Рубин Рафаэля

– Почему ты так решила?

Маргарита сильно сжала руки.

– Ты ведь не хуже меня знаешь, что мы разного поля ягоды! Он никогда не сможет серьезно относиться к женщине, которая ниже его по положению. Самое большее, что меня может ждать, это несколько дней развлечений. А я никогда не соглашусь быть чьей-либо любовницей! Я сразу говорила!

– Откуда ты знаешь свое будущее?

– Этому нас учит история. Женщины делятся на тех, кого берут в жены, и тех, кого делают любовницами, Донато! Мужчина, преломляющий хлеб с Его Святейшеством, никогда не возьмет в жены женщину, которая этот хлеб печет!

– Ты также думала, что он не может всерьез рассматривать тебя как натурщицу, – осторожно напомнил он, снимая пальцем со свечи каплю воска, которая норовила упасть на стол.

– Но это совершенно разные вещи!

– А разве не меняется жизнь, и люди, и отношения?

– Меняются, но не настолько!

– Вспомни, какие у него были сегодня глаза, сестренка! Попробуй увидеть его моими глазами и только потом отвечай на этот вопрос, – еще тише сказал Донато. – Я уверен, что он влюбился в тебя.

Франческо и Летиция подслушивали у закрытой двери. Она должна была об этом догадаться! Когда они ворвались на кухню с шумом и криками, она устало подняла глаза к потолку.

– Правда? – с недоверием спрашивал отец. ~ Неужели Господь устроил вашу встречу, чтобы соединить навечно?

– Папа, ты говоришь глупости.

– Брось! Разве он не может влюбиться так сильно, чтобы предложить тебе стать его женой?

– Ты прекрасно знаешь, что такого просто не может быть, и я буду тебе очень благодарна, если ты больше не станешь подслушивать чужие разговоры!

– Маргарита! – негодующе воскликнула Летиция, прижав руки к груди. – Немедленно проси у отца прощения!

– Я ничем его не обижала.

– Мы должны его уважать!

Маргарита полностью признавала правоту сестры. Франческо Луги был добрым и заботливым отцом, и дочери всегда знали, что отец, несмотря на некоторую грубоватость, желает им добра.

– Прости меня, папа. Из-за всех этих событий я почти лишилась разума.

– Скажи, это правда, что великий Рафаэлло проникся к тебе симпатией?

– Истинная правда, – уверенно ответил Донато. – Я видел своими глазами. Он увлекся ею так, как только может увлечься мужчина.

– Какая удача для семьи! – мечтательно улыбнулась Летиция.

– И погибель для меня!

– Боже, и не надоела тебе эта старая песня? – пробурчала старшая сестра. – Что ты распустила нюни, когда счастье само идет в руки? Как ты можешь подвести нас так близко к замечательным переменам и по-прежнему делать вид, будто ничего не происходит, а если и происходит, то уж точно ничего хорошего?

– Мы – твоя семья, – осторожно заметил Франческо. – Разве мы не имеем право на часть того, что свершилось в твоей жизни?

– Да? А на что имею право я? Вы выставили меня как лампу на прилавок в базарный день, лишь бы заработать пару золотых!

– Ну в самом деле, Маргарита! Речь идет всего лишь о твоем теле, а не о твоей душе! Если только ты сама не решишь иначе, – отозвалась Летиция. – И не надо мне говорить, что мысль о том, чтобы переспать с самим Рафаэлем, так уж тебя пугает! В конце концов, он не женат и в один прекрасный день может сделать тебе предложение! Бог свидетель, я бы решилась без тени сомнения, если бы он только посмотрел в мою сторону!

– Летиция! – не сдержал изумленного возгласа Донато. На его лице тут же отразилась обида.

– Ой, я не то хотела сказать. Мне бы и не выпала такая возможность. У меня больше нет того невинного взгляда, который так привлекает богатых синьоров.

Видя, что выражение обиды не уходит с лица мужа, Летиция обняла его и что-то зашептала ему на ухо. Они медленно пошли вверх по лестнице. Франческо сел на стул, который до него занимал Донато, и мягко положил свою руку на руку дочери. Тишину нарушал только стрекот сверчков и крики играющих в саду детей.

– Ты действительно не хочешь, чтобы у тебя было что-нибудь с этим художником?

– Я не хочу стать всеобщим посмешищем. Не хочу ломать себе жизнь.

– Мне показалось, что он очень ценит тебя, дочка.

– Мне тоже так показалось, – сказала она, пожав плечами.

– Тогда не бойся, прошу тебя.

– А что будет после того, как я лягу с ним в постель?

– Ну, есть мудрые женщины, которые учатся играм сильных мира сего и становятся известными куртизанками.

– Папа, известные куртизанки не рождаются в семьях пекаря. Особенно в Трастевере.

– Разве не говорят, что все когда-то случается в первый раз? Ты ведь можешь стать знаменитой! Ты станешь первой, и тебя запомнят!

– Да, а ты тогда станешь богатым.

Он поджал губы и пожал плечами.

– А разве это плохо? Девочка моя, как же ты похожа на свою мать! У тебя есть ее способность покорять сердца мужчин. Похищать их навеки. Каким бы он ни был художником, Рафаэль всего лишь мужчина, как и все мы. И я уверен, он сможет полюбить тебя так, как ты того заслуживаешь. – Он ее крепко обнял, и Маргарите стало спокойнее. – Только не давай никому, особенно мне, заставлять тебя делать то, к чему у тебя не лежит душа.

– Когда он смотрит на меня, это сделать не проще, чем развеять тучи над городом, – тихо созналась она.

10

В следующую пятницу Маргарита с неохотой согласилась прогуляться с Антонио на холм Джаниколо, как только он закончит работу на конюшне. Антонио уверял, что соскучился и хочет ее видеть. Она не понимала, чему обязана таким вниманием, поскольку жених не давал о себе знать вот уже несколько месяцев. Но в этот день Папа собирался устроить шествие из Ватиканского дворца к замку Сант-Анджело в честь своего гостя, немецкого посла, и все горожане предвкушали интересное зрелище.

Маргарита была уже не так наивна, чтобы обманываться на счет верности. Антонио. Говорить с ним об этом она все же не стала, но и прекратила заверять его в своей любви. Она действительно его не любила, а на прогулку согласилась потому, что общество Антонио было ей приятно теперь, когда все в жизни стремительно менялось, подталкивая ее к Рафаэлю. Теперь все ее мысли, все фантазии были о нем. Яркие, непреодолимые, волшебные. Все в нем было ей интересно и заставляло думать о нем… представлять их вместе.

Будучи взрослой девушкой, она хорошо знала, куда могут завести такие желания. И, оставаясь наедине с собой, чувствовала, как ее переполняют новые ощущения и стремление к неизбежному.

Антонио с довольной улыбкой держал ее за руку, возомнив себя собственником восходящей звезды, которая по счастливому стечению обстоятельств хранила ему верность, была наивна и многие годы полностью зависела от него. Маргарита это знала и теперь, получив новое тому подтверждение, была вынуждена вернуться из фантазий в реальность.

Не успели они перейти мостовую, как он остановился, притянул ее к себе и поцеловал.

– Сегодня произойдет что-то важное! – заявил он. – Я чувствую!

– Как ты уверен в себе! – улыбнулась Маргарита. Его поцелуй, как и связанные с ним воспоминания, совсем недолго занимали ее внимание и вскоре уступили место развернувшейся перед ними сцене.

– Если хочешь чего-то добиться в жизни, надо быть уверенным в себе!

Когда они подошли к углу Борго Санто-Спирито, где уже толпился народ, звуки, доносившиеся издалека, подсказали им, что шествие началось. Слышалось пение труб, звон меди, крики и смех зевак, высыпавших на мостовую. Маргарита прикрыла от солнца глаза и увидела Папу в парадном облачении. Он восседал на огромном кресле, прикрепленном к спине Ханно. На шее слона сидел темнокожий босоногий мальчик, явно чужеземного вида. На нем была белая туника и тюрбан, а в руках – длинный хлыст. При виде хлыста у Маргариты, догадавшейся о его назначении, замерло сердце.

Когда приблизившаяся процессия прорисовалась отчетливей в золотистом солнечном свете, она заметила, что голова Ханно опущена, хобот безвольно свисает и передвигается исполин медленными тяжелыми шагами, будто во сне. И так мало жизни было в огромном, сильном животном, вырванном из привычного окружения, что Маргарита снова почувствовала, как у нее сжалось сердце.