Бешеные псы

Все рассмеялись.

— Спасибо, — сказал я обеим женщинам и, повернувшись к Дерии, добавил: — Спасибо тебе.

Она покраснела.

— Разворачивайте подарки! — скомандовала Шабана, передавая пиво. — По два каждому.

— Пусть Джулия первая, — настоял я.

Дерия передала ей завернутый в газету сверток, в котором оказался дождевик от «Гортекс».

— Это… это…

— Скорее всего, ворованный, — сказала Шабана, — учитывая, что он обошелся нам дешевле одного обеда. Зато теперь больше никаких извинений, что промокла до нитки.

Во втором свертке, предназначенном Джулии, оказались две пиратские копии, записанные на видеокассеты с наклейками соответственно «1» и «2».

— Мы знаем, что ты обожаешь этого актера, Сэма Нила, — сказала Дерия, — хотя он старик и австралиец. Это телешоу, которое он сделал, когда мы были еще маленькими. Про одного английского шпиона перед Первой мировой войной.

— А, старые добрые времена, — ответила Джулия с натянутой усмешкой. — Когда Британия еще правила здесь. И распоряжалась в твоем родном городке, Шабана, на всем пути от Афганистана до нефтяных площадок, которые мы построили в Саудовской Аравии, Иране и Ираке, от Израиля до Африки и даже, между прочим, за морем-океаном, в твоих родных краях, чертов янки.

Мы чокнулись пивными бутылками — рождественский звон, возвещавший только хорошее.

— «Правь, Британия», — сказала Джулия. — Солнце Британской империи закатилось. С нами случилось то же, что и с римлянами, Александром и Чингисханом. Впрочем, надо признаться, что хоть я и сожалею о былом величии и благоденствии, но я рада: пусть теперь другие выворачиваются наизнанку, претендуя на то, что это они заставляют нашу старушку вертеться. Однако, если бы нам повезло, мы увидели бы последнюю из империй.

— Империю оружия или идей, — добавила Шабана, которая делала мне выговоры за такие продукты западной цивилизации, как реклама коки и пепси, изображения полуголых поп-старлеток и сигареты, за «Майкрософт».

— Теперь Виктор, — шепнула Дерия.

Развернув первый газетный сверток, я увидел тоненькое, в потрепанном переплете, первое издание «Избранных стихов» Уильяма Карлоса Уильямса.

— Это продавалось в букинистической лавчонке за два ринггита, — сказала Шабана, протестуя против моих ошеломленных проявлений благодарности. — Не все здесь ценят американскую поэзию.

Моим вторым подарком оказался прозрачный пластмассовый шар, внутри которого помещались основные черты панорамы Нью-Йорка: Эмпайр-стейт-билдинг, статуя Свободы, башни Всемирного торгового центра. Держа шар на ладони, Дерия встряхнула его, и вихрь белых снежинок окутал крохотный город.

— Веселого Рождества, — сказала она. — А вот и снег.

Она перевернула шар, чтобы показать мне этикетку: «Сделано в Малайзии».

— Ты думал, что они производят здесь только высокотехнологичные детали для американского оборонного сектора и наркотики для вашего больного народа?

— Не знаю, что и думать, — шепнул я в ответ.

— Лично я считаю, — заявила Шабана, — что вам двоим следует выбраться отсюда еще до дождя. Сходите-ка посмотреть какой-нибудь фильм в настоящий кинотеатр, о котором вы вечно толкуете. Дайте возможность нам, дочерям ее величества королевы, наедине пустить слезу при виде актера с забавным акцентом… и не затыкай мне рот, невоспитанная турецкая девчонка: ты этого уже насмотрелась. А тебе, молотобоец, нравятся шпионские истории, где в главной роли выступают симпатичные мужчины?

Обе заявили, что не позволят нам помочь им убираться. «Время бежит, вот и вы бегите!» Джулия подсказала нам, на каком автобусе лучше добраться до недорогого кинотеатра в Бангсаре, и напутствовала нас, смачно шлепнув меня по заду, когда мы были уже в дверях.

— Зачем она это сделала? — спросил я Дерию, когда мы выбегали из школы.

— Англичанка.

Ответ вышел настолько бессмысленный, что мы расхохотались, да так, что было не остановиться…

…пока мы чуть не погибли, переходя улицу на зеленый свет и не обращая ни на что внимания, пока я не услышал рев моторов и не увидел тучи байкеров — на мопедах и мотоциклах, — которые, как всегда, неслись между рядами автомобилей, но сейчас на скользкой мостовой их то и дело заносило, и всей грохочущей оравой они надвинулись на нас, на Дерию…

Я резко дернул ее в сторону, сбив с ног, и она слаженно, как балетная партнерша, мотнулась за мной в сторону; мы оба благополучно приземлились на тротуаре в тот самый момент, когда байкеры промчались по мостовой там, где мы только что стояли. Пример того, как можно избежать кровопролития благодаря бдительному интеллекту и решительным действиям.

Синие глаза Дерии были широко раскрыты, под гладкой кожей на шее пульсировала вена.

Первые капли дождя застигли нас, когда мы торопливо забирались в автобус.

Мы сели в пластиковые кресла, стиснутые другими пассажирами, читавшими газеты и книги. Режущая слух музыка из колонок эхом отдавалась от металлических стенок. Я чувствовал тепло бедра Дерии рядом со своим. С каждым кварталом воздух внутри загустевал от дизельных выхлопов и влажных запахов, исходивших от окружающих нас людей. Мы смотрели куда угодно, но только не друг на друга. Сумки стояли у нас на коленях; между нами была словно проведена незримая черта. Просто два соседа по автобусным креслам. Дождь между тем из мелкой мороси превратился в ливень. Транспорт еле полз. Водители машин включили фары. Слышались раскаты грома. Я протер запотевшее окошко и увидел, что мы в Бангсаре.

Дерия впилась в меня взглядом:

— Если мы сейчас же не выйдем, я задохнусь!

— Я… Я знаю одно место. Это недалеко. Ремонтная мастерская моего друга, он уехал и платит мне несколько баксов, чтобы я за ней присматривал и… Она сейчас пустая. Я знаю код.

Дерия достала из сумки складной зонтик. Дернула сигнальный шнур. Автобус остановился, задняя дверь хлопнула и раскрылась. Мы спрыгнули с подножки в мир воды. Прижались друг к другу. Зонтик едва прикрывал наши головы. Через пять шагов ноги у нас были уже совершенно мокрые. Дышать приходилось открытым ртом, иначе можно было просто утонуть в этом водопаде.

Исключительно волевым усилием мы пробились сквозь сплошную водяную завесу на боковую улочку. Над входом в бетонную коробку мастерской висела незажженная вывеска «Ремонт телевизоров». Дверь запиралась на кодовый замок с откидной крышкой. Дерия придерживала металлическую крышку, пока я свободной рукой набирал код. Замок щелкнул, я распахнул тяжелую дверь, и мы вошли.

Позже она заметит стоящие повсюду на первом этаже разобранные телевизоры с вывороченным нутром, полки с запасными деталями, ящики с инструментами. Почувствует запах масла, припоя и резины, смазки, а в глубине этой пещеры увидит мотоцикл.

Позже будет гадать, как нам удалось подняться по шатким ступеням наверх, где ванная была отгорожена занавеской. Кровать ожидала под затянутым сеткой световым окном, по которому звучно барабанил дождь, окном теперь мутным и серым от приглушенного солнечного света, а по вечерам преломляющим красные неоновые огни.

Позже.

Но сейчас, когда мы вошли и тяжелая дверь захлопнулась за нами, нас бросило друг к другу, и это напоминало скорее столкновение, чем объятие. Зонтик покатился по полу мастерской. Мои руки мяли каштановые волосы, ее губы трудились над моей рубашкой. На мгновение мы оторвались друг от друга, отшатнулись, чтобы увидеть свое отражение в чужих глазах. Затем… о, затем мы по-настоящему поцеловались, ее жадные губы обжигали мои.

Пританцовывая, нет, скорее, перекатываясь, мы поднялись по лестнице. Швырнули сумки на разворошенную кровать.

Весь дрожа, не осмеливаясь прикоснуться к ней, чтобы не испугать, я пребывал во временной прострации.

Дерия потупилась. Стала расстегивать свою мокрую синюю блузку. Когда оставалось еще две пуговицы, она стянула ее через голову. Изжелта-коричневый бюстгальтер казался бледным на фоне медовой кожи. Дерия завела правую руку за спину. Бюстгальтер повиновался силе тяготения.