Рубин Рафаэля

– Синьорина ди Франческо-Гвацци! – позвал он Елену, которая всегда держалась поблизости от хозяйки, на тот случай, если она ей понадобится.

Елена вышла на зов из маленькой гардеробной, находившейся возле спальни. Теперь стараниями Маргариты она была одета наряднее: пышное платье из голубого шелка, с разрезными рукавами, расшитыми золотом, и голубая шапочка под цвет платья.

– Пожалуйста, помогите синьоре переодеться, немедля.

Когда минуту спустя он увидел Маргариту в новом уборе, из груди его вырвалось восхищенное восклицание. Она медленно шла к нему, залитая солнечным светом, невероятно прекрасная. Как это у нее получалось – каждый раз заново удивлять его своей красотой? Она все время заставляла его желать – нет, умирать от желания! – и это чувство лишь крепло с течением времени. Он смотрел на нее, и жажда обладания смешивалась в нем с тягой творить, воссоздать образ той, которой он страстно, до боли, хотел владеть до конца своих дней. Грациозная посадка ее головы, осиянной золотым солнечным ореолом, навела Рафаэля на мысль о естественном благородстве.

Издав чуть слышный стон, Рафаэль прошел через комнату, взял стул с высокой спинкой и поставил возле окна, чтобы на него лилось полуденное солнце. Сначала он решил сделать эскиз, чтобы определить ее положение на картине. Прозрачный медовый свет, обтекающий ее волшебным сиянием, уже определил выбор цветов.

Рафаэль усадил ее на стул, придав нужное положение рукам, ногам, голове и определив направление взгляда. Он тщательно выбирал позу для своей модели. Сколько бы он на нее ни смотрел, все равно взор его не мог вобрать в себя всю прелесть юного тела, облаченного в роскошные ткани. Свет, касающийся обнаженной шеи, заставлял кожу сиять и переливаться.

Он опустился перед ней на колени, сел на пятки, взял папку для эскизов и голубой мелок. Рука металась над бумагой, глаза жадно вглядывались в живые черты и возвращались к нарисованному. Он весь горел, глаза его блестели, кожа порозовела от возбуждения. Он слышал, как его сердце отбивает ритм страсти.

Раньше он никогда не находил ничего эротического в рисовании с натуры. Даже если за лишний эскудо делал наброски с женщин в борделях. Никогда он не ощущал такого прилива страсти, держа в руках цветной мелок. Ему приходилось сдерживаться усилием воли, крепче сжимая орудие своего ремесла и сильнее надавливая им на бумагу. Даже прикосновение к чистому листу действовало на него возбуждающе. Он смотрел, рисовал и страстно желал ее каждой клеточкой своего тела.

– Вот так, да… теперь посмотри на меня… очень хорошо. Смотри прямо на меня!

Рафаэль вскочил на ноги, взял шаль из испанского кружева, висевшую на спинке кресла, и накинул ее Маргарите на голову, как вуаль. Теперь она была для него не Мадонной, а земной женщиной. Умопомрачительно красивой и спокойной, сдержанно чувственной. Одна только мысль о теплой нежной коже под роскошным платьем будоражила его настолько, что он не мог больше работать. Он застыл, лицо его покраснело, кровь бежала по жилам так быстро, что он чувствовал ее пульсацию во всем теле. У него горели даже руки, и мелок сломался в его пальцах на две части.

Рафаэль бросил обломки на пол, следом полетел рисунок. Он снова упал на колени, обняв ее за талию, и притянул к себе. Его губы касались ее кожи, мягкой теплой груди, которая была обтянута расшитым бисером и кружевами шелком. В комнату тихо вошла Елена, но, увидев их вместе, также неслышно вышла.

Рафаэль увлек Маргариту на тяжелое бархатное покрывало, но не стал снимать с нее платья и шали – лишь приподнял подол шелковой робы и сорочки под ней. Увидев треугольник пушистых волос и потайное место, которое за ним скрывалось в ожидании его одного, он упал на колени и, держа ее за бедра, медленно провел языком по внутренней их стороне, пока она не застонала от запретного удовольствия. Потом он прошелся пальцами по тому следу, который оставил языком, и заметил, как голубой мел запачкал обнаженную кожу. Это было так необычно, так возбуждающе… Далее тонкий запах ее свежевымытой плоти лишь усилил и обогатил его наваждение.

Капелька пота упала на меловой след, прочертила влажную голубую полоску возле ее пупка и осталась в его впадине. Маргарита тоже посмотрела вниз и улыбнулась. Эта улыбка стала последней каплей, переполнившей чашу его терпения. Больше сдерживаться он не мог.

Когда все закончилось, они лежали рядом в изножье кровати, нагие и влажные от пота. Маргарита начала тихо смеяться.

– Ты говорил об этом сюрпризе, когда просил меня надеть платье?

– Нет, это произошло само собой и стало неожиданностью для меня самого.

– Какая жалость, что ты испачкал юбки мелом! Теперь, боюсь, их будет не отчистить.

– Зато каждый раз, когда ты наденешь это платье, меня будут охватывать сладостные воспоминания о том, как мел туда попал.

Маргарита покраснела.

– Я не могу его носить.

– Можешь. Надень его сейчас, – попросил он. – И пойдем со мной на обед.

– И где мы будем обедать?

Она заметила легкое замешательство на его лице, потом он улыбнулся.

– У синьора Киджи. По традиции мы собираемся у него каждую субботу, иногда к нам присоединяется сам Папа. Я желаю, чтобы с этого дня ты сопровождала меня.

Она изменилась в лице, но эта испуганная гримаса отразила лишь сотую долю ужаса, который она испытала. Заметив это, Рафаэль крепко ее обнял.

– Не бойся ничего, когда рядом с тобой я.

– Даже великий Рафаэль не может закрыть людям рты и стереть с их лиц презрение, когда они увидят, что его сопровождает дочь булочника.

– Нет ничего, что мы не можем сделать с тобою вместе.

– Я умоляю тебя, любовь моя! – Она окинула взглядом роскошь, в которой теперь жила и которая стала для нее уютным коконом, защищавшим от злобы мира. – Не заставляй меня этого делать. Я и так переживаю большие перемены.

– Я только прошу. Настаивать не стану. Мне приятно лишь то, что ты делаешь по собственной воле.

– Тогда мой ответ будет: нет. От нашей любви я не хочу ни славы, ни даже известности.

– И что нам теперь делать с этим умопомрачительным платьем?

– Можно, я буду надевать его только для тебя?

– Завтра ты обязательно снова будешь мне позировать. И да, я попрошу тебя надеть его снова.

– И завтра все закончится так же, как сегодня?

– Да, если мне очень повезет, – улыбнулся Рафаэль.

Маргарита неожиданно вошла в спальню, где Елена готовила платье и сетку для волос, которую хозяйка должна была надеть утром для визита к падре Джакомо, которому она намеревалась предложить помощь для нуждающихся из его прихода. Елена вздрогнула, и расшитое бисером платье упало на пол. Но в то самое мгновение, как она увидела перед собой Маргариту, ее лицо приобрело обычный оттенок и страх улетучился. Маргарита же была бледна как тень.

– Ты должна научить меня танцевать!

К великому замешательству Елены, Маргарита подскочила к ней и схватила ее за руку.

– Пожалуйста, – попросила она таким умоляющим голосом, что это и смущало, и расстраивало одновременно. – Пока мне удавалось избегать танцев, но я должна научиться. Хотя бы для того, чтоб не ударить в грязь лицом на грядущей свадьбе синьора Киджи!

Елена не смогла скрыть изумления. Об этом событии говорил весь город.

– Вы туда пойдете?

– Я бы сделала все на свете, лишь бы не ходить, но теперь мне уже не отказаться. Рафаэль пожелал, чтобы я непременно его сопровождала.

– Конечно, мы сделаем все, чтобы вы выглядели лучшим образом.

– Но, судя по всему, мне еще придется и разговаривать! Если я не научусь танцевать, как все остальные, то у меня ничего не получится, и Рафаэль поймет, что я недостойна занимать свое место рядом с ним!

В первые недели между молодыми женщинами установились очень странные отношения. Непонятно было, кто из них хозяйка, а кто служанка, и это очень удивляло Елену. Но она научилась искренне уважать Маргариту, за то, что та уважала ее саму.

– Я могу научить вас всему, что вы захотите.