Гротеск

— Добрый вечер!

Заметив меня, Чэнь И остановился. Глазки за стеклами очков забегали, словно перед ними возникло нечто такое, чего им совсем не хотелось видеть.

— Мне нужен Чжан. Он дома?

— Скорее всего, нет. Он сменил работу, теперь его ни днем, ни вечером не бывает. Не знаю, когда вернется.

— Можно, я его дома подожду?

— Нет! — Чэнь И затряс головой. — Там сейчас другие… Нельзя!

Похоже, ему было стыдно, что пришлось трахаться со мной на виду у всех.

— Я хочу посмотреть.

Я сделала шаг к лестнице, но Чэнь И быстро остановил меня:

— Я сам посмотрю, а ты жди здесь.

— Если он дома, скажи, что я на крыше.

Не обращая внимания на подозрительно косившегося на меня Чэня И, я начала подниматься но ступенькам. Вся лестница между четвертым этажом и крышей была засыпана мусором — обрывки бумаги и газет на английском языке, пластиковые бутылки, бутылки из-под вина и сакэ, коробки от компакт-дисков, рваные простыни, презервативы размножались, как живые. Я перешагивала со ступеньки на ступеньку, распихивая все это богатство носком мокрой туфли, и, миновав квартиру Чжана, через открытую дверь вышла на крышу. Под дождем мок матрас, напомнивший мне мертвеца. Он не помещался на лестничной площадке, и часть торчала наружу. Тот самый, что бросил парень с языковых курсов. На нем, опустив голову, сидел Чжан в нестираной майке и джинсах. Давно нестриженный — волосы на ушах, зарос щетиной. Полная гармония с наваленным вокруг мусором. Я вдруг вспомнила побитые дождем цветы в мамашином саду. Дождь кончится — и они опять поднимут голову.

— Что ты здесь делаешь?

— Ого! Это ты? — Чжан удивленно уставился на меня. Я заметила, как на его шее блеснула золотая цепочка.

— Это Юрико цепочка?

— А-а… эта? — Он коснулся цепочки, будто вспомнив о ее существовании. — Значит, ее звали Юрико?

— Да. Моя знакомая. Она всегда одевалась как я. Один в один.

— Ну одевалась и одевалась, — отвечал Чжан, поигрывая цепочкой. На краю матраса расплылось мокрое пятно — натекла вода с моего зонтика, но Чжану было все равно.

— Ведь это ты убил Юрико, да?

— Да. Она меня попросила, вот я и убил. Получилось, как с моей сестрой. Я тебе сказал, что она упала в море и утонула. Это неправда. Я ее убил. В контейнере по пути в Японию мы каждую ночь занимались сексом. Такая скотская жизнь была ей противна, и она стала просить, чтобы я ее убил. Плакала. Я много раз говорил ей: «Ничего страшного. Будем как муж и жена», — но убедить так и не сумел. И столкнул ее в море. Волны уносили ее все дальше, она махала рукой, прощаясь со мной. И улыбалась. Сестра была рада, что расстается с такой жизнью. Чтобы приехать в Японию, мы залезли в долги. Идиоты! И теперь, если женщина просит убить ее, я убиваю. Если человек не может разобраться со своей жизнью, я делаю это за него. Ну а ты что думаешь?

На лице Чжана, едва различимом во мраке, мелькнула улыбка. Ветер крепчал, заливая наши лица дождем. Я отвернулась, пытаясь укрыться, а Чжан только поморщился. На лбу у него блестели дождевые капли.

— Я пока не хочу умирать. Может, потом, когда-нибудь…

Чжан схватил меня за ногу обеими руками.

— Какая же ты тощая! Как скелет. Почему? Может, ты больная? Вот моя сестра и Юрико, они нормальные, а с тобой что происходит?

— Я — больная? Но мне не хочется умирать.

— Есть люди, которые уже одной ногой в могиле, хотя сами этого не знают, а бывают и такие, кто здоров как бык, но все равно выбирают смерть. Согласна?

На меня вдруг навалилась тоска. Почему с Чжаном мне так одиноко и невесело? Я присела на грязный, насквозь промокший матрас. Чжан обхватил меня за плечи и прижал к себе. От него пахло потом и нестираной одеждой, но мне было все равно.

— Пожалей меня. Пожалуйста.

Я опустила голову на грудь Чжана, перебирая пальцами поблескивавшую у него на шее цепочку.

— Ладно. А ты пожалей меня.

Так мы держались друг за друга, нашептывая:

— Пожалей меня, пожалей меня.

9

[Месяц][день]

Сибуя:? Араи, 10 000 иен

Сибуя: иностранец, 3000 иен

Чжан — лгун, на котором клейма негде ставить. Редкая сволочь. Да еще и убийца в придачу. Я стояла в магазине у стойки кассы, чтобы заплатить за банку пива, пачку сушеного кальмара и пузырек таблеток «джимнемы», и думала о Чжане.

— Эй! — Кто-то постучал мне по спине.

Тут только я заметила, что протиснулась к стойке без очереди. Это меня не смутило, и я сказала кассирше:

— Дайте мне еще одэн. С рыбой, дайконом и конняку. [51]И побольше бульона.

Человек у меня за спиной недовольно хмыкнул, но девчонка на кассе — я часто заглядывала в этот магазин, и она знала меня в лицо, — ни на кого не обращая внимания, подошла к баку из нержавейки, в котором подогревался одэн, и принесла, что я просила. Две молодухи, стоявшие за мной, что-то пропищали насчет «некоторых, что норовят без очереди пролезть», но я так на них зыркнула, что они сразу сбледнули с лица. В последнее время я чуть что — прямо в глаза смотрю. И на работе, и дома. Я — чудовище. Совершенно особое существо. И если кому-то это не нравится, пусть попробует стать такой, как я.

Выйдя из магазина, я отхлебнула бульона. Теплая жидкость полилась в горло — я знала, что от нее сжимается желудок. Пусть будет еще меньше. Показалась электричка из Сибуя. Вытянув шею, я наблюдала, как она подходит к станции Синсэн. Может, Чжан на ней приехал?

Прошло больше полугода с дождливого вечера, когда мы обнимались на крыше. Сейчас январь. Зима в этом году, слава богу, мягкая, жить можно. На станции я всегда осматриваюсь, не появится ли Чжан. Только раз, с улицы сквозь ограду, я заметила на платформе человека, похожего на него, но только похожего. Мы не виделись с того самого вечера. Ну и замечательно! Он для меня ничего не значит. Я буду заниматься, чем занимаюсь, а он — сам по себе, пусть забудет про то, что убил Юрико, и живет как хочет.

В тот вечер на нас с Чжаном напала сентиментальность. И тем не менее, услышав его речи, я не удержалась и прыснула.

— Мне понравилась та проститутка… Ну… которая Юрико.

— Ой, уморил, честное слово! Как так может быть? Вы только-только встретились. И потом, она же шлюха. Клейма негде ставить. Да она тебе и не поверила. Юрико мужиков терпеть не могла.

Я рассмеялась, а Чжан схватил меня за горло, будто хотел задушить.

— Что смешного? Хочешь, и тебя придушу, сука?

В его зрачках оранжево блеснул отсвет лампочки, висевшей над лестничной площадкой. Мне показалось, в них живет какое-то жуткое существо, от которого мороз по коже дерет. Испугавшись, я оторвала от себя руки Чжана и вскочила. На лицо упали капли дождя. Я подняла руку, чтобы вытереться, и поняла, что это не вода, а слюна. Слюна Чжана. Сперма, слюна… От мужиков женщина получает только отходы жизнедеятельности. Чжан махнул рукой: вали, мол, отсюда! Уговаривать меня было не надо.

Скользя по мокрым ступенькам и пиная ногами напитавшийся влагой мусор, я быстро слетела вниз. Что такое было в Чжане, от чего мне хотелось убежать? Я сама не знала. Внизу в дверях я столкнулась с влетевшим в подъезд человеком, мокрым от дождя и пота. Дух от него шел специфический. Мокрая майка прилипла к тонкому и гибкому телу. Это был Дракон. Я поправила парик и поздоровалась:

— Привет!

Дракон лишь остро сверкнул глазками и ничего не ответил.

— Чжан на крыше. Знаешь, почему он там сидит? Прячется.

Я хотела сказать ему, что Чжан убил Юрико, но ответ Дракона был совершенно неожиданным:

— От нас прячется, сволочь. Кинул нас на деньга. Мы ему сказали, чтобы не показывался, пока не вернет.

Дракон был готов целовать Чжана в задницу, когда с Чэнем И трахал меня. Но в тот вечер его было не узнать — злой, заносчивый…

51

Дайкон — большой и продолговатый белый зимний редис, используемый в азиатской кухне. Конняку — используемая в японской кулинарии паста или желе, получаемые из растения аморфофаллюс.