и вправду хочешь выйти за меня замуж и иметь от меня ребенка, то почему бы тебе не сделать это немедля, коль это может помочь отцу?
Хотя предложение и несколько ошарашило Ярушку, в следующую же минуту она согласилась с ним, едва ли не с восторгом.
Квидо, ожидавший от нее более долгих колебаний, был, конечно, польщен ее решимостью, хотя понять ее истинную подоплеку не мог.
— Почему все же красивая двадцатилетняя девушка так, с бухты-барахты, решает родить двум вахтерам ребенка? — спросил он ее удивленно.
— Потому что ей хочется весьма нудное занятие программистки сменить на материнство! — язвительно повторила Ярушка его вчерашнее, высказанное вслух предположение.
— А все-таки?
— Боже правый! — воскликнула Ярушка. — Разве ты еще не заметил, что эта девушка любит тебя?
Целевой характер их миссии, конечно, уже наперед травмировал Квидо. До сих пор он отдавался любви добровольно,а стало быть, в свое удовольствие, и мысль о, так сказать, судьбоносном вечере, в течение которого он должен будет по распоряжению матери оросить созревшее для сей задачи Ярушкино лоно несколькими миллионами своих живчиков, подавляла его.
— Если успеем еще в этом месяце, папочка сможет получить ребеночка уже ко дню своего рождения, — улыбалась Ярушка.
— Только не гони меня, — говорил Квидо. — В крайнем случае поздравим его задним числом.
Ярушка тотчас почувствовала столь знакомую ей нервозность Квидо. Хотя она и была готова разрешить ему исписать не только ее живот, но и всю спину (к счастью, она запаслась сильными противоаллергическими таблетками), интуитивно и вполне реально она понимала, что такой трюк может удаться лишь однажды. Это несколько озадачивало ее: если не считать черничного пирога, ребенок был первым заданием, порученным ей будущей свекровью, и потому, естественно, она хотела справиться с ним наилучшим образом. Она думала об этом денно и нощно до тех пор, пока наконец ей не помог случай.
Однажды, сидя перед телевизором, она вспомнила, как Квидо рассмешил ее рассказом о своем страстном желании смотреть фильмы, обозначенные звездочкой, которые в детстве долгое время были для него запретными.
В тот знаменательный день она пригласила Квидо в дом своей подруги. На столе красовались тосты, бутылка шампанского и жареный миндаль, но Квидо в чужой обстановке чувствовал себя неуютно. Только теперь он начинал понимать ответственность того, кто бьет пенальти, о чем когда-то говорил отец. Он несколько раз проверил занавески на окнах, но ему все равно казалось, что кто-то наблюдает за ним, глядя при этом ему прямо в пах. Когда Ярушка исчезла за дверьми спальни, он окончательно пал духом.
— Я позову тебя! — сказала она.
Сказал палач, подумал Квидо.
Ярушка тем временем тихонько наклеила в левый нижний угол стеклянной дверной филенки большую четырехконечную звезду, вырезанную из белого листа бумаги. Потом, прикрыв голубым платком лампочку у кровати, зажгла ее.
— Уже-е-е! — крикнула она.
Квидо хмуро посмотрел на дверь — и, пораженный, поднялся. Острые концы звездочки на огромном дверном экране обещали для детей вещи столь неподобающие, что от возбуждения у него аж захватило дух. В голубоватом полумраке обрисовывались дразнящие тени, а вокруг не было никого, кто мог бы выключить эту программу. Квидо почувствовал звенящую упругость желания.
— Иди же! — сказала Ярушка.
2) В начале апреля Ярушка и Квидо посетили пражский кинотеатр «Ялта»: пришли около шести, сеанс уже начался — крутили американский фильм «Планета обезьян». Квидо купил билет, хотя понимал, что досмотреть фильм до конца все равно не удастся, а Зита с Ярушкой с разрешения директора заперлись в канцелярии.
Напряженное действие фильма настолько увлекло Квидо, что свет фонарика, ударивший ему в лицо минут двадцать спустя, он воспринял как досадную помеху.
— Пойдемте, — пригласила его билетерша.
— Уже? — удивился Квидо.
Зита с Ярушкой стояли в фойе. У Ярушки алели щеки.
— Никаких сомнений, Квидо, — улыбнулась Зита.
— Серьезно? Это точно?
— Пани главный врач еще никогда не ошибалась, — заверила Квидо бывшая коллега Зиты.
Молодую пару подошел поздравить директор кинотеатра, и его примеру тут же последовал стройный хор всех присутствующих гардеробщиц и билетерш.