Бесноватые

Нелл сделала попытку двинуться дальше по жизни, но ей казалось, что все в ней застыло. Работа требовала все больше внимания, потому что цены на дома подскочили. Она оказалась запертой в ловушку, которую ненавидела. Она упустила шанс выскочить, и считала себя идиоткой, доверившейся такому человеку, как Рафаэль, и такой красивой девушке, как Миранда. Она должна была понять, что они созданы друг для друга. Рафаэль же тем временем усвоил знаменитый афоризм Дамьена Хёрста о том, что британским художником быть просто, и быстро богател.

В ночь бракосочетания шел проливной дождь. Нелл пила в одиночестве, осуждая Хоуп, которая была способна так запросто праздновать свадьбу человека, столь жестоко ее обманувшего. Она вышла из бара в десять часов вечера, не имея в голове никакого четкого плана, но обнаружила, что едет к студии Рафаэля. Свет был выключен, и хотя задняя сторона здания была защищена решетчатой оградой, у Нелл все еще оставались ключи. Она неуверенно брела по затемненной студии и узнавала запах лосьона после бритья, которым пользовался Рафаэль, смешанный с запахами грунтовки и краски. Она поискала каких-нибудь улик, ничего не нашла, села на пол и расплакалась. Голова ее гудела. В хилом свете, льющемся с улицы, она увидела новую версию его самой знаменитой скульптуры — еще один памятник сексуальному самомнению. Растерянность немного отпустила ее, когда она сняла с крюка на стене огнетушитель и ударила по лиловой мозаике. Осколки зеркала брызнули в стороны, как хрустальная радуга. Она снесла верхушку начисто.

Темный пустой центр скульптуры манил ее взгляд. Она заглянула внутрь и пошарила там. Что он там спрятал? Кончиками пальцев она аккуратно потянула за картонный квадратик, пытаясь догадаться, что там спрятано. Не рискнув включить свет, она нашла в шкафчике фонарик и аккуратно навела луч на предмет. Нелл обнаружила, что смотрит на сделанную поляроидом фотографию, приклеенную к внутренней части скульптуры. На синюшном фото, предусмотрительно подписанном фломастером, фигурировал Рафаэль, целующий в своей кровати обнаженную девушку с разрисованным телом и подстриженными золотыми волосами, — двумя неделями раньше, в то самое время, когда он, по идее, должен был допоздна работать в своей студии. Он даже украсил фотографию своим автографом.

Это было бесстыдно. Это было непотребно. И, что более важно, это была улика. Она позвонила Миранде и рассказала ей о том, что нашла.

— Ты пьяна, — заявила Миранда. — Я одеваюсь. Где ты находишься?

— Я у него в студии. Просто приезжай, — прошептала Нелл. — Он трахался с кем попало у тебя за спиной, у меня есть доказательство тверже цемента.

— Да как я туда поеду? Я через час выхожу замуж! Меня могут услышать. Слушай, тебя там не должно быть, выбирайся, пока тебя не застукали, — она не знала, что Нелл раскроила последнюю работу Рафаэля почти напополам. — О каком это цементном доказательстве ты говоришь?

«В самом буквальном смысле», — подумала Нелл, безнадежно пытаясь отковырять фотографию, прочно закрепленную в мощной цементной основе скульптуры.

— Отлично, — огрызнулась Нелл, — давай, выходи за него замуж. Надеюсь, вы будете счастливы. — Она повесила трубку, негодуя. Это действительно означало смерть любви. Миранда знала, что будущему мужу нельзя доверять, но все равно готовилась вступить в позорный брак, просто потому что хотела его. От этой мысли Нелл стало плохо. Ну, все, хватит женской дружбы. Хватит равенства. Если бы она могла как-нибудь доставить улику на церемонию… Она посмотрела на скульптуру. Затем выглянула из окна и посмотрела на свою машину, припаркованную снаружи.

Другого выхода не было. Если она начнет выступать во время ритуала или на приеме, ей придется обвинить его во лжи, не имея на руках доказательства. Он скажет, что она ревнует и не может его простить, и вообще — ее вышвырнут из галереи. Она станет посмешищем. Но она может притащить скульптуру через весь город в Шарлотт-Стрит-Отель, где проходит свадьба, и открыть Миранде правду, пока не поздно.

Скульптура оказалась легче, чем она ожидала, но все-таки было ужасно неудобно нести ее от задней двери до улицы. Помогло то, что верхняя часть статуи (сантиметров шестьдесят) — отсутствовала. К тому времени, когда она ухитрилась приторочить проклятую штуковину к багажнику на крыше, она была вся покрыта цементом и штукатуркой, ее промокшая одежда была разодрана, и она где-то оставила свои туфли.

Езда через город оказалась жуткой — ей приходилось придерживать нейлоновые веревки, которыми она укрепила скульптуру на крыше машины, продев их через окна. Она доехала до Тоттнем-Корт-Роуд и застряла в забитом машинами объезде, устроенном возле залитого участка пути. На Шарлотт-стрит припарковаться было негде, поэтому она поставила машину рядом со свадебным лимузином и ринулась в отель. Клерк возле стойки предупредил, что служба уже началась и что он не может ее пропустить, но коридор, который вел в зал, был пуст: все были внутри.

Когда Нелл открыла дверь, компания дружно ахнула. Миранда и Рафаэль, оба одетые в голубое, которое выглядело бы шикарно в пригородах, собирались обменяться клятвами. Ритуал был похож на приукрашенную разновидность традиционной внецерковной церемонии, в нем принимали участие африканские певцы, и использовалось сложное звуковое и визуальное сопровождение. Нелл чувствовала себя жалко, глядя на любящих, которые вступили на белое возвышение и взглянули друг другу в глаза. Хоуп стояла со стороны жениха, И была еле видна в своем мешковатом бежевом костюме. Кажется, она плакала.

Нелл едва могла на это смотреть. Стоя перед всей своей семьей, перед друзьями, коллегами, съемочными группами и собравшимися, жених сказал «да» и поклялся в вечной любви к Миранде. Миранда ему отказала.

Нелл не могла поверить своим ушам. Девушка действительно сказала «нет». По рядам собравшихся пробежал ропот. Рафаэль смотрел на невесту, не в силах поверить.

— Я тебя не люблю, — сказала Миранда твердо. — Собственно, я ненавижу все, что с тобой связано. — Тут все разом заговорили. Рафаэль выглядел так, как будто сейчас упадет на колени. Он не разозлился. Он не кричал и не плакал. Он выглядел уничтоженным, побежденным, униженным. И точно так же выглядел он, когда Миранда спустилась с возвышения и вышла из комнаты.

— Не знаю, почему ты так удивлена, — сказала Миранда. — Ты же знала о моих намерениях. Мы достаточно часто об этом говорили, — она потащила Нелл и Хоуп в бар через дорогу напротив отеля, подальше от вопросов прессы. — Мы же договорились, как я буду действовать. Я просто не отклонялась от плана. Я разбила ему сердце, как и собиралась, а вы оплачиваете мне колледж.

— Но ты сказала нам… ты сказала нам… — Хоуп оборвала предложение на полуслове и глотнула свой джин.

— Мне надо было убедить вас, иначе Рафаэль обнаружил бы правду, узнав ее от Хоуп. Не обижайся, Хоуп… В смысле — он же названивал тебе день и ночь.

Нелл и Хоуп молчали.

— В чем дело? — спросила Миранда, пораженная. — Ни одна из вас не выглядит такой уж счастливой. Вы же получили то, что хотели.

— Не знаю, — Хоуп как будто находилась не в своей тарелке. — Ты не думаешь, что все это… ну — повредит тебе?

— Должна признать, кое-что изменилось, да, — сказала Миранда. — Эта история вывела из моего организма злость. У меня есть чувство, что я больше не ненавижу мужчин. В конце концов, мы теперь в расчете.

Шум на улице привлек Нелл к окну.

— О, Боже! — закричала она. — Скульптура!

Ливень размыл основу мозаичного фаллоса, и он разваливался на куски. Половина его соскользнула на капот машины в лужице мокрой штукатурки. Нелл бросилась сквозь потоп и выудила сделанный поляроидом снимок, который высвободился из цемента. Дождь размыл написанную фломастером дату и подпись, сделав их нечитаемыми. Она принесла фотографию в бар.

— А, это я, — сказала Миранда, изучив фотографию. — Это мы однажды вечером валяли дурака. Я примерила парик. Необдуманно экспериментировала с кожей на голове.