Страница 56 из 64
Раненый редко и хрипло дышал. Увидел подошедшего, уставился угасающим взглядом, в глазах мелькнуло узнавание.
– Че-че… лев… – прохрипел он, вытолкнув изо рта сгусток крови.
– Я, Забродя, – спокойно произнес Леха. – Твой скальп станет украшением моей коллекции. Разве ж я мог подумать, что когда-нибудь заполучу его себе…
Алексей прополоскал в мутной взбаламученной воде кусочек кожи с коротким волосяным покровом, насадил его на струну, ополоснул руки, глянул в сторону скальпированного.
Тот еще дышал. Редко, прерывисто, хрипло.
– Живучий, блядь, – проворчал Чечелев.
Подошел, нагнулся и трижды ударил Заброднева штыкножом в живот, проворачивая его там…
На каждый удар раненый горлом издавал булькающий звук, выталкивая из приоткрытого рта темную кровь. Потом он затих, расслабился, но еще нетнет да и вздрагивал в агонии.
– Вот так. Теперь тебя сам черт не спасет, – удовлетворенно произнес Леха, вытирая клинок об одежду бывшего журналиста.
Он распрямился, по привычке осматриваясь. Глянул на оставшихся двоих. Секунду подумал. Чувство, охватившее его, Алексей не мог объяснить, но понимал: скальп Заброди – последний, больше он не хочет этого.
Несколько секунд поразмыслив, Чечелев все же оставил струну со своими страшными трофеями, решив, что сможет избавиться от них в любой момент. А пока что-то удерживало его от такого шага. И это чувство Алексей тоже никак не мог объяснить.
Неожиданно возник гул приближающегося бронетранспортера. За время войны Леха научился безошибочно различать характер работы двигателей разных машин.
Чечелев метнулся подальше от береговой кромки, ища укрытия в густых кустах ивняка.
После того как весь взвод штрафников покинул шахту метро, жулики успели укрыться отдельно ото всех за одной из мусорных куч. Когда заработала артиллерия, Циркач, напрягая голосовые связки, сказал:
– Сейчас или никогда. Надо возвращаться в шахту, переждать там, а потом – воля.
– За вами еще должок есть, – напомнил Смешной.
Тут вскинулся Митяй, зашипел яростно:
– За Циркача не скажу, а мне не надо напоминать о моем долге!
– Ты что же подумал, Смешной, что мы хотим соскочить? – подключился Циркач.
– Ты, конечно, босяк авторитетный, Циркач, но сам посуди: как вы будете гасить карточный долг, если мы собираемся на рывок? – возразил Смешной.
Остальные уголовники сохраняли нейтралитет, но по всему было видно, что они разделяют мнение кореша.
Селиверстов промолчал, но все же бросил многозначительный взгляд на Смешного, понимая, тем не менее, что тот прав.
Конечно, карточный долг – это святое только на словах. При любой возможности не отдавать никто не отдаст. И лишь неотвратимость ответственности да воровской закон обязывают возвращать должок в срок.
Однако ж надо и о себе подумать. Долг долгом, а ну как накроется медным тазом весь их план, если не сказать, что сама жизнь может закончиться вот прямо сейчас. Если не опóзеры поспособствуют в этом, так Лютый или Клык подсуетятся. Ежели их сразу не завалить, жди ответки. Это не лохи какие-нибудь.
– Сейчас и погасим. Пошли, Митяй, – сказал Циркач.
Они поползли между куч в ту сторону, где последний раз им удалось увидеть Гусева и Лемешко. Вот только где они сейчас и как сделать, чтобы никто ничего не заподозрил? Остается одно – ждать начала боя. Только в этой ситуации можно воспользоваться моментом и убить обоих зарвавшихся фуцанов.
Тут вдруг подал голос невидимый до сих пор Гусев, заорав:
– Пошли!!!
И поднялся первым. За ним поднялись остальные штрафники, перемещаясь короткими перебежками.
Оба уголовника были вынуждены последовать за всеми.
В грохот артиллерийского и минометного обстрела вплелась первая пулеметная очередь, а за ней затрещали беспорядочно автоматы противника.
Все залегли. Циркач опять потерял из виду Лютого.
И тут он опять заорал:
– Клык!!! Пулеметчика!!!
Митяй завертел головой, увидел Лемешко, удобнее прижал к плечу автомат.
Как только Клык произвел выстрел, уголовник нажал на спусковой крючок. Автоматная очередь ударила Лемешко в спину.
Митяй лишь на мгновение задержался над кучей, чтобы убедиться: попал или нет, как вдруг услышал голос Гусева:
– Митяй!!! Митяй!!! Убью, сука!!!
Уголовнику ничего не оставалось делать, как выкрикнуть в ответ:
– Вешайся, падла!!!
– Убью!!!
Неожиданно громко вскрикнул Циркач.
Митяй обернулся и увидел, что тот ранен в левую ногу.
– Помоги! – сквозь зубы застонал Селиверстов. – Пулей зацепило…
Но Митяй вовсе не собирался спешить ему на помощь. Свой карточный долг он отдал. А как там будет выкручиваться Циркач, ему дела нет. Надо уносить ноги: Лютый наверняка ползет сюда.
Бросив холодный взгляд на Селиверстова, жулик заспешил в сторону входа в шахту. Он лишь услышал, как в спину прозвучало яростное:
– Сука!
Заскрипев от злости зубами, уголовник подумал:
«Пришить бы тебя за такой базар, да некогда возиться. Авось сам сдохнешь. А мне пора в шахту».
Но этим планам не суждено было сбыться. Он увидел, как его кореша торопливо разбегаются в разные стороны, суматошно отстреливаясь.
На него налетел Смешной.
– Что?! Что?! – выкрикнул Митяй.
– опóзеры! Не уйти в шахту, поздно! – отчаянно выдохнул жулик.
– Давай туда! – крикнул Митяй и прыгнул за стопку бетонных плит, оставшихся на площади еще с довоенных времен, когда ее собирались реконструировать, да так и забросили, оставив кучи строительного мусора и прочей дребедени, благодаря чему и появилась возможность хоть как-то укрыться от вездесущей смерти.
Смешной тоже оказался за этой стопкой плит. Уголовники притаились, держа наготове автоматы.
– Циркач ранен в голень левой ноги, – сказал Митяй. – А я Клыка завалил.
– Где Циркач-то? – поинтересовался его кореш.
– Там остался. Мне что, тащить его надо было? Лютый увидел меня, заорал – убью, мол. А ты ж его знаешь, если сказал – сделает. Так что не до Циркача мне.
– Ну, правильно, – согласился Смешной. – И я бы так поступил. Никаких предъяв.
– Еще б ты мне предъявлял! – процедил Митяй. – Если б не ты, сидели бы мы сейчас в шахте и ждали, когда все успокоится.
– Долг, – коротко вымолвил жулик, покосившись на собеседника.
«Да пошел ты! – зло подумал Митяй. – Строишь тут из себя вора. А сам – сука сукой!», а вслух сказал:
– Долг – это в обяз. За мной долгов не бывает. Ладно, надо думать, как выбираться отсюда.
– Думай не думай, а по ходу влипли мы, – сказал Смешной.
– Не каркай, – процедил Митяй.
– Не говори со мной так, – угрожающе ответил его подельник.
– А то что? – с вызовом спросил Митяй.
Смешной промолчал, но Митяй не расценил это как слабость. Он был настороже и спиной к подельнику не поворачивался.
– Надо сидеть тихо, – сказал он. – Авось пронесет.
– Договорились, – отозвался Смешной.
«Не договаривался я с тобой, сучара. Не договаривался», – подумал Митяй холодно.
Селиверстов, воя сквозь зубы от боли и злости на покинувшего его кореша, пополз между кучами и укрылся под куском рубероида, даже в такой критической ситуации понимая всю глупость своего поступка. Разве ж это укрытие?! Однако в его положении выбирать не из чего: что нашел, то нашел.
Полежал так какое-то время, прислушиваясь к трескотне боя. Убедился, что никто его не обнаружил и не пытается убить или пленить. Достал индивидуальный пакет, обмыл из фляжки кровоточащую ногу, подвывая от боли, ощупал область ранения, с удовлетворением убедился, что кости целы, а артерии не перебиты, принялся туго накладывать бинт, продолжая морщиться и стонать сквозь зубы. Постепенно ему удалось остановить кровотечение. Теперь предстояло позаботиться о более надежном убежище.
Грохот ближнего боя сместился куда-то к кинотеатру. Артобстрел уже давно закончился, лишь трещали беспорядочные очереди у «Луча», и их эхо суматошно металось в том районе, подтверждая, что заваруха там закрутилась нешуточная.