Страница 80 из 119
Заклинание sulumwoya
О, ее чувственное возбуждение! О, ее любовное обмирание! О, страсть, о, женское обмирание!
Мое сжимание [тебя], твое сжимание [меня] разжигают наше любовное беспамятство!
Мои объятия, твои объятия разжигают наше любовное беспамятство! Мое соитие, твое соитие разжигают наше любовное беспамятство!
Ту же самую сложную конструкцию повторяют, — но уже с другими словами, вставляемыми вместо «сжимания», «обнимания» и т. д. Вот эти слова: горизонтальное движение (bilabala),
горизонтальный ответ (bilamapu),любовное царапанье (kimali),любовное кусание (kayalu),
трение носами (vayaulo),выкусывание ресниц (mitakuku),вычесыванье вшей (kopokutu),
трение губами (kawidova).Затем идут следующие изречения:
Мое начальное движение, твое ответное, разжигают наше любовное беспамятство,
Мое ожидание, твое ожидание разжигают наше любовное беспамятство.
И наконец:
Ты идешь моей дорогой, взывая ко мне, Ты входишь в мой дом, улыбаясь мне. Этот дом трясет от
радости, потому что ты ступаешь по моему полу.
Вычесывай и вырывай мои волосы, Пей мою кровь, Так, чтобы чувства мои были радостны.
Это — длинная формула, более длинная, чем другие, поскольку, как и во всех тробрианских магических заклинаниях, средняя ее часть, литания, всегда повторяется раз за разом, но не обязательно в том же порядке. Ее декламируют над мятным растением, сваренным в кокосовом масле. Если магический обряд производится ради той, чью любовь уже удалось заполучить, то нет ничего сложного в том, чтобы пролить на нее ароматное заговорённое масло или помазать ее им. Если же девушка еще не под-чинилсь, то остается проблема: как войти ночью в ее хижину и пролить масло перед ее ноздрями, чтобы она могла начать мечтать о том, кто произвел обряд. Если же это удалось, устоять перед заклинанием невозможно.
Менее надежными методами являются: намазывание магического масла на руки девушки, или поднесение этого масла близко к ее лицу, или же попытка взять сладко пахнущий побег травы, макнуть его в масло и помахать им перед ее носом. Все три указанных метода объективно заставляют девушку осознать, что производятся обряды любовной магии, и это оказывает желаемый эффект — если не магический, то по крайней мере психологический!
В качестве дополнительного магического приема ту же самую формулу могут произносить над длинным хребтом рыбы umlaybasi,укол которой вызывает длительную жгучую боль. Держа хребет в кулаке, юноша приближает к нему губы и произносит в него заклинание, после чего хребет может быть засунут в затычку сосуда из кокосового ореха, где хранится кокосовое масло. А то еще, зажав хребет в кулаке, молодой человек может ткнуть девушку пальцем в ребра или куда-то поблизости; или же во время karibomможет предпринять одно из тех гораздо более интимных «введений», о которых уже упоминалось (гл. IX, разд. 3).
8. Действенность любовной магии
Прямое и последовательное изложение такого сложного и довольно хаотичного предмета, как любовная магия, неизбежно предполагает в нем большую точность и системность, чем демонстрирует сам предмет; это особенно справедливо, когда составляющие его части связаны друг с другом (по крайней мере в теории). Нужно отдавать себе отчет в том, что реальные поступки никогда не бывают такими же законченными и определенными, какими они выглядят в изложении туземцев. Определенную сложность вносит тот факт, что существуют несколько разных систем. Из них наиболее известна система kayro 'iwa.Но системы kwoygapaniи libomatu,соответственно с о- вов Вакута и Кайлеула, — тоже примечательны. Эти системы, будучи, вероятно, наиболее широко известными и практикуемыми, нынче смешались, и мало кто из туземцев владеет полным набором формул каждой из данных систем. По сути дела, всего несколько моих информаторов, даже из тех, кто хвастался, что владеет набором могущественных формул, могли удовлетворительно воспроизвести весь этот набор. Каждый знал два-три заклинания, а то и вовсе одно. Могу прибавить, что ни один туземец на Тробрианских о-вах не смог бы, пожалуй, судить о магических текстах так же хорошо, как я. Потому что никакая человеческая память не сравнится с коллекцией систематизированных записей. К концу моей полевой работы для меня уже не составляло труда решить, каким было рассказанное мне заклинание — подлинным или поддельным, а в последнем случае — было ли оно тщательным обманом, самообманом, обманом со стороны предшественника моего информатора или же просто провалом памяти.
Для нас тут важно то, что лишь малое число туземцев владеет всей системой в ее нефальсифицированной форме. Молодой человек, знающий свои одно-два заклинания (а иногда всего лишь какой-то фрагмент), бывает, как правило, искренне убежден, что в произносимых им словах огромная сила; опыт зачастую укрепляет эту убежденность. Обычно он произносит свой фрагмент или полное заклинание над листьями kaykakaya, аесли не добивается успеха, то пробует ту же формулу над другими растениями. Всякий раз обряд оказывает на него определенное положительное воздействие, и на возлюбленную обычно тоже. Магия мытья дает ему уверенность в возрастании его силы и способности быть привлекательным — оценка весьма полезная для его затеи. Та же магия внушает ему надежду, что девушка мечтает о нем и готова принять его дальнейшие шаги. Он доверчиво приближается к избраннице и шутит с ней, не испытывая смущения.
Остальные обряды оказывают еще более существенную помощь в любви. Все они предполагают непосредственный контакт: подарок, любовное прикосновение, донесение запаха. Таким образом, не только он верит в собственную магическую силу, но и у девушки появляется уверенность, что он хочет покорить ее сердце. И она также поддается влиянию бытующих представлений и традиции. Если он ей безнадежно противен, ее вера в любовную магию вовсе не разрушается. Девушка заключает, что его обряды были выполнены неправильно, а формула заклинания плохо воспроизведена. Если же юноша имеет хоть малейшую привлекательность для нее, то тут сразу видно, что магия делает свое дело.
Эти выводы основываются на наблюдениях за поведением туземцев, на их утверждениях и на реальном действии любовной магии (последнее на конкретных примерах объяснили мне мои друзья, сами в этом участвовавшие).
О глубокой убежденности туземцев в силе любовной магии и об их вере в то, что это — единственное средство ухаживания, уже упоминалось. Все надежды мужчины на успех, его похвальба и его ожидания основываются на уверенности в своих магических возможностях, точно также, как все провалы приписываются отсутствию таковых возможностей или бессилию в этом отношении. Я уже несколько раз ссылался на Гомайу, тщеславного, высокомерного и упрямого человека, тем не менее личность весьма примечательную. Он вечно хвастал своим успехом у женщин и при этом неизменно ссылался на магию. Он говаривал: «Я уродлив, мое лицо не назовешь приятным. Но я владею магией, и потому нравлюсь всем женщинам». Кроме того, он хвастался своим романом с Иламверией, любовной преданностью ему кросскузин и другими амурными победами, часть которых уже упоминалась в этой книге. Остальные мои информаторы все как один согласно верили в силу любовной магии. На прямой вопрос я всегда получал один и тот же ответ: «Если один мужчина красив, он хороший танцор, хороший певец, но не владеет магией, тогда как второй мужчина уродлив, хром и темнокож, но хорошо владеет магией, — то первый будет отвергнут, а второй любим женщинами».
Это, конечно, — преувеличение, сделанное ради акцентирования мысли, и это типично для меланезийцев. Все туземцы владеют магией, при этом, однако, не все имеют равный успех. Встречая подобное возражение, туземцы, как правило, говорят, что мужчина, достигший успеха, преуспел потому, что его магия «очень хорошая и сильная». И здесь иллюзорность туземных верований приближается к реальности. Умный мужчина с сильной волей, с характером и темпераментом обычно имеет больший успех у женщин, нежели красивый, но пустой болван — в Меланезии это так же, как в Европе. Мужчина, убежденный, что он на правильном пути, мужчина, которому хватает энергии отыскать обладателя наилучшей магии и хватает усердия заполучить ее и выучить, такой мужчина и в любовных утехах будет хорош не меньше, чем в магии. Туземное верование, таким образом, отражает некую истину, хотя она больше психологическая, нежели физическая или оккультная, и относится скорее к результату, нежели к механизму воздействия.