Гротеск

— Если болит голова, идите в амбулаторию. Сато-сан! С вами все в порядке?

— Что вы имеете в виду?

Я провела пальцами по длинным спутавшимся волосам, безуспешно пытаясь привести в порядок прическу. Чего он на меня так смотрит? Кабано отвел глаза.

— Как же так! Разве сами не видите? Похудели, просто кожа и кости. Раньше вы такой не были. Даже не сразу вас узнал.

Ну похудела, и что? Мужики любят худых, длинноволосых. Это факт. И чтобы рост — сто шестьдесят пять, и вес — сорок пять. Лучший вес. На завтрак — таблетка «джимнемы», днем иду в подвал, в кафетерий для сотрудников фирмы, беру бэнто с салатом из морских водорослей, но рис всегда оставляю. Иногда вообще обхожусь без обеда. Ну еще тэмпуру могу съесть. Терпеть не могу толстых. Это же идиотизм — так себя раскармливать.

— Поправляться нельзя. На меня тогда ничего не налезет.

— Вы про одежду? Конечно, для молоденьких это имеет значение…

«Ага! А я, значит, дама средних лет, да?» Мне хотелось послать этого Кабано куда подальше. Ему не нравится, как я одеваюсь? Прямо как мамаше, которая пилит меня каждое утро. Я пришла на работу в желто-зеленой блузке — не натуральной, конечно, — и синей юбке. Мне нравится всякая дребедень — позолоченные цепочки и так далее, — но сегодня я ничего не надела. Забыла. Это, конечно, минус. Зато на мне новые чулки, макияж что надо. Не хуже других.

— Сато-сан, все-таки надо показаться врачу. Вдруг что-то со здоровьем. Может, слишком много работаете?

Ха-ха! Разве что вечерами. Я еле заметно улыбнулась.

— Да не так чтобы очень. Только вчерашний вечер был неурожайный.

— Это вы о чем? — удивленно спросил Кабано.

Ох ты! В голове все перепуталось! Он же исполнительный директор! Никак не переключусь на дневной образ жизни. Неужели у меня крыша поехала?

— Это я так. Хотела сказать, сверхурочной работы не было.

Хотя, конечно, была. Просто об этом никто не знает. Фу-фу-фу… Я еле сдерживала смех.

— В аналитическом отделе, наверное, работы хватает? Я помню, вы отличную статью написали. Ее тогда хвалили.

— Ну это давно было! Говорили, правда, что позитива мало.

Когда мне было двадцать восемь, я написала статью «Финансовые инвестиции в строительство и недвижимость: создание новых мифов». Мне за нее присудили премию «Экономической газеты». Это был самый счастливый период в моей жизни. Золотые времена. Япония росла как на дрожжах, в строительстве — бум. Но какой-то тип разнес мою статью за отсутствие стратегической перспективы. До сих пор помню.

— Я не согласен. Вы замечательный работник. — На лице Кабано вдруг мелькнула печаль. — Мама, наверное, переживает из-за вас.

— Мама? Почему?

Я приложила указательный палец к подбородку и склонила вбок голову. Я часто так делала, с тех пор как познакомилась с профессором Ёсидзаки. Он считал эту позу очень милой и женственной. Ёсидзаки, похоже, любил женщин с манерами. Я для него в самый раз.

— Представьте, что с ней будет, если с вами что-то случится.

Это он в самую точку попал. Я для матери — источник средств к существованию. Она от меня ни за что не отвяжется. Хотя если я перестану приносить деньги… Не знаю. Мне вдруг сделалось страшно: я старею, что будет дальше? Уволят с работы, наступит конец вечерним заработкам. На что жить? Вот тогда я стану матери не нужна.

— Понимаю. Я учту.

Заметив, как я посерьезнела, Кабано одобрительно кивнул:

— Я никому не скажу про сегодняшнее, не волнуйтесь. Хорошо, что это я мимо проходил. И все-таки я вам скажу… Вы производите странное впечатление.

— Чем же именно?

Я опять приняла любимую позу.

— Вы слишком сильно краситесь. Вам никто об этом не говорил? Вообще-то это нормально, женщины… но вы уж как-то чересчур… За порогом здравого смысла. Наверное, я лезу не в свое дело, но, может, вам к психиатру обратиться?

— К психиатру?! — От испуга я чуть не закричала. — Зачем? С какой стати?

В школе высшей ступени, в конце второго года обучения, у меня обнаружили анорексию и отправили к психиатру. Там сказали, что дело очень серьезное, жизнь в опасности. Мать расплакалась, отец распсиховался. Короче, получился скандал в благородном семействе. Думаете, меня вылечили? И в двадцать девять опять то же самое?

Дверь конференц-зала приотворилась, и в щель просунулась физиономия секретарши. Не иначе услышала, как я вскрикнула. Секретарша изумленно уставилась на меня.

— Ой! Господин директор! Вы здесь? Уже время.

— Что ж, мне надо идти.

Кабано быстро вышел из конференц-зала. Секретарша буравила меня глазками, будто в чем-то подозревала. «Ну чего тебе надо?» Я вспомнила, как посмотрела на меня добропорядочная дама, с которой я столкнулась на улице. «Не дай бог превратиться в такую», — прочитала я в ее глазах. «Зато ты понятия не имеешь, что такое ночная свобода. И мужики тебя не хотят». Ого! Я уже рассуждаю как самая настоящая проститутка.

В офисе я поймала на себе пристальный взгляд зава.

— Можно вас на минутку?

Что? Опять поучать начнет? Я нехотя подошла к его столу. Оторвавшись от компьютера, он повернулся ко мне на вращающемся стуле.

— Я не против, когда вы покидаете рабочее место, но в этот раз вас не было слишком долго. Вам не кажется?

— Извините. У меня страшно разболелась голова.

Я покосилась на Камэи. Опять вырядилась в яркое. Красная майка, черные брюки. Волосы собраны сзади. Камэи сидела, уткнувшись в какие-то бумаги. Вот уж к кому не придерешься в плане трудовой дисциплины. Зараза! Изображает из себя, а сама — пустое место!

— Сато-сан! Вы меня слушаете? — В голосе зава зазвучало раздражение. Все, кто был в офисе, уставились на меня. Камэи тоже глянула в мою сторону, но тут же отвела глаза. — Я говорю, чтобы в таких случаях вы меня предупреждали об отсутствии.

— Да, конечно. Извините.

— Вы же не ребенок. Надо быть серьезнее. Это уже перебор. Скажу откровенно: я не знаю, сколько вы еще проработаете в отделе. Времена наступают нелегкие, и если пойдут сокращения, то уж, конечно, не в производственном секторе. Начнут с тех, без кого можно обойтись. Мы вместе с плановым отделом — первые кандидаты. Так что я бы на вашем месте сделал выводы.

Испугать хочет! Я обиженно опустила голову. Очень мило! Заместитель заведующего — первый кандидат на увольнение. Уму непостижимо! Потому что я женщина? Потому что по вечерам я торгую своим телом? От этой мысли я почувствовала себя героиней, стоящей выше всех. У меня есть еще один мир, которого нет ни у кого из обитателей этого клоповника. Я самая яркая звезда на здешнем небосклоне. Я пишу классные статьи. Я, заместитель заведующего аналитическим отделом, торгую своим телом. Меня так и распирало от гордости.

— Я поняла и сделаю выводы.

После такого разноса надо было прийти в себя. Я решила выпить кофе. В коридоре я заметила, что все стараются держаться от меня подальше. Хотелось крикнуть им: «Хватит! Что я вам сделала?» Кровь бросилась в голову, но я успокоилась, вспомнив о своей тайной ночной жизни. Надо еще как-то расквитаться со Скандалисткой. Спустившись в вестибюль на первый этаж, я позвонила в контору из телефона-автомата.

— «Сочная клубника». Слушаем вас.

Это был голос нашего дежурного. Я сразу подумала о девчонках, толкавшихся в конторе еще с обеда, представила, как они волнуются и ждут. Приложив к трубке носовой платок, проговорила чужим голосом:

— Я хочу поговорить о вашей девушке. Ее зовут Кана. Это вчерашний вызов. Меня просили передать, что к ней есть претензии. — Кана — рабочая кличка Скандалистки.

— А в чем дело?

— Эта ваша Кана вытащила у клиента деньги. Из бумажника. Она воровка.

Я повесила трубку. Отлично! Скорее бы наступил вечер! Мне не терпелось попасть в контору, чтобы посмотреть, какой переполох вызвал там мой звонок.

Я досидела до конца рабочего дня, притворяясь, что занята серьезным делом. Выйдя на улицу и купив по дороге одэн, о-нигири [48]и сигарет дежурному, помчалась в контору, горя нетерпением и желанием во что бы то ни стало отхватить какого-нибудь клиента. Моя цель — скопить к сорока годам сто миллионов — отодвигалась все дальше, однако если не будет клиентов, о ней вообще можно забыть. Скандалистка наверняка опять начнет беситься, но, может, и на мою долю кто-нибудь достанется. Я со стуком распахнула дверь конторы.

48

Наиболее демократичные блюда японской кухни, пользующиеся особой популярностью у простого народа. Одэн — сытное горячее блюдо, приготавливаемое на основе бульона, в котором с соевым соусом варятся яйца, дайкон, соевый творог, батат и др. ингредиенты. О-нигири — слепленные из вареного риса колобки, иногда с рыбной и другой начинкой.