Бердичев

Бронфенмахер (Рахили, тихо).Рахиль, я тебе честно скажу, я раньше не знал, что такое жена… Пусть Бебе земля будет пухом, но я не знал, что такое жена. Был молодой и не знал. А теперь, когда я женился на Вере, я понял, что такое жена.

Вера Эфраимовна. Ну, мы пойдем.

Рахиль. Идите здоровые.

Бронфенмахер. Мы еще увидимся . (Уходит.)

Рахиль (вслед, тихо).Если нет, так тоже не страшно… Ты думаешь, я забыла, как он хотел пробить в моей стене дверь и носить через меня помои… На обед они идут… Он уже забыл, как ходил на костылях, и его жена и ее брат тоже будут ходить на костылях… Москвичи… (Смеется.)

Злота. Зачем ты проклинаешь людей?

Рахиль. Ничего, он над Бердичев смеется, а эта жена Бронфенмахера одела туфли на тонкий каблук и думает, что хувсим будет ей шестнадцать лет… Как тебе нравится, он раньше не знал, что такое жена… Кавалер, хороший кавалер у своей Верочка. Сразу видно, что в молодости эта Верочка была глухая. Мужчина ей говорил: садись, а она ложилась.

Злота. Я помню, как до войны носили фасон, который назывался «мужчинам некогда»… «Молния» спереди от верха платья донизу. (Смеется, потом хватается за сердце.)Ой-ой-ой…

Рахиль (испуганно).Что такое?

Злота. Что-то сердце колет.

Рахиль. Злота, я железная, что я от тебя выдерживаю… Идем-ка домой. (Встают и идут к выходу с бульвара.)

На бульваре продолжается гулянье, песни, смех.

Злота (подносит ладонь ко лбу).Это Гарик идет навстречу?

Рахиль. Ой, я не могу выдержать… Гарик опять ходит с Лушиной Тинкой… Если Рузя узнает, она ему побьет морду… (Кричит.)Гарик, иди сюда… Гарик…

Гарик (подходит).Что ты кричишь, баба?

Рахиль. Гарик, ты уже забыл, как тебя мама и папа били? Что ты ходишь с этой шиксой… этой гойкой?.. Ты хочешь горе?..

Гарик. Баба, закрой пасть… А с кем чтоб я ходил? С толстой маланкой?

Рахиль. Ах ты, сволочь. На еврейку он говорит: маланка. Так твоя же мама тоже маланка. Вот так, как я держу руку, так я тебе войду в лицо.

Гарик. Заткнись, дура. (Подходит к Тине, берет ее об руку.)Баба, слышишь? (Поет.)«Скажите ей, что я еврей, что я женюсь, женюсь на ней». (Гарик и Тинка, хохоча, уходят)

Рахиль(кричит вслед).Гарик, я маме скажу…

Злота. Боже мой, боже мой… Тинка очень вежливая, хорошая девочка… Красивая, кончила медучилище…

Рахиль. Вот вторая сумасшедшая… Пусть она будет красивая, но не для нашего Гарика… Валя, которая ездит к нам из Семеновки мыть полы, говорит, что Луша имела Тинку от немца… Она при оккупации жила с немцем.

Злота. Тише, вон Рузя и Миля идут… Чтоб ты не смела им говорить про Гарика.

Рахиль. Боже паси. Что, мне нужен крик. Ой, горе, горе! Где только есть горе, оно цепляется к нашей семье… А Миличка тоже в шляпе. Теперь где кусок, извините за выражение, так оно носит шляпа… Смотри на Милю, его шляпа держит меня в Бердичеве.

Миля (Рахили).С праздником.

Рахиль. Тебя тоже… Ты в Житомире купил эту шляпу?

Миля. Глину меси, а шляпу носи. (Смеется.)

Рузя. Вы Гарика не видели?

Рахиль. Нет, он, наверно, с товарищами.

Рузя. Если я его увижу с Тинкой, так я ему разобью морду при всех людях.

Миля. Тише, Рузя, не кричи.

Рузя. Ты мне брось тише… Отец… Я б на твоем месте давно бы пошла к этой Луше и ей устроила черную жизнь.

Рахиль. При чем тут Луша, Луша мне сама говорила, что это ей не нравится, она не хочет иметь еврейского зятя, тем более что Тинка старше нашего Гарика на пять лет.

Злота. Рузя, ты видела Бронфенмахера?

Рузя. Ай, зачем мне этот Бронфенмахер, мне Гарика найти надо.

Рахиль. Ну где ж я тебе его найду? Что ты имеешь ко мне претензии? Что это, я его сосватала с Тинкой?

Рузя. Ай, мама, с тобой говорить, так надо гороху накушаться… Идем, Миля. (Уходят.)

Рахиль. Что ты скажешь, Злота? Горох она хочет кушать… Я тебе скажу, Злота, она хуже Мили… Он не такой плохой, как она его делает плохим… Это та еще Рузичка. Она думает, что я не помню, как в 47-м году она порвала на мне рубашку.

Злота. Ты же хочешь опять с ними жить.

Рахиль. Подожди, я еще не решила… Чуть что, они прыгают мне в лицо… Чтоб из них душа выпрыгнула…

Злота. Боже мой, боже мой, эти проклятия… (Они идут по бульвару.)

Макзаник(читает у обелиска нараспев, подражая московским поэтам).

Аплодисменты.

К обелиску подходят полковник Маматюк и полковник Делев с женами. Они обнажают головы, смахивают ладонями слезы.

Маматюк. (Делеву).Здесь лежат похоронены все нации, защищавшие родину… Все нации, кроме жидов…

Рахиль(Злоте).Ты слышала, что он сказал?

Злота. Идем домой, Рахиль, что-то мне колет сердце…

Рахиль. Нет, ты слышала, что он сказал, этот гой? Чтоб его гром убил и второго тоже вместе с их женами и детьми.

Злота. Идем домой, он же не тебе это сказал.

Рахиль. Ничего… Мой муж убит, а он будет говорить такие слова… Я ему морду побью…

Злота. Ой, я не могу жить. Она хочет иметь горе… Вот они уже ушли.

Рахиль. Ничего, я пойду за ними… Я не посмотрю, что Делева твоя заказчица, а Делев Герой Советского Союза… Мой муж убит, а он так будет говорить… (Плачет.)Ты здесь стой.

Злота. Ой, мне плохо…

Рахиль. Ничего, теперь всем плохо… Я сейчас приду. (Уходит.)

Проходят Овечкис, Бронфенмахер, Быля и Йойна.

Овечкис. Город мне нравится. Много старых красивых домов, как где-нибудь на Западе. Напоминает австрийские или польские города.

Йойна. Ну, здесь же была когда-то Литва, а потом Польша.

Овечкис. Да, приятно погулять под каштанами Бердичева. Если б только бердичевские евреи все время не кричали… Сплошные скандалы… Бердичевские нервы… Вот опять скандал, опять кричат…

Быля . Злотка, что ты плачешь, Злотка? Ой, вэй з мир… Что случилось, где Рахилька?

Злота(давясь слезами).Она пошла… Я не могу жить… Она пошла спориться с полковник…

Быля. С каким полковником? Что случилось?

Злота(плачет).С полковник… Ой, ее же могут арестовать…

Входят полковник Маматюк и полковник Делев с женами. За ними Рахиль.