Рубин Рафаэля

Рафаэль приподнял бровь.

– Ты не ответил на мой вопрос. Елена стала тебе небезразлична?

– Не в том смысле, который вы в это вкладываете У меня совсем нет времени на дела сердечные. Все, что у меня есть, я посвящаю работе.

Рафаэль теребил подбородок, думая о том, что услышал. Он поселил Джулио в своем доме, чтобы не только избавить его от влияния отца, но и чтобы познакомить наивного мальчика с мужскими удовольствиями, которых тот избегал. Похоже, Джулио сам справился с этой задачей.

– Если в дело вступает сердце, жди больших перемен.

– Мне она небезразлична как человек, не больше.

– Прости меня, друг мой. – Рука отпустила подбородок – Но я могу слишком много потерять, если передумаю.

Джулио никогда не противостоял Рафаэлю. Он вообще никому не противостоял. Но теперь все вышло иначе. Как бы то ни было, перемены, происшедшие в нем, оказались глубоки и почему-то касались Елены ди Франческо-Гвацци.

– В таком случае я не могу оставаться вашим помощником.

– Ты не можешь говорить об этом всерьез. У нас так много работы, с которой я и не мыслю справиться без тебя!

– Тогда, учитель, при всем уважении к вам, вы должны передумать.

– Джулио, я начал новую жизнь, которую мне подарила синьорина Луги. Она дала мне новое сердце, и любовь, и надежду… Она для меня все. Ты просишь слишком многого.

– Я как-то слышал, что за все приходится платить, – осмелился вставить Джулио.

– Если бы на твоем месте был кто-нибудь другой, Джулио, любой другой человек, я бы даже обсуждать не стал такие угрозы! Я не обязан отвечать ни перед кем за свои поступки! Ты меня понял?

– Я достаточно долго прожил в вашей тени, чтобы это понять.

Рафаэль смотрел на него с изумлением.

– Почему таким похожим людям, как мы, суждено расстаться?

– Я не могу оставаться с вами, зная, что ей пришлось уйти и почему.

– А я предпочту расстаться с собственной жизнью, чем потерять Маргариту! Она будет презирать меня, если узнает, каким я был подлым и самовлюбленным с этой бедной девушкой! Боже, да я сам себя презираю!

Прошла минута. Рафаэль откашлялся, осмотрелся, потом остановил свой взгляд на колонне, видневшейся за окном. Он должен был успокоиться после этого неожиданного удара. Рафаэль не мог смотреть на своего верного помощника. Джулио был так на него похож, что быстро стал частью его сложной и беспокойной жизни. Юноша попал в мастерскую, когда уже работа в ней кипела и роли были распределены, но все же сумел найти свое место, быстро став незаменимым. Он был лучшим, самым ярким светочем в созвездии. Рафаэль не мог представить себе более тяжелой утраты, кроме Маргариты.

– Ты получишь приличную сумму, чтобы продержаться, пока не найдешь новое место, что, я уверен, произойдет очень быстро, – сказал он. Ему было больно дышать. Он прекрасно понимал: Себастьяно вмиг переманит Джулио, как только узнает, что тот свободен.

– Буду очень за это благодарен, учитель.

Ни один не двинулся с места. Рафаэль, все еще не сводя взгляда с колонны, потер ладонью о ладонь, но, несмотря на жгучее желание снова заговорить, не произнес больше ни слова. Дружбе пришел конец из-за простой служанки, в отношении которой Рафаэль однажды допустил непростительную ошибку. Теперь ему пришлось дорого за нее заплатить.

Джулио собирал свои нехитрые пожитки на Виа деи Коронари, готовясь отнести их вниз, когда в дверях появилась Елена. Теперь они снова были в доме одни.

– Вы уходите? – спросила Елена. Она стояла в дверном проеме в простом изящном платье из светло-зеленого полотна. Волосы были убраны под шапочку того же цвета, голова чуть наклонена к косяку.

– Да.

– Вы нашли себе другое место?

– Пока нет, но обязательно найду.

– Тогда почему вы не хотите подождать здесь, пока не найдете?

Он остановился и посмотрел на нее. Он все еще был расстроен и разочарован, и все эти эмоции отражались на его юном лице, как в зеркале.

– Все очень сложно, Елена.

Он впервые произнес ее имя вслух и запросто. Отзвук вибрировал в воздухе, насторожив их обоих.

– Я должен уйти отсюда, и все, – добавил он, понимая, что никогда не сможет объяснить ей настоящую причину.

Пока она внимательно всматривалась в его лицо, он смущенно тер затылок. У нее был очень проницательный взгляд.

– Я уже привыкла к вам, – удивительно искренне сказала она, обезоружив его своей прямотой. – Вы были для меня приятной компанией по вечерам.

Джулио снова повернулся к ней. Их разделял открытый сундук, стоявший в ногах кровати.

– А мне показалось, что вы стеснялись моего присутствия, – честно объявил он, неожиданно поняв, как ему важно, что она произнесет дальше. Ожидая ответа, Джулио почувствовал, как у него зашевелились волосы на затылке. Он понял, что Елена стала первой девушкой, с которой он оставался наедине. Теперь он осознал, как сильно ему этого хотелось.

– Я не была приучена к работе, но жизнь заставила меня трудиться. Кардинал Биббиена в детстве дружил с моей матерью, и она попросила его об одолжении. Поэтому, и только поэтому, я получила работу у синьора Рафаэля. Так что моя стеснительность скорее имела отношение не к вам, а к тому, что я так еще и не примирилась со своей судьбой.

Ему захотелось извиниться перед ней за то, что своей прямотой он лишний раз напомнил о падении ее семьи, но, когда Джулио открыл рот, он не смог произнести ни слова. Смятение и привычка подавлять свои чувства просто не позволили ему открыться. Молчание стало неловким. Обоим было что сказать, но ни один не находил в себе сил заговорить первым.

– Тогда желаю вам удачи, – тихо вымолвила Елена.

– Боюсь, ему будет очень одиноко без нас. Все-таки мы были ему настоящими друзьями, – подвел черту Джулио, понимая, что Рафаэль слишком занят своей возлюбленной, чтобы заметить их отсутствие. Во всяком случае, в первое время.

22

Серебристый предвечерний свет лился сквозь высокие сводчатые окна роскошных конюшен синьора Киджи прямо на Антонио, который убирал стойла, где содержались лучшие английские жеребцы. Несколько мужчин, в роскошных накидках из бархата и парчи и небольших шапочках, украшенных перьями и драгоценными камнями, беседуя меж собой, вошли в дверь и спокойно направились к конюху. Когда они приблизились, Антонио понял, что вышагивающий посередине господин – сам синьор Киджи. Антонио доводилось как-то видеть хозяина, но издали, а сейчас впервые посчастливилось оказаться к нему так близко, и юноша весь похолодел, кожа покрылась мурашками. Как же, ведь рядом с ним само воплощение богатства и могущества!

Мужчины вели речь о приеме с охотой, который в скором времени устраивал понтифик. Для таких празднеств обычно ставили красочные шатры, где приглашенных ожидал обильный стол. А еще для развлечения гостей там играли музыканты. Вот это жизнь, подумал юноша. У них столько свободного времени и денег, что можно запросто разговаривать, как о чем-то обыденном, о папской охоте, обозревая конюшни. Заржала лошадь, и Антонио решил, что судьба предлагает ему счастливый случай, которым грех не воспользоваться, если хочешь изменить свою жизнь к лучшему.

Антонио твердым шагом двинулся вперед, но чем ближе он подходил к знатным синьорам, тем сильнее подгибались его колени. Вот он уже мог рассмотреть серебряное шитье на их одежде и унизанные перстнями пальцы. Антонио низко поклонился, надеясь почтительностью смягчить смысл предупреждения, которое он собирался сделать.

– Прошу прощения, синьоры, – услышал он собственные слова, но голос, их произнесший, показался ему чужим. Антонио редко выражал почтение и еще реже просил прощения. Он замолчал, ожидая отклика. Но его не последовало.

– Синьор Киджи, прошу вас, – позвал он снова, собрав в кулак все скромные душевные силы.

На его счастье, он стоял на пути важных персон, так что им ничего не оставалось, кроме как остановиться перед ним. В то же мгновение он ощутил на себе пристальные и взыскательные взгляды. Его сердце забилось в груди втрое чаще, но он заставил себя сохранять спокойствие, рассчитывая, что хозяин и его гости благосклонно отнесутся к человеку, держащемуся с достоинством.