Райские новости

— Нет, но я много о нем знаю.

Иоланда засмеялась.

— Вот слова настоящего преподавателя.

— А ты веришь?

— Мне кажется, нам приходится создавать свой рай на этой земле, — философски заметила Иолан­да. — И отвечать на свои собственные молитвы. Как это сделал ты, когда отыскал ключ на пляже. Перевер­нись-ка.

— Теперь мы можем заняться любовью? — взмолил­ся он.

— Сегодня мы займемся вот чем, — сказала Иолан­да, — ты потренируешься входить в меня не кончая, понимаешь? Если ты почувствуешь, что хочешь кон­чить, скажешь мне, договорились? Мы с тобой знаем, что у тебя просто не может быть никаких страшных венерических заболеваний — между прочим, только вдумайся в это, Бернард, ты, должно быть, самый безо­пасный сексуальный партнер в Гонолулу. Ты можешь за бешеные деньги продавать свое тело богатым вдовам в отеле «Ройял гавайен». И если тебе интересно, на сле­дующий день, как я узнала, что Льюис меня обманыва­ет, я проверилась на СПИД, и результат оказался отри­цательным...

— Мне это и в голову не приходило, — сказал Бер­нард.

— А вообще-то следовало бы, и для полной уверен­ности я собираюсь надеть на тебя презерватив... Хоро­шо? Я сяду на тебя сверху, вот так, и очень осторожно приму тебя внутрь, вот так, и мы проведем минуту или две совершенно неподвижно, хорошо? Ну и как ощу­щения?

— Божественно, — выдохнул он.

— А так? Чувствуешь?

— Господи, да.

— Неплохой мышечный тонус, а? Я где-то читала, что раньше гавайские бабки учили своих внучек, как это делать. Они называли это «амо амо». То есть до­словно «мигай, мигай». Я болтаю, чтобы помешать тебе кончить.

— Я люблю, я люблю.

-Что?

— «Амо» по-латыни «я люблю».

— Да, правда? Теперь я собираюсь осторожно по­двигаться вверх-вниз, вот так, хорошо? Потом я с тебя слезу.

— Нет, — сказал Бернард, удерживая ее за бедра.

— Через несколько минут мы повторим.

— Нет, — взмолился Бернард. — Не слезай.

— Суть в том, чтобы ты почувствовал, что можешь контролировать свою эрекцию.

— Последние три дня я только и делаю, что контро­лирую свою эрекцию, — возразил он. — Сейчас я хочу потерять контроль.

— Ты можешь вызвать оргазм потом. Я помогу тебе, если ты захочешь, — предложила Иоланда.

— Нет уж, спасибо, — сказал он. — Я, знаешь ли, еще не до конца потерял стыд. И подвожу на этом месте черту. Давай прекратим уроки, Иоланда. Давай займем­ся любовью. Я тебя люблю, Иоланда.

— Думаю, нам надо об этом поговорить, — ответи­ла она, пытаясь подняться с него. Но он подался вперед и удержал ее. — Не уходи, — всхлипнул он, теряя само­обладание. — Не уходи, не уходи, не уходи!

— О'кей! О'кей! О'кей! О-о! — выдохнула она.

Потом они укрылись простыней и уснули, свернув­шись в объятиях друг друга, как двое беспечных влюб­ленных. Иоланда разбудила его, включив ночник. Ока­залось, что снаружи стемнело.

— Боже мой! — воскликнула Иоланда, протирая глаза и глядя на часы. — Рокси, наверное, ломает голо­ву, куда я запропастилась.

Она тут же позвонила дочери домой, сидя обна­женной на краю кровати. Когда Бернард принялся по­глаживать ее по плечу, она перехватила его руку, не да­вая ей двигаться. Положив трубку, начала поспешно одеваться.

— Завтра в то же время? — спросил он.

Она как-то странно, смущенно улыбнулась ему.

— Курс закончен, Бернард. Поздравляю. Экзамен ты сдал.

— А я решил, что провалился, — признался он. — Подумал, что опять забежал вперед.

— Сексуальное образование ты завалил, — согласи­лась она, — но сдал экзамен на уверенность в себе.

— Я люблю тебя, Иоланда.

— Ты уверен, что не путаешь любовь с благодарно­стью?

— Я ни в чем не уверен, — сказал он. — Знаю только, что хочу видеть тебя снова.

— Ладно. Тогда завтра днем.

Она подалась вперед, чтобы, как обычно, по-друже­ски чмокнуть его на прощание, но Бернард обнял ее и долго и страстно целовал.

— До сегодняшнего дня я не знал, что на самом деле означает выражение «спать с кем-то», — признался он.

— Все это прекрасно, Бернард, но мне надо бежать.

Следуя заведенному ритуалу, Бернард переждал не­сколько минут после ухода Иоланды, прежде чем спус­тился вслед за ней в вестибюль. Там толпилось множест­во постояльцев, вернувшихся с дневных экскурсий или собиравшихся на вечернюю прогулку. Он благодушно воспринимал их кричаще яркую незамысловатую одеж­ду, загорелые лица и пустую болтовню. Бросил в про­резь на стойке ключ и бочком, никем не замеченный пробрался сквозь толпу и вышел на улицу, в душистый вечер. Несколько капель теплого дождя приятно осве­жили его лицо. По словам Софи Кнопфльмахер, мест­ные жители называли эти испаряющиеся, принесенные ветром орошения ананасовым соком. Бернард позво­лил людскому потоку подхватить его и понести вдоль по улице, он даже не шел, а скорее плыл. Он чувствовал себя отдохнувшим, освеженным, обновленным. Испы­тывал чувство безмятежного счастья. И голода.

Увидев, что находится рядом с «Райской пастой», он зашел туда и спросил столик. Дарлетт принесла ему во­ды со льдом и задала дежурный вопрос о его состоя­нии этим вечером.

— Прекрасно, — ответил Бернард. Потом, чувствуя, что слово «прекрасно» вряд ли точно описывает его состояние, добавил: — На седьмом небе. — Это была любимая фраза Томаса.

— Отлично, — сказала Дарлетт с широкой, рассеян­ной улыбкой. — Сегодня у нас специальное блюдо? Тальятелли [89]с дарами моря? Креветки, моллюски и вяле­ная рыба-меч в сливочном соусе?

— Я бы съел, — согласился Бернард. И съел, и еда была восхитительной. За ужином он выпил два бокала белого вина, а возвращаясь на квартиру, мурлыкал себе под нос мотивчик песни «Я люблю Гавайи», которую снова пел на открытой эстраде напомаженный певец. Выходя из лифта, он все еще мурлыкал. Миссис Кнопфльмахер, по-видимому, поджидала его в засаде, потому что выскочила из своей квартиры, когда он проходил мимо.

— Сегодня днем «Вестерн Юнион» [90]принес вам те­леграмму, — сообщила она. — Я сказала тому мужчине, что он может оставить ее мне, но он просунул ее под дверь.

— Да, хорошо, спасибо, — поблагодарил Бернард.

— Новости не плохие, надеюсь, — сказала миссис Кнопфльмахер.

— Я тоже, — отозвался Бернард.

Конверт лежал в квартире прямо под дверью. Бер­нард поднял его.

— Телеграмма на месте? — спросила у него за спи­ной миссис Кнопфльмахер, заставив его вздрогнуть. Она неслышно проследовала за ним по коридору.

— Да, спасибо, миссис Кнопфльмахер, — ответил он. — Телеграмма цела. Доброй ночи. — И закрыл дверь.

В телеграмме говорилось: «прилетаю Гонолулу понедельник 21го рейс ДЛ 157 в 20.20 прошу встретить аэропорту Тесса».

Бернард плюхнулся в кресло и уставился на листок бумаги. Он чувствовал, как стремительно улетучивает­ся состояние эйфории. Свободная, независимая, тай­ная жизнь, которую он вел последние десять дней, за­кончится. Тесса примет командование — возьмет на себя отца, возьмет на себя Урсулу, возьмет на себя на­ведение порядка в этой квартире. Начнет наседать, брюзжать и отдавать приказы. Реквизирует спальню Урсулы, и заставит его спать на диване и первым делом поутру складывать его, и мыть посуду сразу же после еды. Начнет посылать его по магазинам со списком по­купок. Станет подозрительной, если он продолжит свои тайные свидания с Иоландой, и будет шокирова­на, если узнает об их отношениях.

Он позвонил Иоланде и зачитал ей телеграмму.

— Это неожиданность? — спросила она.

— Полная. Тесса всегда заявляет, что не может нику­да ездить из-за своих семейных обязанностей. — Бер­нард рассказал ей о Патрике.

— Вероятно, она везет Патрика с собой.

— Нет, они никогда с ним не летают. Он подвержен припадкам.

— Почему она прислала телеграмму? Почему про­сто не позвонила?

— Чтобы я ее не отговорил. Это fait accompli [91]. В Англии сейчас утро понедельника. Она уже уехала из дома.

89

Тальятелли — в итальянской кухне — широкая лапша.

90

«Вестерн Юнион» — крупнейшая и старейшая телеграфная компания США

91

Fait accompli — совершившийся факт (франц.).