В незнакомой комнате

Так однажды утром, высоко в горах, под взглядами ребятишек, они расходятся.

Полчаса спустя его начинает одолевать раскаяние. Он действовал под влиянием эмоций, не подумав, несправедливо было вот так бросать человека. Но тут же внутри начинают звучать голоса, которые возражают: а что еще можно было сделать, Райнер заслужил, чтобы его бросили. Он останавливается, садится и, обхватив голову руками, размышляет, пытаясь оценить свои возможности. Но какой в этом смысл? Даже если он попытается догнать Райнера, в этих горах невозможно узнать, где он сейчас находится, и даже если удастся найти его, какова вероятность того, что их конфликт можно разрешить. Глубоко внутри он уверен, что Райнер не простит.

Он взваливает рюкзак на плечи и продолжает путь, теперь с менее тяжелым грузом, продвигаясь быстрее, чем в предыдущие дни. Он идет на восток, желая вернуться в Симонконг. В каждом населенном пункте, магазине или деревушке он останавливается и спрашивает дорогу, и неизменно находится человек, который знает ее. В одном месте безмятежный юноша в синем комбинезоне настаивает на том, чтобы проводить его, и на протяжении многих миль молча шагает рядом, лишь робко улыбаясь в ответ на любой вопрос. Он приводит его к входу в ущелье, которое прорезает горный хребет. Указывая на сбегающую вниз тропу и улыбаясь, он говорит, что это дорога на Симонконг.

У него нет денег, чтобы дать парню, лишь пятидесятирандовая банкнота, но молодой человек, судя по всему, не ждет платы, он с радостью принимает рукопожатие и смотрит вслед необычному страннику. Скальные стены все выше вырастают с обеих сторон, ущелье кажется безлюдным, но вскоре пастух, невидимый где-то в вышине, окликает его теми же механически затверженными в школе фразами, какие он слышал прежде: привет привет как поживаете. Он всматривается, но ничего не видит. А с гор сюрреалистическим эхом скатывается: привет я люблю вас я люблю вас я люблю вас привет.

Расспрашивая и плутая, он к вечеру все же добирается до Симонконга. Это достижение — двухдневный путь он проделал за один день. Вероятно, сегодняшняя дорога была более прямой, да и поклажа более легкая. В кемпинге толстяк Джон, похоже, смущен тем, что видит его снова так скоро.

— Разве вы не ушли два дня назад? А где другой парень, немец?

— Мы поссорились в горах и расстались.

Джон разрешает ему переночевать в кемпинге за полцены, он услужлив, но подозрителен — может, этот человек убил своего спутника там, в горах. Однако утром он приходит.

— Видите вон ту девочку, она сегодня едет на машине в Масеру? Хотите, она вас подбросит?

Девочка оказывается женщиной лет двадцати пяти, американкой, работающей в Лесото по какой-то благотворительной программе. По выражению ее лица видно, что она не горит желанием помочь, но соглашается. Ему придется ехать в кузове вместе с несколькими ее коллегами и кучей ящиков, которые она должна куда-то доставить. Да, да, конечно, как скажете, все замечательно. Он вместе с остальными забирается в кузов и всю дорогу слушает, как они перебраниваются и ссорятся по пустякам друг с другом. По определенным ноткам в их голосах можно понять, что они слишком много времени провели вместе, что им пора возвращаться домой.

Сегодня он и сам чувствует себя потрясенным и опустошенным, не может поверить в то, что все так быстро кончилось, мысленно снова и снова проигрывает вчерашнюю сцену. Он перестает прислушиваться к разговорам попутчиков и сосредоточивается на видах, проплывающих мимо. Ему странно в обратном порядке обозревать панораму долгого пути, который они проделали за столько дней. Вот место, где мы устраивали привал, вот здесь я увидел лошадь, а здесь мы вернулись на дорогу.

Поздним утром они прибывают в Рому.

Это здесь надо выгрузить ящики. Вместе с остальными он идет к баракам, где они останавливались, помогает перенести ящики и ждет в тени, когда его попутчики покончат с другими своими делами. Он знает, что они считают его странным, необщительным, его молчаливость кажется им эксцентричной, но он не умеет включаться в обычные социальные группы, он одиночка.

Минуют часы, прежде чем они снова пускаются в путь. Еще час или около того они добираются до Масеру. Женщина высаживает его на окраине города, потому что едет куда-то еще и не собирается подвозить его дальше, но он рассыпается в благодарностях. До свидания, до свидания. Затем, закинув на спину рюкзак, снова пешком проходит всю бесконечную главную улицу.

К тому времени, когда он минует оба пограничных кордона, день клонится к вечеру. Теперь он вдруг оказывается отброшенным назад, в физическую реальность ситуации, которая отнюдь не благоволит ему. Вчера в какой-то момент он решил ехать на север, в Преторию, где живет его мать, потому что это ближе и туда удобнее добираться, чем до Кейптауна. Но сейчас, когда он стоит на обочине дороги и видит перед собой опускающееся к горизонту красное солнце, ему все равно, куда ехать. Двадцать рандов он истратил на кемпинг и еду. Чтобы проделать необходимые шестьсот километров, у него осталось тридцать. А тут не благословенное безлюдье лесотского пейзажа, это приграничная зона, мимо без конца мчатся машины и микроавтобусы, потоки людей движутся по дороге в обоих направлениях, здесь он являет собой странную одинокую фигуру, уязвимую в своем одиночестве. Он почти ждет, что вдруг появится Райнер.

Он пытается поймать попутку, но никто не останавливается. Чернокожие водители, которых не много, в любом случае на него даже не смотрят, но и белые семьи, пары или одинокие женщины с высокими прическами, обвешанные драгоценностями и направляющиеся из Блумфонтейна в разные казино, чтобы провести там одну-две бурные ночи, проезжают мимо, глядя недоверчиво или презрительно. Разумеется, он кажется им грязным и неопрятным и выглядит не так, как они, — его окружает ореол опасности. К тому времени, когда на землю опускаются сумерки и становится холодно, отчаяние обволакивает его, словно еще один слой одежды. Устроиться на ночлег здесь негде, безопасного места, чтобы разбить палатку, нет. Он мог бы перейти границу обратно, если бы в этом был смысл, но на той стороне он будет так же одинок, как здесь.

Когда темнота становится почти непроглядной, мимо проезжает микроавтобус-такси, водитель из окна выкрикивает пункт назначения: Йо’бург, Йо’бург. Йоханнесбург расположен недалеко от Претории, там у него есть друзья, у которых можно остановиться, это не хуже, чем ехать домой, и он кричит:

— Да, пожалуйста, да.

Водитель оглядывает его и останавливается.

— Сколько?

— Семьдесят рандов.

— У меня только тридцать.

Водитель качает головой:

— Ничем не могу помочь.

— Прошу вас!

— Извините.

Шофер уже выжимает сцепление, чтобы ехать дальше, но тут я спрашиваю, не возьмет ли он в придачу к тридцати рандам мои часы.

Водитель снова смотрит на этого сумасшедшего белого и протягивает руку. Он снимает часы и передает их через окно. Есть подозрение, что водитель просто рванет с места, но тот разглядывает часы, пожимает плечами и соглашается.

Микроавтобус пуст, но водитель, которого зовут Пол, проехав немного вперед, останавливается у большого засохшего дерева, под которым ждут другие пассажиры. Он единственный белый среди них. Это такси не похоже на те междугородные, к которым он привык, где все сидят вперемешку и ведут себя по-компанейски. Здесь он чужой, никто с ним не разговаривает. Но Пол проникается к нему симпатией — идите садитесь тут, впереди. Сквозь нескончаемый дождь дорога, синяя и дикая, несется им навстречу.

В полночь он выбирается из микроавтобуса в Йоханнесбурге в районе Хилброу, городские огни напоминают полыхающее вокруг холодное желтое пламя. Он за руку прощается с Полом, который тут же отправляется обратно, в Лесото, чтобы взять следующую партию пассажиров. Он смотрит вслед исчезающему микроавтобусу, задние габаритные огни которого сливаются с другими редкими движущимися огнями. Его попутчики расходятся в разных направлениях, смешиваются с толпой. Ненадолго совпав, их жизненные пути снова расходятся.