Пурпурное сердце

– Дорогой. – Мэри Энн торопится к его кровати. – Майкл проделал весь этот путь из Калифорнии, чтобы увидеть тебя. Разве это плохо?

– Да, лучше не бывает.

Майкл улыбается.

– Рад, что ты пришел в себя, дружище.

– Я тебе не дружище, Стиб.

Глава сорок пятая

Мэри Энн

Они молча сидят на террасе ее ухоженного дома, и Майкл оглядывает ее сад, освещенный луной. Она и сама смотрит вокруг его глазами – аккуратно подстриженный газон, ровные цветники. Подвязанные розы плетутся по дощатому забору. Папоротники и цветы, плющ, обвивающий решетки.

– У тебя красивый сад, – говорит он.

– Спасибо.

Она маленькими глотками пьет красное вино, и когда ее бокал пустеет, Майкл снова наполняет его.

Уже поздно, и воздух становится прохладным. Ощутимо прохладным. Он будто глоток свежего воздуха за все эти годы.

– Сразу видно, что ты уделяешь саду много времени, – говорит он. – Что любишь его. Всегда можно определить, что человек любит, потому что любимым уделяют внимание. Что бы ты ни говорил, а по-настоящему ты любишь только то, чему посвящаешь большую часть времени. – Он делает паузу, чтобы вдохнуть побольше воздуха, словно ему неловко за свою разговорчивость. И все-таки он продолжает: – Иногда я смотрю на свою жизнь и думаю: «Что мне в ней дорого? Что важно?» Наверное, когда я вернусь, возьмусь достраивать этот чертов дом.

Она ничего не говорит, просто берет его за руку.

Он просит ее подняться со стула и сажает к себе на колени. Она не спорит и не сопротивляется. Он обнимает ее за талию, и она кладет голову ему на плечо.

– Не подумай, что я опять пытаюсь соблазнить тебя, – шепчет он ей на ухо.

– Я знаю.

Он прячет лицо в ее волосах, утыкаясь в шею.

– Я не хочу, чтобы он умирал, Мэри Энн.

– Ты уверен?

Он приподнимает ее голову со своего плеча, чтобы видеть лицо. Его лицо в тени. Она не может узнать по нему то, что ей хотелось бы узнать.

– Я не питаю к нему вражды. Я наконец нашел его после долгих поисков и не хочу больше терять.

– Но ты так хотел, чтобы мы были вместе.

– Не так. Не ценой его жизни.

Она пристально вглядывается в его лицо, чтобы убедиться в его искренности.

– Ты знаешь, это должен был сказать Эндрю.

– Что ты имеешь в виду?

– Про Уолтера. Также и он должен был все понимать. Я весь день думала об этом. С той самой минуты, когда ты сказал мне. Пыталась убедить себя в том, что он поступил, как любой другой на его месте. Но все равно в голове не укладывается. Все эти месяцы я сидела дома, молилась о возвращении Уолтера. А Эндрю надеялся на то, что этого не произойдет. Это же предательство. Только враг мог поступить так.

Он вздыхает и кладет ее голову обратно к себе на плечо. Гладит ее волосы.

– Но тебе придется простить его за это.

– Почему?

– Потому что в этом весь смысл. Я думаю, он ждет от всех нас именно этого.

– Кто он?

– Уолтер. Он этого хочет.

– О.

– Думаю, поэтому мы и совершаем все наши поступки. Пытаемся докопаться до сути. Чтобы простить друг друга. Я так думаю.

– Не знаю, Майкл. – Она тихонько всхлипывает. – Не знаю, смогу ли я простить это.

Они сидят какое-то время молча. Несколько минут.

Потом Майкл произносит:

– У вас с Эндрю никогда не было детей?

– Нет.

– Он не хотел?

– Нет, он хотел.

– Тогда почему?

– Я не хотела.

– Ты шутишь. Ты же говорила, что хочешь пятерых-шестерых.

– По-моему, речь шла о четырех-пяти, – поправляет она, вновь пригубив вина. – Но я имела в виду детей Уолтера. Я хотела ему родить четверых или пятерых.

– Да, – говорит Майкл. – Должно быть, он переживал.

– Я никогда не говорила ему напрямую, почему не рожаю. Впрочем, он мог догадываться. И была еще одна причина. Эндрю был бы плохим отцом. Он этого не видел, но я-то видела. Он был таким придирчивым. Расти с таким отцом, как Эндрю, все равно что расти с отцом Эндрю. Он бы убил меня за такие слова, но это правда. Он считает, что совершенно не похож на своего отца.

– Да. Нам всем нравится думать, что мы не такие, как наши родители. Я должен поговорить с ним завтра. Если он будет в порядке. Господи, я надеюсь, что так и будет. Я надеюсь, что не опоздаю.

Наверное, ему хочется, чтобы она сказала, что тоже надеется на это, но она молчит, а он ее не торопит. Она сердита на Эндрю и догадывается, что Майкл это чувствует. Может быть, это та злость, которая не уходит с годами. Может, было бы лучше, если бы он не говорил ей этого. Нет, все верно. Он все сделал правильно.

Ей необходимо разозлиться на Эндрю, хотя бы попробовать постоять на глыбе льда с петлей на шее.

Он держит ее на коленях до тех пор, пока ночь не становится холодной и неуютной, пока не коченеют руки и ноги.

Потом она стелет ему постель на диване, и он соглашается с этим без лишних вопросов.

Час спустя он просовывает голову в открытую дверь ее спальни. Видит, что она оглянулась на него.

– Не могу заснуть, – говорит он, словно маленький мальчик, пытающийся забраться в родительскую кровать. – Можно, я просто зайду поболтать?

Он ложится рядом с ней, поверх одеяла и на почтительном расстоянии.

– Меня все-таки что-то беспокоит. Я не перестаю об этом думать. Помнишь, как мы уходили сегодня из больницы? Он все повторял, что хочет домой.

– Он напичкан лекарствами.

– Я знаю. Но меня мучает другое. Что-то в его интонации. И ты еще его успокаивала: «Очень скоро, дорогой, если ты постараешься поправиться», а он все повторял: «Нет, нет, ты не поняла. Я хочу поехать домой».

– Просто у него сейчас не слишком ясный ум. Она придвигается. Ей хочется быть ближе к нему, так ей уютнее.

Больше всего ей не хочется услышать то, что он готов сказать.

– Может быть, он не имел в виду дом, который здесь?

– Ты имеешь в виду Оушн-сити? – При этом она знает, что речь не об этом.

– Нет, не думаю.

Звонит телефон. Они оба вскакивают с постели с одинаковым предчувствием угрозы.

Она бросает взгляд на часы. Уже за полночь.

– Тебе когда-нибудь звонили так поздно?

– Нет, никогда.

Телефон продолжает надрываться.

Они стоят, молча уставившись на него, явно неспособные защититься от неизбежного.

Но телефон не замолкает.

Глава сорок шестая

Эндрю

Он ощущает чье-то присутствие рядом с его кроватью. Скорее всего, медсестра.

Уже поздно. Темно. Наверное, пересменка у персонала.

Он открывает глаза.

Он видит лишь очертания фигуры. Ему нужно время, чтобы глаза привыкли к свету.

Похоже, молодой мужчина. Не медсестра. «Стиб?»

– Попробуй угадать еще раз, дружище.

Голос ему знаком. Его глаза привыкают к свету, и черты лица человека проступают отчетливее. Густая щетина, ямочка на подбородке. И эти глаза.

– Я знал, что ты придешь сюда, – говорит Эндрю. И испытывает облегчение.

Теперь все. Он может отдохнуть.

– Сюда? Куда, дружище?

– Ты знаешь. Сюда.

– Эндрю, мы в Альбукерке.

– О нет. – Он чувствует в глазах что-то непривычное, что-то горячее, раздражающее его. Слезы. Когда он плакал в последний раз? Когда ему было двенадцать? Или еще меньше? Десять, наверное. В последний раз он плакал, когда отец назвал его младенцем и ударил по губам за то, что он плакал, но сейчас он никак не вспомнит, когда же это было. – Что я должен сделать, Уолтер? Я хочу домой. Как мне попасть туда?

Уолтер присаживается на край кровати. Его интонации становятся живее.

– Я рад, что ты задал мне этот вопрос, Эндрю. Ты уверен, что готов?

– Я уже давно готов.

– Тогда твой разум должен принять все.

– Что именно?

– Для начала все, что ты услышал от Стиба.

Эндрю откидывает голову на подушку и вздыхает.

– Я верю ему. Я вынужден верить. Разве у меня есть выбор? Другого объяснения и быть не может. Я это понял в тот самый момент, когда впервые увидел его глаза.