Страница 58 из 103
Томпсон ответил на приветствия и на минуту остановился, чтобы еще раз взглянуть на залив. На западе занялось зарево, утес ненадолго стал малиновым. За спиной врача открылась дверь, он отступил, пропуская кого-то вперед. Стало слышно, что в доме звенят посудой и разговаривают. Томпсон заметно приободрился. Он шагнул через порог и вытер ноги о коврик в прихожей, потом с трудом согнулся, чтобы развязать шнурки, живот сразу сдавил легкие, над ухом раздался взволнованный голос:
– Не вздумайте разуваться. У нас тут за день целый табун побывал.
Врач поднял голову. Миссис Мюррей стояла прямо перед ним, лицо ее было полным и розовощеким. Она была в простом синем платье, поверх которого повязала передник с вышитым большим красным омаром. За ее спиной наперегонки промчались трое детишек, они, громко топая, взлетели по ступеням лестницы, сверху раздались счастливые вопли.
– Просто ужас, что творится, – сказала миссис Мюррей и покачала головой. – Да говорю же вам, оставьте обувку в покое. – Она стащила с плеча кухонное полотенце и шлепнула доктора по руке.
– Да я уже развязал, – запротестовал Томпсон, он резко выдохнул, оперся рукой о стену, чтобы не потерять равновесие, и один за другим стянул ботинки.
– Нет, вы видали такого упертого осла? – вознегодовала хозяйка. – У меня там на кухне все парится и жарится. Солянку будете есть?
Томпсон выпрямился, облегченно вздохнув:
– Господи, вы просто не представляете себе, какой я голодный.
Миссис Мюррей повернулась и, страшно довольная, повела его по коридору.
– Пойдемте, – сказала она, махнув рукой, чтобы он следовал за ней, – все сидят на кухне.
Мимо пронеслась еще одна ватага ребятишек и чуть не сбила доктора с ног.
– Мы тут приглядываем за детьми, у кого родители заболели, – пояснила миссис Мюррей. – Бедные малыши.
На кухне было душно, тесно, пахло вкусной едой. Стекла в окне над столом запотели, по ним стекали капли воды.
– У вас тут довольно тепло, – сказал Томпсон. С ним здоровались, привставали из-за стола, кивали из угла, подмигивали и улыбались.
– Да уж, ничего не скажешь, довольно-таки тепло, – засмеялся кто-то, остальные весело хмыкнули.
Томпсон опомниться не успел, а у него в руке уже дымилась тарелка с горой солянки. Миссис Мюррей встала перед ним, кивнула и вытерла руки о передник.
– Ешьте, ешьте, мой дорогой.
– Спасибо. Очень вкусно. – Доктор вдруг понял, что у него в буквальном смысле слюни потекли от запаха пищи, ему стало страшно неловко. «Эх, сейчас как натрескаюсь!» – подумал он и вытер рукавом подбородок и рот.
Миссис Мюррей ухмыльнулась, щеки гордо округлились и стали похожи на персики. Она подошла к столу, чтобы забрать у одного из гостей пустую тарелку с размазанной по ней подливкой.
Томпсон любовался на горку дымящихся овощей и капусты, на гороховый пудинг со сметаной, на красные кусочки жесткой солонины. Из-под этой груды торчала ножка жареного цыпленка, хрустящая подрумяненная корочка выглядела очень аппетитно. И все это великолепие было сдобрено потрясающе пахнущей подливкой. Он открыл рот, чтобы спросить вилку, миссис Мюррей тотчас же сунула ему в руку столовый прибор. Она успела бросить тарелку в раковину, вернуться к доктору и теперь стояла против него, улыбаясь и сдувая челку со лба. Миссис Мюррей еще больше раскраснелась.
– Эта жара меня в могилу сведет, – сказала она, обмахиваясь рукой, как веером.
– Большое спасибо! – Томпсон широко улыбнулся и вспомнил, что у хозяйки дома повышенное артериальное давление. Он принялся за еду, не двигаясь с места и не разговаривая. «Чудо, – подумал он, вкусовые пупырышки встали дыбом. – Чудо. Чудо».
– Уилф тут рассказывает про бурю и снег с дождем в шестьдесят пятом, – пояснила миссис Мюррей и кивнула на мужа. Только сейчас Томпсон заметил Уилфа. Старик сидел за столом у самой стены. Он поправил козырек бело-красной бейсболки, помахал доктору рукой и снова вернулся к разговору. Томпсон ел, стараясь прислушиваться к беседе, но его собственное чавканье заглушало все звуки. Он даже постанывал от удовольствия. Стыдно, конечно, за такое обжорство, но уж очень вкусно. Надо не брюхо тут набивать, а съездить в больницу, поговорить с другими врачами, провести исследования, определить источник заболевания. Томпсон оглянулся – все взгляды прикованы к Уилфу. Каждый на этой кухне в любую секунду может перестать дышать. Хотя непохоже. Какие-то они все бодренькие. На лицах ни малейших признаков агрессии. Улыбаются, ждут новой шутки, чтобы разразиться хохотом. Томпсон ел и наблюдал за собравшимися. Ему вспомнились слова «Что я?». Надо немедленно вернуться в больницу. С другой стороны, тот факт, что никто здесь не заразился новой болезнью, так же необъясним, как и причина ужасного состояния пациентов в Порт-де-Гибле. Уилф Мюррей в красках описывал, как обледенели деревья, как ломались ветки и стволы под тяжестью замерзшей воды. – Падали, что твои сосульки с крыши, – объяснял он. – Провода все пообрывало, концы по земле скачут и огнем плюются. Ну, прямо живые, – Уилф щелкнул пальцами, изображая, как сыпались искры. – Их хватают, а они шипят, вырываются, дескать, вы что, ребята, совсем сдурели? Куда вам с нами тягаться! А ведь и правда. У кого есть власть над такой силой? Ни у кого нету. – Он переводил взгляд с одного слушателя на другого. – Ни у кого.
Дядя Даг стоял в дверях спальни Тари и напевал старинную ирландскую песенку. Одеяла и простыни на кровати сбились в кучу. Даг задумчиво созерцал этот беспорядок и тихонько басил:
На полке в глиняном подсвечнике в виде сарайчика тускло горела свеча. До нее только сейчас добрался ветерок от движений Дата. Пламя заколыхалось, тени на одеяле пришли в движение. Дагу показалось, что голова на подушке какая-то чересчур маленькая.
Он забеспокоился и шагнул в комнату. Впрочем, Тари вполне могла затеряться под одеялами. Она же еще совсем кроха. Старик подошел поближе к кровати. На подушке лежала кукольная головка.
Даг сорвал с постели покрывало, чтобы убедиться в своей правоте. Кукла, а рядом коробка с карандашами и несколько рисунков. Старик схватил верхний листок. Он был целиком закрашен темно-синим. Даже почти черным. С белыми пятнышками. Даг изумленно отбросил картинку и повернулся к двери. Никого. Ему захотелось позвать девочку, но он решил сначала проверить, нет ли ее в комнате Ким. Незачем людей понапрасну пугать. Может, Тари просто пробежала по коридору и забралась к маме под бочок, пока Даг ходил вниз за стаканом воды.
Старик прошел в комнату Ким и встал над ее постелью. Он наклонился, чтобы получше рассмотреть пространство между женщиной и стеной. Пусто. У Ким дрогнули веки. Даг отступил на шаг, Ким открыла глаза.
– Тари у тебя? – спросил он.
Ким приподнялась и похлопала руками по одеялу.
– Нет, – хрипло ответила она. – А что?
– Ее нет в спальне.
Ким вскочила и кинулась в коридор. Ее шатало, на ней все еще была вчерашняя одежда. Ким пробежала мимо мисс Лэрейси, задремавшей в плетеном кресле. Даг даже до порога не успел дойти, а Ким уже вернулась, сон как рукой сняло, глаза расширились от ужаса.
– Где она? – Ким метнула взгляд на темное окно, потом на свечу в глиняном подсвечнике. Даг покачал головой:
– Я не…
– Тари! – изо всех сил закричала Ким и прислушалась. Ни звука. Старушка проснулась, выпрямилась в кресле и подслеповато прищурилась. Ким схватила с подоконника свечу. Побежала к двери.
– В воде она, – пробормотала мисс Лэрейси.
– Что? – переспросила Ким. Уже стоя в коридоре, она уцепилась свободной рукой за косяк и втащила себя назад в комнату.
– В воде.
– Что? – Ким посмотрела на Дага. – Что?