Страница 104 из 119
Напротив, достаток и богатство в сочетании с беззаботной щедростью раздач вызывают восхищение [135]. Единственная категория табу из нашего общего списка, которая теперь осталась, это № 5 из перечня в разд. 2, тот, который включает разнообразные запреты, возникающие в связи с особыми событиями в племенной жизни. Мужчинам, участвующим в военных действиях, следует воздерживаться от сексуальных контактов, будь то с женой или с любовницей. Табу вступает в силу с того дня, когда, в ходе особой обрядовой церемонии, называемой vatula bulami, собирается войско и в ход идет военная магия. Мужчина не только должен воздерживаться от каких-либо сексуальных контактов, но ему не позволено спать на одной циновке или на одной лежанке с женщиной. Мужчинам отводятся особые дома, в то время как женщины и дети собираются в других. Какие-либо любовные развлечения в такое время рассматриваются как снижающие шансы общины на победу в войне, а потому — как постыдные и непристойные. Более того, существуют определенные наказания, которые могут обрушиться на нарушителя. Если он позволит себе сексуальный контакт, вражеское копье может пронзить его пенис или тестикулы. Если он будет спать нос к носу со своей возлюбленной, то будет поражен в нос или куда- нибудь рядом. Даже если он всего лишь сидел на одной циновке с девушкой, его ягодицы уже не уберечь от нападения. То, как мои информаторы говорили об этом, создало у меня впечатление, что военные табу соблюдаются полностью и строго. Нет сомненья в том, что мужчины бывают слишком охвачены возбуждением борьбы, чтобы уделять внимание более привычным и потому, возможно, менее захватывающим любовным забавам. Огороды никоим образом не должны быть связаны с любовными победами. Нельзя, чтобы мужчину и женщину обнаружили предающимися любви на огороде или поблизости от сооруженной вокруг него изгороди. В выражении, обозначающем запретные любовные утехи, особо указывается на полосу кустарников, прилегающую к огороду (tokeda) (см. илл. 88). Иметь сексуальные отношения на огородах или вблизи них туземцы называют isikayse tokeda: «Они садятся в полосе кустарников, прилегающей к огороду». Особенно предосудительны какие-либо поползновения со стороны мужчин во время огородных работ, совершаемых именно женщинами: pwakova («прополка») и koumwali («расчистка почвы перед посадкой»). Вспомним, что легендарный прелюбодей Инувайла'у имел обыкновение домогаться женщин, занятых этими и другими специфически женскими делами, и что это было одной из худших его черт.
Мужчине не подобает даже присутствовать при каком-либо из таких занятий: совместной прополке или расчистке земли, сборе раковин, хождении за водой, собирании хвороста в кустарнике, ритуальном изготовлении травяных юбок. Сексуальные отношения в огородах наказываются особого рода визитами: запах семенной жидкости привлекает кустарниковых свиней, они прорываются сквозь изгородь и портят огороды.
Особое табу предписывает воздержание тем женщинам, которые остаются дома, когда их мужья и любовники находятся в отъезде — в экспедиции kula. Любая их измена влияет на скорость каноэ их мужчин и заставляет лодки плыть очень медленно (см. также выше гл. V, разд. 2). Табу, налагаемые на время беременности и после рождения ребенка, уже были подробно описаны (см. гл. VIII), как и отвращение к половым отношениям во время менструации (впрочем, не подкрепленное карами сверхъестественных сил). Это завершает наш обзор общих табу, и теперь мы переходим к особого рода запретам, связанным с родством и отношениями в браке.
5. Экзогамия и запрет на инцест
Социальные предписания, которые разделяют лиц противоположного пола на категории разрешенных и неразрешенных половых партнеров, которые ограничивают сексуальные отношения в пользу законного брака и которые выделяют определенные союзы с точки зрения их желательности, следует отличать от уже описанных табу общего характера. В этих последних мы находим выражение неодобрения определенных сексуальных действий и контактов, объясняемых психологией или обстоятельствами, в которых они имеют место (спектр неприятия простирается от ужаса до отвращения). Что же касается правил, к которым мы теперь обращаемся, то их можно сформулировать только соотнося с социальной организацией, и прежде всего с институтом семьи и делением на тотемические кланы [136].
Тотемическая организация тробрианцев в своих общих чертах проста и симметрична. Люди делятся на четыре клана (kumuld). Тотемическая природа понимается столь же прочно укорененной в сущности индивида, как его пол, цвет кожи и рост. Эту природу никогда нельзя изменить, и она превосходит индивидуальную жизнь, поскольку переносится в другой мир и возвращается обратно неизменной, в ходе реинкарнации духа. Такое четверное тотемическое деление мыслится как универсальное, охватывающее все подразделения человеческого рода. Когда какой-нибудь европеец приезжает на Тробрианы, туземцы просто и искренне спрашивают, к какому из четырех классов он принадлежит, и совсем не легко объяснить даже самым толковым из них, что то-темическое четверное подразделение не универсально и не укоренено в природе человека. Туземцы соседних областей, где имеется больше, нежели четыре клана, неизменно и с готовностью приводятся в соответствие с данной четверной схемой, причисляя эти чужие кланы к какому-нибудь из четырех тробрианских подразделений. Ведь такое подчинение небольших групп более крупным — это модель тробрианской культуры, где каждый большой тотемический клан включает более мелкие группы, называ-eubK.dala, или, как мы обычно говорим — «субкланы».
Такие субкланы по меньшей мере столь же значимы, как и сами кланы, поскольку члены одного и того же субклана считают себя настоящими родственниками, претендуют на принадлежность к одному и тому же рангу и образуют локальную единицу тробрианского общества. Каждая местная община состоит из людей, принадлежащих к одному и только одному субклану, обладающему коллективными правами на территорию деревни, земли окрестных огородов и ряд местных привилегий. Большие деревни состоят из нескольких более мелких локальных единиц, но каждая единица имеет собственное компактное расположение в пределах деревни и владеет большим прилегающим участком огородной земли. Есть даже разные термины для обозначения членства в субклане и членства в клане. Люди из одного и того же субклана являются реальными родственниками и называют друг друга veyogu — «мой родич». Но по отношению к тому, кто, будучи членом того же клана, принадлежит к иному субклану, этот термин применяется лишь неопределенно и метафорически, а если вы спросите напрямую, то вам скажут, что такой человек — лишь псевдородственник, и обозначат его неодобрительным термином kakaveyogu («мой поддельный родственник»). У каждого из упомянутых четырех кланов есть собственное название: Маласи, Лукуба, Луквасисига, Лукулабута. Такое клановое имя используется мужчиной или женщиной как определение его или ее социальной принадлежности: «Меня зовут так-то и так-то, и я — маласи». Существуют особые сочетания клановых имен и словообразующих корней, которые служат для обозначения мужчин, женщин и смешанных совокупностей индивидов, принадлежащих к одному клану: томаласи — мужчина-маласи; иммаласи — женщина-маласи; мемаласи — люди-маласи; толуку-ба — мужчина-лукуба; имлукуба — женщина-лукуба; милукуба — люди-лукуба и т. д. Когда какой-либо мужчина произносит: «Tomalasiyaygu», он определяет свое социальное положение в пределах универсального четверного деления человечества, а кроме того, устанавливает свою связь с той общиной, в которую только что приехал. Для тробрианца такая принадлежность определяет еще и ряд личных характеристик или по меньшей мере потенциальных качеств, таких как познания в магии, «гражданство» (если субклан тоже упоминается), нравственные и интеллектуальные особенности, определенный исторический опыт, связь с определенными животными и растениями, — а также принадлежность к определенному рангу. Например, маласи претендуют на первенство среди других тотемических подразделений, хотя члены остальных кланов если и соглашаются с этим, то очень неохотно.
135
См. исследование экономической психологии в «Аргонавтах...» (гл. VI и др.), а исследование принципов взаимности - в «Преступлении и обычае...»
136
Институт брака неотделим от семьи и посему будет время от времени упоминаться в последующем изложении. Он уже рассматривался довольно подробно в связи с теми табу и предписаниями, которые он влечет за собой (см. гл. IV, V и VI, а также предпоследний раздел настоящей главы).