Набоб

— Я думал, что ваша религия запрещает вам убивать, — заметил Мадек. — Вы с таким почтением относитесь к священным животным, например к крокодилам в озере.

Бхавани взглянул на него с чувством собственного превосходства.

— Только раджа имеет право охотиться, поскольку он кшатрий и Сын Солнца! В теле тигра скрывается демон; в нем воплощается враг царя. И потому, фиранги, только я имею право охотиться. Это дхарма!

Мадек изо всех сил старался понять, что такое «дхарма»: правило, доблесть, долг… Дхармой объяснялось все, от обычных законов до исключений из них. Он никак не мог разобраться. Сарасвати улыбкой подтвердила слова раджи. Она вся блистала драгоценностями. Какая красавица! Дуги ее бровей мягко приподняты, ровные зубки ослепляют белизной, губы, красные от бетеля, притягивают взгляд. Мадек казался себе жалким и убогим. А ведь на нем было шелковое платье и тюрбан с султаном, таким же великолепным, как у Дивана. Но рядом с владычицей Годха он чувствовал себя оборванцем из Кемпере. Теперь он понял, почему сказочник, показывавший марионеток, не назвал ее имени и не стал описывать словами. Все в этой женщине было невыразимо.

Мадеку хотелось, чтобы она заговорила. Кроме приветствия она не произнесла ни слова. Он не успел запомнить, как звучит ее голос. Он отвернулся, чтобы не выдать взглядом, что творится в его душе.

— Восхитительная весна, — сказал Бхавани. — Слышите, как поет соловей? Красота наполняет мое сердце, меня уносит поток возвышенной радости…

Он почти пел, и Мадек не очень-то вникал в смысл его слов. Бхавани часто начинал разговор на важную тему с подобного речитатива. Может быть, это какой-нибудь священный гимн. Он ждал, что будет дальше.

— Мадек-джи, в такие минуты я сомневаюсь в том, что будет война. Но я знаю, что война записана в законе Дхармы. Астролог Мохан постоянно повторяет мне: разрушитель Шива же важен, как созидатель Брахма и охранитель Вишну, которого я особо почитаю в его восьмой инкарнации, в образе Кришны, Синеликого. Но мой город Годх — дитя войны. Теперь, когда я нахожусь вдали от него, я чувствую это особенно сильно. Ты не знаешь легенды об основании моего города, я расскажу ее тебе, чтобы ты передал ее своему начальнику. Давным-давно, в те времена, которые нельзя определить, один из моих предков, Сын Солнца, как и я, пришел в долину Годха, в то место, где река вытекает из ущелья. Там он встретил отшельника, склонился перед ним, как положено по обычаю, и мудрец сказал ему: «О принц из рода Сурьяванси, приди в эту землю и построй на этой скале большую крепость. Устрой здесь свое жилище, Сын Солнца, ибо оно простоит тысячу лет и будет трижды разграблено; когда это произойдет в третий раз, оно обратится в пыль, но возродится для вечности в образе женщины». — Бхавани помолчал, мечтательно вздохнул и продолжил: — Понимаешь, Мадек-джи, испокон веков мы, раджи Годха, живем в страхе войны. За прошедшие столетия Годх уже дважды был разграблен, но он поднялся, как это и предсказал отшельник. Мы жили в мире, очень долго жили в мире и спокойствии, у нас процветала торговля… Мы разучились воевать, мои предки и я, и предки моих предков. Но третье разграбление уже не за горами. И мне нужны вы, люди, пришедшие из-за Черных Вод! — Раджа бросил взгляд на улыбающуюся Сарасвати, и выражение его лица смягчилось. — К счастью, боги даровали мне сына!

Он избегал взгляда Мадека и сосредоточился на дороге, по которой шел слон. Они добрались уже до середины горного склона. Время от времени дорогу перебегали то дикие павлины, то стайки белок. Потом появилась пятнистая олениха, за ней — антилопа, кабан. Раджа не шелохнулся.

— Почему вы не охотитесь на эту дичь, ее здесь видимо-невидимо? — осмелился спросить Мадек.

— Сегодня я хочу охотиться на тигров! — ответил раджа. — Охота на мелкую дичь меня не интересует. Я желаю убить тигра, такого же царственного и одинокого, как я сам, тигра, который заставляет молчать всех вокруг себя! До его царства мы еще не дошли. Терпение!

Мадек замолчал. Слон взбирался все выше. Вскоре они оказались на покрытой мхом площадке, окруженной пальмами. Здесь Мадек увидел два одинаковых храма, оставшихся, возможно, от какого-то древнего города, потому что вокруг были разбросаны гранитные глыбы. Погонщики остановили слонов; пассажиры спустились на землю. Мадек был удивлен: несмотря на царившее вокруг запустение, оба святилища выглядели ухоженными. Они не были раскрашены, как храмы в долине, и муссоны стерли кое-где их древние формы, однако их вид свидетельствовал, что здания постоянно подновлялись. Их устремленные ввысь купола потешались над буйством джунглей, их фризы на серых фасадах заставляли забыть о том, что они вырезаны из камня: множество лиц с застывшими улыбками, одновременно благосклонными и безразличными.

«Такая же улыбка у Сарасвати», — подумал Мадек. Царица направилась к одному из храмов. С того места, где он стоял, Мадек различил в глубине святилища округлые формы статуи с обнаженной грудью. Богиня склонила голову набок; из ее прически, как и у Сарасвати, выбилось несколько прядок. Она также улыбалась. Но у Мадека было ощущение, что этот мягкий взгляд в любую минуту может стать ужасающим. Сарасвати подошла к статуе и положила к ее ногам дары. В сумраке храма ее сари казалось неестественно голубым.

Бхавани вошел в другое святилище. Это был храм Солнца. Вход в него представлял собой монументальные ворота. Бог Солнца Сурья с двумя цветками лотоса в руках возвышался над изображенными на столбах ворот богами Тримурти: Брахмой, Вишну и Шивой. Бхавани стал молиться. За ним вошел Диван, потом еще несколько вельмож. Начался священный речитатив, от которого до Мадека долетал только слог: Ом. Ом. Ом.Мадек ничего не понимал. Этот звук убаюкивал его. Он впал в странное состояние. Это не было головокружение. В голове его как бы открылось отверстие, и в него хлынул поток священной энергии. Речитатив закончился. Мадек услышал шелест шелка за спиной и вздрогнул. Он узнал бы этот шорох среди всех других звуков. Это была она, она вышла из храма и подошла к Бхавани.

Они сели на слонов и отправились дальше. Мадек ехал теперь вместе с Диваном и испытывал от этого некоторое облегчение. Своим изобилием здешняя природа оглушала и смущала его. Царица тоже смущала: своей ослепительной улыбкой, сверкающей в носу искрой бриллианта, трепещущей под чоли грудью. Интересно, сколько ей лет? Восемнадцать, двадцать? И уже мать.

На вершине горы джунгли расступались. Воздух там был более свежий, почти холодный. Мадек видел, как Сарасвати закуталась в кашмирские шали. Кортеж спустился на плато. Миновал болотистую местность, в которой гнездились тысячи птиц.

— Они прилетают с Гималаев, — сказал Мадеку толстый Диван. — Здесь проводят зиму. — Потом он указал на чащу и воскликнул: — Багхдада! Царство Тигров!

Слоны пошли быстрее. Раджа приготовил лук и стрелы. Растительность становилась все гуще. Слоны вспугнули несколько антилоп и стай диких кошек. Мадек насторожился. Внезапно джунгли затрепетали. Обезьяны закричали, как бы предупреждая друг друга об опасности, потом вдруг разом замолчали. Павлины взлетели на верхушки деревьев. У самой тропы замерла лань, насторожила уши, потом умчалась прочь. В лесу воцарилась тишина.

— Тигр недалеко, — прошептал Диван. — Смотри, джунгли ждут его.

Люди были начеку. Слоны замедлили шаг.

— Наверное, он у водопада, — сказал Диван. — Тигры обожают воду.

— У водопада?

— Да, это возле охотничьего павильона, где мы проведем ночь.

Мадек понял, почему индийцы так пристально смотрят на тропу. Ветви над ней так переплелись, что почти не пропускали солнечные лучи. Мадек машинально посмотрел наверх и чуть не вскрикнул. Там, на ветке, как раз перед слоном раджи, сидел тигр, неподвижный и величественный. Гибкий, готовый к прыжку. Он занес бархатную лапу и выпустил когти. Мадек никогда не видел тигра так близко.

Скорее! Рука рванулась к поясу. Пистолет. Слон раджи продолжал идти вперед. Ни Бхавани, ни Сарасвати, ни погонщики не чувствовали опасности. Неужели они ничего не видят?! И даже слон никак не реагирует…