В незнакомой комнате

Все это он произносит, не повышая голоса, но яростно, задыхаясь, собственный гнев пугает его самого. Она моргает и, кажется, готова расплакаться. Такая ярость из-за подобного пустяка! Он же гневается не столько на нее и даже не на других членов их компании, самую отчаянную ярость он испытывает по отношению к себе самому. Он виновен не менее, чем любой из них, он тоже безразлично проходит насквозь, ему тоже повезло иметь деньги, и никакая уверенность в своей правоте не оправдывает его. После того как ирландка поспешно уходит, он садится в сумерках у входа в свою комнату, и гнев его, остужаясь, сменяется страданием. Еще прежде, чем она возвращается и сообщает, что сходила к старику и извинилась, он понимает, что чары рассеялись — он больше не может оставаться одним из этих сибаритов, ему нужно двигаться дальше, дальше.

На следующее утро он уходит рано, на рассвете. В остекленевшем воздухе все расставлено по местам и неподвижно, по ту сторону бирюзовых вод озера виднеются горы Мозамбика. От служащего пансионата накануне вечером он узнал, что сегодня утром из Обезьяньей бухты отправляется паром, который пересекает все озеро в длину. Ему это нравится, он поедет в какой-нибудь город на севере, где его никто не знает. На обочине грунтовки он ждет автобуса.

Когда он прибывает в Обезьянью бухту, паром, опасно покосившийся на один бок, уже стоит у причала. Он покупает билет до Нката-Бей [7], что на полпути к северной оконечности озера. Пассажиров немного, большей частью это местные жители с корзинами и коробками.

Когда паром отчаливает, он подходит к перилам и вскоре видит проплывающие мимо острова Кейп-Маклира. Ему приятно прохладным ранним утром оказаться на озере в одиночестве. Спустя час или около того паром опять приближается к берегу и причаливает в Салиме, одни пассажиры сходят, другие поднимаются на борт. Он ждет, когда паром снова оказывается на середине озера, и начинает осматривать его. Это отдельный маленький мир с коридорами, лестницами, со своими ограничениями, правилами и медленно растущим населением. Он останавливается понаблюдать за толпой, теснящейся у окошка, через которое раздают еду. Лица, лица, все они ему неизвестны и все сливаются в одно. Но вот взгляд в сторону, и там они — трое его попутчиков из автобуса.

— Где вы были?

Они вернулись в Лусаку за визами. Это было ужасно. Им удалось договориться с каким-то местным жителем, чтобы он подбросил их. Оказалось, что двумя днями раньше кто-то устроился в его машине на ночлег в пустыне и был в ней убит, поэтому заднее сиденье, на котором двое из путешественников вынуждены были сидеть всю долгую дорогу, было покрыто засохшей кровью. В Лусаку они прибыли во второй половине пятницы и обнаружили, что малавийское посольство закрыто до понедельника, пришлось снять комнату в отеле и ждать. Теперь у них есть визы, и они намерены добраться как можно скорее до Танзании, а оттуда на корабле или дешевом авиарейсе до Европы. Двое из них, мужчины, уже давно путешествуют по Африке, почти девять месяцев, и мечтают вернуться домой.

Все это ему выкладывают постепенно, в течение дня. Вскоре после встречи они присоединяются к нему на передней палубе. На каждой остановке паром все больше наполняется людьми, и единственный способ застолбить себе место — поставить где-нибудь свой багаж. Сидя на солнышке и праздно болтая, он выясняет, что швейцарцы близнецы. Их зовут Алис и Жером. Француз, Кристиан, единственный из них, кто свободно говорит по-английски. Через него в основном и идет общение. Он рассказывает, что с Жеромом они познакомились в Мавритании и проехали вместе через Сенегал, Гвинею и Мали до Берега Слоновой Кости, откуда перелетели в Южную Африку. Там они провели два месяца, за это время к ним присоединилась Алис, а теперь они возвращаются домой.

Жером внимательно слушает, время от времени по-французски вставляя вопрос или комментарий. Но когда я обращаюсь непосредственно к нему, лицо его напрягается от смущения и он просит помощи у других.

— Он не понимает, — говорит Кристиан. — Спрашивайте у меня.

Таким образом, вопрос Жерому приходится задавать Кристиану, который переводит его, а потом переводит мне ответ. То же самое повторяется, когда Жером спрашивает о чем-нибудь меня. Мы смотрим друг на друга, но разговариваем с Кристианом. Это придает разговору причудливую официальность, через которую не может пробиться ничего личного. Я не могу спросить то, что хотел бы спросить: каковы его отношения с Кристианом, что связывало их во время долгого путешествия по Западной Африке. Когда обмен основной информацией заканчивается, кажется, что сказать больше нечего.

В тот же день налетает ветер, и поверхность озера покрывается рябью. Потом паром начинает раскачивать, на все происходящее накладывается легкая тошнота. Когда садится солнце, внезапно становится очень холодно. На возвышенной части палубы он лежит голова к голове с Жеромом. Когда, устраиваясь на ночлег, он закатывает глаза и смотрит назад, видит Жерома тоже глядящим назад. Один застывший миг они смотрят друг другу в глаза, потом оба отворачиваются и пытаются заснуть.

На самом деле уснуть толком не удается, паром мотает из стороны в сторону, а палуба твердая и неудобная. Прямо над ними висит гигантский металлический крановый крюк, и вся его подспудная тревога сосредоточивается на этом крюке — что, если он сорвется, упадет. Он просыпается от бессвязных снов и каждый раз видит темный контур крюка, отштампованный на небе. Ночь звездная и бездонная, и в самом ее зените сконцентрировался в одну точку его страх.

Утром все с трудом поднимают свои одеревеневшие тела с палубы, зевают и трут шеи. Разговоры возобновляются очень не скоро, но даже когда все вокруг него уже галдят, он чувствует себя не расположенным к словам. Он утомлен, раздражен и с неудовольствием думает о предстоящей высадке на берег. Вскоре они причаливают в Нката-Бей. К этому времени уже начинается жара, и он не завидует им, потому что у них впереди еще долгое плавание на север, они прибудут на место только завтра. Прощаясь с ними на палубе, он на сей раз знает, что больше никогда их не увидит. В плотной толпе он сходит на берег. Судовой гудок издает скорбный рев.

Он взваливает на плечи багаж и под палящим солнцем отправляется в пансионат, находящийся в десяти километрах от города. Он приходит туда через несколько часов. Вид прелестный, цепочка коммунальных бамбуковых домишек на сваях тянется вдоль самого берега. Он раскладывает спальный мешок в одном из них, переодевается в шорты и идет плавать. Оставив полотенце у кромки воды, он уплывает далеко от берега, где волны мощные и резкие. На берег он возвращается подзаряженным и обновленным.

Жером, Алис и Кристиан, ухмыляясь, стоят возле его полотенца.

— Привет. Это снова мы.

В последний момент они передумали и решили сойти с парома, вознамерившись отдохнуть здесь день-другой, а потом продолжить путь по суше. Они поселились в наполовину скрытом деревьями бунгало на дальнем конце пляжа.

Этот день он проводит с ними на берегу. Их полотенца расстелены рядом, они курсируют до воды и обратно или нежатся на солнце. Он полностью отдается наслаждению праздностью. Невозможное для него на юге в компании других спутников становится возможным здесь, но где-то под загорелой кожей он по-прежнему ощущает тревогу. То, как эта троица таинственной нитью протянулась через все его странствие, беспокоит его, в этом угадывается даже некий замысел. Хотя это короткое воссоединение, несомненно, чистая случайность. Если бы они сняли комнату в городе, им никогда бы не встретиться вновь. А может, ему просто хочется так думать. В конце концов, человеку свойственно выискивать намеки судьбы, когда речь идет о любви или страстном желании.

Он никогда не остается наедине с Жеромом. Раз или два, когда Кристиан отправляется плавать и Алис встает, чтобы последовать за ним, кажется, что они с Жеромом останутся одни лежать на песке. Но этого не происходит. Вскоре Кристиан, притопывая и отряхиваясь от воды, возвращается и ложится на свое полотенце. Но если у него и есть какие-то притязания в отношении молодого спутника, он никак этого не показывает, более того, именно Кристиан в тот же день или на следующий предлагает ему поехать вместе с ними в Танзанию. Его спутники, похоже, были довольны этим предложением.

7

Главный озерный курорт Малави.